Свободные
– Вы едва знакомы, – скептически тянет Дима.
– Не твое дело!
– Ошибаешься.
– Отпусти его, пожалуйста! – вновь смотрю на парня и буквально чувствую во рту привкус горечи от того, что кажусь сейчас такой слабой и уязвимой. – Для тебя это всего лишь игра!
– Для него тоже.
– Но он ведь умрет, он едва дышит!
– Знаешь, – бездушно улыбается Дима, – ради тебя попрошу прикончить его быстро.
Мне не устоять на ногах. Пошатываюсь, сажусь около Саши и судорожно думаю, что же мне делать, как быть. Но в голове полная бессмыслица! Ни одной полезной мысли! Меня так трясет, что я даже сосредоточиться не в состоянии. Все дрожу и дрожу и внезапно слышу, как распахиваются металлические двери.
– Без крови, – холодно командует Дима. – В голову.
Шаги приближаются. Я улавливаю в воздухе странный треск, будто перезаряжают ружье, чувствую на своей спине чей-то взгляд и стискиваю зубы. Что же делать, что же делать?
– Зои, – рычит психопат и поднимает меня на ноги. Я сопротивляюсь, пытаюсь оттолкнуть его, но он лишь сильнее скалится, – прекрати, иначе будешь первой.
– Пожалуйста, не надо! – повторяю я, теряя самообладание. Слезы катятся из глаз. Я вдруг понимаю, что ничего больше не могу делать, и начинаю плакать. – Прошу, я найду деньги, я скажу отцу, он поможет! Пожалуйста, – поворачиваюсь лицом к незнакомцу, молясь хотя бы в его взгляде увидеть понимание, сочувствие, сострадание, однако замираю на полуслове. Мир переворачивается, становится черно-белым, ледяным, чужим, плоским, таким жестоким, и я ошеломленно задыхаюсь, узнав в наемнике парня из бара с удивительными голубыми глазами. Он стоит напротив, держит перед собой сверкающий, отполированный до блеска «браунинг» и выглядит жутко растерянным.
– В голову, – настойчиво повторяет Дима, – какие-то проблемы?
– Нет, – немного погодя отрезает голубоглазый парень, но я не двигаюсь с места. Вижу, как он целится мне в лицо, и ошарашенно усмехаюсь: подумать только, человек, спасший вчера мне жизнь, сегодня собирается ее отнять.
– И девчонку? – неожиданно уточняет он.
– Зои, думаешь, тебя стоит убивать? – мурлычет блондин и вновь приближается ко мне так близко, что наши лица практически соприкасаются. Он дотрагивается холодными пальцами до моего мокрого от слез подбородка и шепчет: – Что скажешь?
От его прикосновений хочется кричать, меня буквально выворачивает наизнанку от ужаса, омерзения, злости, безысходности, но внезапно я вижу свет. Он вспыхивает в моей голове, как лампочка, спасение, как единственный возможный выход. Гнев берет под контроль все тело и превращает дикий ужас в дикое желание выйти из амбара живыми. И вместо рыданий, вместо очередной просьбы и крика я расправляю плечи и соблазнительно улыбаюсь.
– Может, договоримся? – Дима замирает, а я порывисто смахиваю с ресниц слезы. Краем глаза вижу дуло пистолета, направленное ровно в мою голову, и говорю вновь, только горячее, настырнее, едва уловимым шепотом: – Я сделаю все, что ты захочешь, что угодно.
Взгляд блондина прожигает меня насквозь, исследует и сверкает, как яркое пламя, а я терплю. Жду, пока он насладится. Не шевелясь. Не дыша.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – наконец шипит Дима и с такой силой сжимает меня за плечи, что я морщусь от боли. – В твоей голове красивые картинки, но в реальности нет таких идиотов, которые бы с легкостью купились на твои дешевые трюки. Если ты считаешь иначе – ты дура.
– Что ты…
– Тебе захотелось испытать удачу? Что ж, Зои, мы именно так и поступим.
