Песнь призрачного леса

Лицо Джесса белеет от бешенства. Он разом преодолевает несколько метров, отделяющие его от Джима, и смотрит ему прямо в глаза.

– Как мой отец, да? Разбился и погиб, как мой отец? Хочешь сказать, что я…

– Нет, Джесс, он не это хотел сказать. – Мама поспешно втискивается между ними. – Ты сам это понимаешь. Но Джим прав, сынок. Пора привести себя в порядок. Подумать о будущем, наладить жизнь.

Джесс презрительно и брезгливо кривит губы, качает головой.

– Джим разорался только потому, что там был Фрэнк и все видел, а в глазах Фрэнка ему жалким выглядеть западло. И ты ничем не лучше. Лицемеры вонючие оба.

Джим, как бык на корриде, бросается вперед мимо мамы, но Джесс успевает отпрыгнуть в сторону. Потока отчимовой речи это, впрочем, не сдерживает, и каждое слово похоже на прямой удар в голову:

– С матерью так разговаривать не смей. Убирайся вон из дома. Прямо сегодня. Иди собирай пожитки и катись к черту, дерьмо собачье.

– С радостью, – отвечает мой брат и разворачивается по направлению к своему отсеку.

У меня сердце проваливается куда-то в желудок, но мама сзади вцепляется Джессу в рубашку, вытаскивает его обратно в гостиную и швыряет на кушетку.

– Сядь и сиди, – стальным голосом лязгает она. – И ты, Джим, садись. Вот сюда! Никто с места не сдвинется, никто не выйдет из комнаты, пока мы не договоримся. – Тут только в поле зрения попадаю и я. – Ну, кроме тебя, Шейди. Это дело не твое, ты пойди пока душ прими или там… ну я не знаю…

На прощание бросаю на Джесса эдакий насмешливо-сочувственный взгляд и ухожу восвояси. Он, конечно, тоже накосячил, и здорово, но как больно осознавать: брат до сих пор винит себя в гибели папы. Думает, что мог его тогда спасти.

К тому моменту, как я выхожу из душа, в трейлере худо-бедно воцаряется мир, хоть никого он особо не радует и не устраивает. Джесс засел у себя, мама с Джимом завтракают за кухонным столом в напряженном молчании.

Рано или поздно этот чертов дом на колесах обрушится под тяжестью тысяч недосказанных в нем слов.

* * *

Сара вчера вечером так и не отписалась, но в любом случае сегодня мы собирались потусить, так что я еду к ней домой. Она живет в районе маленьких кирпичных домиков на три спальни каждый – одинаковых на вид, как часовые или близнецы. Ничего особенного, но все же повеселее, чем любое из мест моего жительства с рождения до сегодняшнего дня. Перед некоторыми из таких особнячков во дворе высажены цветы, но вокруг Сариного пусто – только унылые зеленые кустики по обе стороны от главного крыльца.

– Ну что, готова? – спрашиваю, когда она открывает мне дверь.

Сегодня моя подруга еще растрепанней, чем обычно. Джинсы протерлись на обоих коленях, рубашка явно никогда не видела утюга. Я обожаю то, как Сара одевается – словно ей плевать абсолютно на всех, будто у нее есть дела и поважнее.

– Ага. Только поведу я, – отвечает она. – У тебя ни реакции, ни концентрации.

Блин. Кажется, она все-таки винит меня во всем…

– Слушай, мне жаль. Ну что мы не выиграли, – бормочу, забираясь в ее грузовичок. – И что пришлось вчера уехать.

Она пожимает плечами.

– Наверное, глупо было обольщаться, что, мол, у нас есть шансы на победу.

– Ничего не глупо, – возражаю я. Мы задним ходом выезжаем на главную дорогу. – И потом, тебя и без студийной записи возьмут на хорошие музыкальные курсы, на какие пожелаешь. Учишься ты хорошо, репетируешь как бешеная – никто столько не занимается…

Сара старается изобразить улыбку.

– Ну а как тебе вообще весь этот вчерашний конкурс? Мы ведь так и не обсудили.

– Кеннет неожиданно неплохо показал себя, – говорю. – Даже забавно. Не каждый вытянет «Парня по имени Сью».

– Да, для этого в натуре должно быть нечто клоунское, – саркастически соглашается Сара.

Если раньше мой сводный братец не нравился ей просто так, то теперь – из принципа, хоть дразниться и цепляться лично к ней он давно и прекратил. А весь прошлый год заводил вой, стоило только ей мимо пройти. Причем только лишь из-за Сариной фамилии – Вульф, то есть «волк». Впрочем, в ней и правда есть что-то волчье. Что-то от потенциального оборотня как минимум.

– А больше всего мне понравились Седар с Роуз, – выпаливаю, пока чувствую в себе смелость.

– Даже больше нас самих? – Сара вскидывает бровь.

– Ну, не больше… то есть… в смысле, да, пожалуй, они сыграли лучше! – скороговоркой произношу я. – Потрясающий вокал. Да и инструменты… Господи, да ты хоть заметила, как у Роуз пальцы бегали по струнам? И еще… – Чувствую, вот-вот смогу произнести то, что у меня действительно на уме, но не уверена, что подруга хочет это услышать.

– Что – «еще»? – Она низко склоняется над рулем, раздраженно хмуря брови.

– Музыка им идет, понимаешь? Прямо видно, что они на ней выросли. С молоком матери впитали. Она – часть их самих. Притом они строго следуют традиции, и оттого музыка получается такой… связной. Цельной.

Она откликается на мою тираду одним только сдержанным «хм-м».

– Может, прощупаем почву – не получится ли сыграть с ними? – неуверенно предлагаю я, стараясь не выдать интонацией особого энтузиазма. – Я случайно слышала: они ищут сотрудничества, им нужна свежая кровь.

Сара трясет головой.

– Ни в коем случае. Никогда и ни за что.

– Почему?

– Потому что не хочу.

– Это не аргумент…

– Аргумент, – обрывает она.

– Не можешь по-человечески объяснить?

Подруга долго молчит, жует губами.

– Мы с Роуз встречались, – произносит она наконец почти шепотом. И смотрит вперед, в одну точку.

Меня словно током пронзает. Встречались. С Роуз. С прекрасной, как цветок, талантливой, великой и ужасной Роуз. Вряд ли я смогу соответствовать.

Сара мне рассказывала о какой-то девушке, с которой имела легкий роман в девятом классе, до перевода в нашу школу, но имени не упоминала. Я никогда бы не подумала, что речь идет о Роуз. Та девушка, по словам моей подруги, не решалась открыто признаться миру в своих пристрастиях, потом, когда между ними все начало становиться серьезнее, они по обоюдному согласию решили расстаться. Подробностями Сара делиться не пожелала, а я не настаивала. Быть «розовой» в маленьком консервативном городишке и без того непросто.

– Где вы познакомились? – только и спросила я мягко.

– На одном конкурсе по блюграссу. Дедушка всегда меня заставлял в таких участвовать. – Голос у Сары теперь тихий и какой-то тонкий. Беззащитный.

– И с тех пор, как ты переехала в округ Элсон, вы даже не разговаривали? – Боюсь, ревность в моей интонации так очевидна, что подруга легко ее считывает.

– Забей, Шейди. Забудь. Просто я не хочу с ними играть, что тут такого? – Она украдкой бросает на меня умоляющий взгляд.