Блондин грубо отпихивает меня в сторону. Я валюсь на грязную землю, царапаю о камни ладони и испуганно оборачиваюсь. К собственному изумлению, замечаю, как парень подлетает к голубоглазому незнакомцу и выхватывает у него пистолет.
– Одна пуля. Всего одна! И если тебе повезет – вы уйдете отсюда живыми.
– Что! – я резко подрываюсь на ноги. – Не трогай его!
– Его? – блондин скалит зубы, вытаскивает одну за другой серебряные блестящие пули и холодно переспрашивает. – Его?
И тогда до меня неожиданно доходит, что опасность грозит отнюдь не Саше. А мне. Дима со свистом поднимает пистолет, целится, а я просто жду. Перевожу взгляд на голубоглазого незнакомца, вижу, как с силой стиснуты его зубы, как на гладко выбритых щеках выделяются острые скулы, и вспоминаю вчерашний день. Теплый ветер. Странное спокойствие. Умиротворение. Почему сейчас он вновь не может меня спасти?
Парень поднимает сосредоточенный взгляд. Мы долго смотрим друг на друга, и дышать становится совсем невыносимо. Я задыхаюсь. Стискиваю кулаки. Что, если я умру? Что, если это мои последние мысли? Последние мгновения?
Хочу подумать о маме, но не успеваю. Звучит выстрел, и все в этот момент исчезает: в момент, когда я действительно прощаюсь с собственной жизнью. Но меня пробивает лишь волна ужаса, но никак не титановая острая пуля. Хватаюсь пальцами за живот, поднимаю взгляд на Диму и вижу, как он холодно улыбается, едва пошевелив уголками губ.
– Я рассмотрю твое предложение, – шипит он, искажая собственное лицо гримасой скуки и тоски. – Но учти, когда-нибудь удача от тебя отвернется.
Не могу поверить в то, что слышу. Ошарашенно разглядываю свое тело: талию, руки, ноги и едва сдерживаюсь от истошного, безумного крика.
– Теперь ты – моя собственность, – он подходит ко мне и хватает за руку властно и резко.
– Отпусти, мне больно. – Мой голос слабый, беззащитный, и я скулю очень-очень тихо, осознавая, что Диме абсолютно плевать на все мои чувства. Он вправе делать что угодно, и от данной мысли голова идет кругом, а глаза наполняются непередаваемым ужасом, словно я совершила нечто непоправимое. Поднимаю голову, невольно встречаюсь взглядом с синими глазами незнакомца и чувствую, как много лютой опасности они в себе кроют. Парень стоит в угольном, идеальном костюме, не двигается, будто ждет, что я испарюсь, окажусь лишь сном в его серой реальности. Но никто из нас не исчезает. Я смотрю на него и мысленно кричу: прошу, пусть он меня отпустит, пусть прекратит делать мне больно. Но синие глаза незнакомца полны мнимого равнодушия. Он не двигается, не помогает мне.
– Зря ты приехала, – Дима наклоняется и гортанно шепчет: – Зои.
Могу поклясться, что сейчас он кривит губы, что ему хочется прикоснуться к моей шее, он смотрит на нее, сканирует ее, и я ощущаю каждым нервом его горячее дыхание около мочки уха. Но я не двигаюсь. Продолжаю испепелять взглядом голубоглазого незнакомца, испытывая дикий ужас и чувствуя, как глаза покрываются мутной пеленой. И когда мне кажется, что губы блондина вот-вот коснутся моей кожи, он отстраняется и говорит:
– В обойме не было пуль. – Округляю глаза и собираюсь сказать хоть что-то, но не нахожу в себе сил. Вижу этот дикий азарт, эту тень удовольствия, влечения и уязвленно прикусываю губы. – Ты второй раз спасаешь ему жизнь, а он даже не колыхнулся в твою сторону. Заметь, Зои, у него связаны руки, но не заклеен рот.
Когда все уходят, я не могу пошевелиться. Прокручиваю в голове произошедшие события и не могу поверить в собственные мысли. Меня пытались убить? Я встретила синеглазого парня из бара? Сашу жестоко избили? Пуль в обойме не было? Вопросы хаотично заваливают мое сознание, будто кирпичи, а я только и делаю, что хлопаю глазами и не двигаюсь, стараясь привыкнуть к новому ощущению: к уязвимости. Как бы плохо мне ни было в прошлом, мама всегда могла меня защитить. Но здесь – здесь никому нет до меня никакого дела.
Я слышу стон и стыдливо оборачиваюсь. Саша шевелится. Падаю перед ним на колени и аккуратно поправляю его окровавленный, прилипший к шее воротник.
– Эй? – мои руки трясутся. – Сейчас я увезу тебя отсюда. – Он покачивает головой, стонет, и я внезапно вижу, как сквозь кровавые разводы из его глаз просачиваются тонкие, прозрачные линии. – Нет, не надо, – прошу я и крепко сжимаю его плечи. Затем развязываю за спиной руки и вновь повторяю: – Я увезу тебя, Саш, все хорошо.
Но мне самой едва верится в собственные слова. Покачиваясь, выбегаю из амбара, ищу Ярослава, но вижу лишь один пустырь и раздраженно хватаюсь за лицо.
– Черт.
Кружусь вокруг себя и застываю: что мне делать, сумку я оставила в машине. Я смахиваю с глаз пелену и пытаюсь придумать план. Но какой план? Как мне быть? Тело сгибается, будто на него падает серое небо, и я слабо покачиваюсь, едва не свалившись без сил на сухую землю. Туман рассеивается, адреналин отступает, и теперь я понимаю, что со мной случилось. Почему в крови мои руки, почему Саша не шевелится, почему я одна стою посреди пустынного поля, и только одно не дает мне покоя: что теперь делать и как с этим смириться.
Я решительно выбегаю на главную дорогу, вытягиваю руку и жду до тех пор, пока на обочину не съезжает красная «Хонда». Подлетаю к окну. Вижу за рулем рыжую женщину и скрещиваю пальцы. Она опускает стекло и бодро кивает:
– Садись!
– Мне нужна помощь, – выпаливаю я. – Мой брат, его избили, и… – Пожалуй, теперь женщина замечает кровь на моих руках, порванный край юбки, грязь, пыль. И происходит то, чего стоило ожидать: она жмет на газ и, не поднимая стекла, срывается с места. – Эй!
Разочарованно гляжу вслед рассекающей воздух «Хонде» и выругиваюсь. Вот же… и как мне быть? Я должна помочь Саше, у меня нет иных вариантов.
Не сдаюсь и пытаюсь остановить машину еще минут пятнадцать. За это время мимо меня проносится с сотню иномарок, с десяток отечественных колымаг, и даже велосипедисты не тормозят, а наоборот, прибавляют скорость и поднимают клубья пыли около моих ног.
Уставшая, я схожу с обочины на ровный асфальт, и, к счастью, дешевый, серый седан с визгом замирает прямо перед моим носом, выжав тормоз до такой степени, что на дороге появляются черные, рваные полосы. Не теряя ни секунды, бегу к водительскому окну, однако не успеваю вымолвить и слова, как вдруг молодой парень сердито распахивает дверцу, едва не свалив меня с ног, и орет:
– Дура, ты что творишь? Ты что, блин, делаешь!
Я осознанно игнорирую все его нецензурные выражения и восклицаю:
– Прошу, помогите! Если вы не можете или не хотите доехать со мной до амбара, то хотя бы дайте телефон! Мне нужно срочно вызвать «Скорую»! Моего брата жестоко избили, а я почти полчаса пытаюсь остановить машину.
– Ты больная? – гортанно пищит он. – Ты в своем уме? Я едва не переехал тебя!
– Пожалуйста! – Я приближаюсь к незнакомцу и непроизвольно цепляюсь за его руку, будто это мой спасительный жилет. – Прошу вас!
Парень нервно взъерошивает темно-каштановые волосы и выдыхает:
– Куда надо подъехать?
Мои глаза вспыхивают благодарностью, и я пару раз дергано киваю, пожимая незнакомцу руку. Мы останавливаемся около амбара и идем к огромным, металлическим дверям.
Уже внутри я шепчу:
– Прошу, только не уносите ноги.
– Я прекрасно понимал, во что ввязываюсь, – тянет парень и морщится, заметив на кривом стуле Сашу. Он кидает в мою сторону осудительный взгляд и поучает: – Не стоит связываться с плохими людьми.
– Еще бы научиться отличать плохих людей от хороших.
Незнакомец закидывает руки Саши к себе на плечи и тащит его к выходу, почти каждые несколько секунд нецензурно выражаясь. Но я не обращаю внимания. По пути в больницу молчу и изредка поглядываю назад, чтобы проверить самочувствие брата. Он выглядит ужасно. Синяки растеклись по всему лицу, и теперь он, даже если бы и захотел открыть глаза – не смог бы этого сделать. Я решительно вскидываю подбородок, осознавая, что сейчас не время вестись на поводу у эмоций. Я должна быть ответственной и сильной, хотя бы ради брата. Но слишком сложно соблюдать правила, когда руки трясутся, а сердце стучит так бешено, что я могу не только слышать его, но и чувствовать по всему своему телу: в груди или в горле. Робко сжимаю перед собой пальцы и изо всех сил стараюсь выкинуть из головы лишние мысли. Надо вспомнить о том, что жизнь продолжается. Всегда. В любых ситуациях. И, что бы со мной ни происходило, какие бы проблемы ни выпадали на мой путь, я должна мириться с ними и существовать дальше. И плевать на Диму, плевать на его условия и на те чувства, которые он во мне пробуждает. Мне и раньше было страшно, я и раньше сталкивалась с неприятностями. Что же сейчас так сильно меня пугает? Близость смерти? Ощущение дикой уязвимости?
– Зои?
Я растерянно выплываю из мыслей и оборачиваюсь. Саша тянет ко мне руку, кашляет и морщится от боли.
– Я здесь. – Хватаюсь за его пальцы.
– Зои, – повторяет он. – Зои… – и вновь проваливается в темноту. У меня внутри все взрывается и раскалывается на сотни, тысячи частей. Я смотрю на брата, вижу, как ему плохо, и неожиданно ловлю себя на мысли, что не позволю себе никогда выглядеть так же слабо.
Стискиваю зубы и сжимаю его пальцы изо всех сил. Пусть знает, что я рядом и никуда от него не денусь. Будет нелегко справиться с целой стаей голодных псов, желающих растерзать в клочья не только мое горло, но и мою жизнь. Однако я не опущу руки. Когда человек ничего не боится, его невозможно сломить.
Глава 8
Я знаю, что не смогу прогулять школу, а после уроков – в обед – посещения в больнице строго запрещены, поэтому я встаю за три часа до занятий и шустро бегу в ванную. Мне не терпится увидеть Сашу. Уже прошло почти трое суток, и сегодня я впервые могу посетить его после нескольких дней томительного ожидания.
Избиение в амбаре даже не обсуждалось властями. Никто не удосужился спросить, что же произошло. Все закрыли глаза и проглотили очередную наживку, которая поразительно точно указывала на стаю неконтролируемых малолетних преступников из северо-западного района. Говорят, они обитают в заброшенном парке аттракционов. Однако существует ли такой?
Хотелось бы узнать.
Тем не менее в лицее ни один ученик или преподаватель даже словом не обмолвился о том, что Саша находится в больнице. Я понимала, что вряд ли общественная совесть очнется от крепкого сна и восстанет против несправедливости. Но такое равнодушие повергло меня в шок. Каждый молчит не из-за того, что ему заплатили, а скорее из страха, и это поражает, неужели один человек способен контролировать такое огромное количество людей?
Я выбегаю на улицу. Погода стоит прекрасная. Воздух еще прохладный и чистый, и я киваю водителю, ждущему меня около серебристой «Тойоты». Надеюсь, Константин не будет злиться на то, что я временно оккупировала его персонал.
Мы приезжаем в больницу с рассветом. Я уверенным шагом несусь к главному зданию, прошу на регистрации провести меня в палату Александра Регнера и удивляюсь, увидев доброжелательную улыбку. Медсестра ведет меня к лифту, молчит и даже не сканирует недовольным взглядом, как это сделал бы каждый в школе или возле лицея. Мы идем по белому коридору. Вокруг ни пылинки. В воздухе витает запах лекарств, под ногами шуршат бахилы, и я невольно провожу параллель со своими предыдущими посещениями подобных заведений. Что ж, и тут деньги сыграли главную роль.
Медсестра открывает передо мной дверь в палату и пропевает:
– У вас не больше часа. Больному необходим крепкий сон.
– Да, как скажете. – Я киваю и не удерживаюсь от рукопожатия. Иногда хочется быть кем-то другим. Например, обычной вежливой девушкой, не стесняющейся проявлять свои эмоции.
Саша лежит на постели с кучей белоснежных подушек. У него почти все лицо заклеено телесными пластырями, и я усмехаюсь, поняв, как же глупо это со стороны выглядит.
– Смешно? – вдруг кряхтит он и открывает опухшие, багровые от гематом глаза. – Нет на тебя управы никакой. – Я облегченно выдыхаю. С плеч будто сваливается огромный груз. Сажусь рядом с братом и крепко сжимаю его правую руку.
– Ты – идиот.
– Я тоже скучал.
– Почему ты сразу не сказал, что люди Димы придут за тобой?
– Какая теперь разница.
– Разница? – я оторопело округляю глаза. – Мы могли умереть, прямо там. И все оттого, что тебе вдруг ударило в голову держать язык за зубами.
– Я ведь не думал, что ты придешь, – оправдывается Саша и неуклюже приподнимается. Тут же один из приборов начинает неприятно пищать, и я свожу брови.
– Обратно ляг.
– Хочу посидеть.
– Ложись! – придавливаю парня руками к постели и недовольно выдыхаю: – От тебя уйма проблем, Саш. Может наконец объяснишь, в чем дело?
– А может, и не объясню.
Странно, что даже в таком положении он продолжает выделываться.
– Зои, ты зря за мной вернулась.
Что? На этот раз я не просто обижаюсь. Я злюсь и вскакиваю с табуретки.
– Зря я за тобой вернулась? Зря ты ввязался в неприятности. Как вообще можно было сойтись с этим неуравновешенным придурком? Он ведь связал тебя. Он сказал своим громилам избить тебя, а потом позвал наемника и… – непроизвольно запинаюсь, вспомнив темно-синие глаза незнакомца, и растерянно встряхиваю головой: – Ты ведь шутишь, правда?
– Я и не отрицаю, что ситуация была паршивая, – на мой взгляд, слишком уж спокойно протягивает Саша, – вот только никуда проблемы не делись. Я как был в дерьме – так и остался. Так что ты лишь продлила мое и так долгое ожидание. Вот и все.
– Вот и все, – повторяю я. – Ты издеваешься? Ты мог умереть.
– Боже, да я в курсе, Зои! – вдруг взрывается Саша, и приборы начинают не просто пищать, а сливаются в один мерзкий, скрипучий звук, пробивая в моей голове широченную дыру.
Складываю на груди руки и задумчиво прикусываю губы. Мне так хочется помочь брату, но как это сделать, если он не подпускает меня к себе? Я расстроенно пожимаю плечами:
– Ты можешь мне доверять.
– Да, могу! – эмоционально соглашается Саша, а затем измученно улыбается и шепчет: – Но зачем? Зачем тебе такие проблемы? Неужели ты не понимаешь, что, рассказав тебе правду, я лишь втяну тебя в это дерьмо, Зои.
– Но я уже в этом дерьме, если ты не заметил.
– Так убегай, пока не поздно.
Хочу сказать, что «поздно» наступило в тот самый момент, когда Дима заметил полотенце в номере отеля, но вовремя останавливаю себя и отрезаю:
– Мы с тобой в одной лодке, и я никуда не денусь, и ты можешь тянуть с ответами сколько душе угодно, но все равно ты сломаешься. В одиночку трудно сражаться с целым миром.
– Я и не сражаюсь со всем миром. Моя проблема – лишь один человек.
– Который контролирует абсолютно все.
Мы смотрим друг на друга, и у Саши глаза наливаются нескрываемым гневом. Он резко отворачивается, а я подхожу к нему и упрямо морщу лоб.
– Что ты натворил?
– Ничего особенного.
– Тогда почему Дима так безумно желает твоей смерти?
– Ничего он не желает, – отнекивается парень. Вновь переводит на меня взгляд и горько усмехается: – Ты говоришь так, будто являешься героиней остросюжетного детектива.
– Не выдумывай.
– Так и есть. Но мой ответ неинтересный. Я просто проиграл деньги, и все. Теперь должен их вернуть, но не могу, ведь у меня их попросту нет. Просить у отца? Лучше застрелиться.
– Но почему?
– Потому что я его уважаю. Он не должен за меня отдуваться.
– И ты решил умереть. Прямо там. В амбаре. – Я киваю и закатываю глаза. – Ты ненормальный. Это дико. Надо найти деньги, и дело с концом.
– Этоты ненормальная, – Саша пронзает меня обеспокоенным взглядом, и я замечаю, как напрягаются его перевязанные руки и шея. – Что ты ему пообещала?
Переминаюсь с ноги на ногу и тупо переспрашиваю:
– Кому?
– Ты знаешь кому.
Я подхожу к окну и глубоко втягиваю воздух. Иногда мне кажется, что люди совершают безрассудные поступки, обдумав их усерднее остальных. Я так рьяно пыталась спасти Саше жизнь, что в итоге поставила на кон собственную. И, да, это определенно того стоило, но было ли это разумным? Смогут ли люди отплатить нам той же монетой? Все мы способны на безумные поступки, но ведь не все их совершают. Я смотрю через плечо на брата и говорю:
– Он хочет, чтобы мы пошли на вечер вместе.
– И ты согласилась?
– Да. – Пожимаю плечами и вновь перевожу взгляд на панораму города, который лениво просыпается вместе с жителями, вместе с рассветом и лучами солнца. – Красивый вид.
– Зои. Что ты творишь? – Слышу, как прогибается кровать, и тут же оборачиваюсь. Саша спускает ноги вниз, пытается встать, но я подбегаю к нему и упрямо усаживаю обратно. – Он не оставит тебя в покое.
– Все будет в порядке, – обещаю я. – Ложись, пожалуйста.
– Ты не должна этого делать, – глаза у брата безумные. Сейчас в них совсем не осталось прежних зеленых прожилок, лишь красные, лопнувшие сосуды. – Дима не тот человек, который просто опустит руки.
– Я знаю.
– Тогда зачем ты соглашаешься на его условия?
– По-моему, противоречить гораздо опаснее. – Я усмехаюсь, но Саша даже не ведет бровью. Стискивает зубы и покачивает головой.
– Нет.
– Мне пора в школу. – Почему-то хочется как можно скорей убраться отсюда. Разговор с братом всколыхнул мои прежние опасения, и сейчас я вновь ощущаю себя уязвимой и слабой жертвой, которой не желаю быть.
– Дима всегда так делает, – продолжает Саша. Ловко перехватывает в воздухе мою руку и так крепко ее сжимает, что я не могу сорваться с места. – Он находит людей и ломает их.
– Что нового он мне скажет? Опять заставит надеть корсет? Или, может, в очередной раз наставит на лоб дуло пистолета? Если бы Дима хотел меня убить, он бы уже давным-давно это сделал, как же ты не понимаешь. Мне нечего бояться. А если я схожу на этот чертов вечер, он перестанет донимать тебя. Забудет про нас, и мы…
– Что ты несешь? – удивляется Саша и широко распахивает глаза. – Очнись! Никто не оставит нас в покое. А жива ты только потому, что ему еще не надоело с тобой играться.
– Может, и не надоест.
– И как долго ты планируешь угождать каждому его желанию?
Моя гордость взвывает где-то между ребер, но я упрямо поджимаю губы. Так и хочу заорать, что не испытываю никакого удовольствия от того, на что себя обрекаю. Однако это уже спасло нам жизни,нам! И если я и делаю что-то – то не просто так. У меня не было иного выхода. А отступать сейчас уже слишком поздно.
– Мне нельзя опаздывать. – Вырываю руку из оков брата и расстроенно потираю пальцами запястья. – Навещу тебя завтра. Хорошо?
И выбегаю из палаты. Надеюсь, Саша не говорит мне ничего вслед потому, что я не в состоянии больше отбиваться от его весомых доказательств. Возможно, я и втягиваю себя в огромные неприятности, но я делаю это не просто так. Я дала слово. Я сама сказала, что выполню все, о чем он меня попросит. И теперь бессмысленно отступать. Хотя бы потому, что никто не удержит Диму от очередной попытки наставить пистолет ровно мне в голову.
На занятиях не могу сосредоточиться. Чувствую, что падаю в темнейшую дыру из ужасов современного Петербурга, но не сопротивляюсь, ведь у меня нет выбора, правильно? Я иду в столовую, понуро опустив плечи. Прошла почти неделя, а люди так и не прекратили шептаться за моей спиной. Я все гадаю: когда же наступит тот момент, когда им придется по душе новая тема для разговоров? Сажусь за самый дальний столик и смело вскидываю подбородок, мол, мне абсолютно наплевать на общественное мнение, пусть внутри я и сгораю от неприятного, паршивого чувства одиночества. Отпиваю чересчур сладкий чай и внезапно вижу перед собой заросшее лицо светловолосого парня. Опять. Ярый садится напротив, сплетает на столе пальцы и кашляет пару раз, будто пытается привлечь мое внимание или готовится к ответственной речи. Совершенно бесстрастно отрезаю:
– Мы уже сто раз это обсуждали.
– Что прости?
– Прощаю.
– Но не понимаю, я…
– Мне наплевать, что ты сбежал, – я раздраженно пожимаю плечами, – ясно?
– Это было трусливо, – ежась подмечает Ярослав и одаряет меня стыдливым взглядом, – извини. Я испугался. Увидел тех качков и…
– Я же сказала, мне плевать. – Хотя мне отнюдь не плевать. Черт подери, куда исчезли все настоящие мужчины? Девушкам теперь приходится с любыми неприятностями справляться в одиночку, как будто не на кого положиться. – Это твое дело.
– Я пытался пробраться к Саше в палату, но меня не пустили.
– К нему никого не пускали три дня. Только сегодня позволили пообщаться.
– Ты поедешь?
– После четырех посещения запрещены. Но я разговаривала с ним утром.
– И как он? – нерешительно интересуется парень. – Держится? Наверняка его хорошенько потрепали.
– Так и есть, – я непроизвольно выдавливаю из себя один из самых убийственных взглядов, – ему было бы лучше, если бы я смоглараньше отвезти его в больницу.
Ярый поджимает губы и вдруг усмехается. Не знаю, что такого смешного он услышал, что решил похохотать, но меня от нарастающего гнева начинает колотить только сильней. Я недовольно подаюсь вперед и рявкаю:
– Что?
– Не все такие.
– Какие?
– Вот такие. – Парень как-то обреченно хватается руками за лицо и бурчит: – Мне стало страшно, и я дал деру. Ты не представляешь, как же паршиво осознавать, что какая-то девчонка оказалась гораздо выносливее меня. Я, знаешь ли, всегда считал, что в критической ситуации мое лицо не окажется на дне вонючего дерьма. Я ошибался, как видишь.