Доктор Вайт

– Тебя заманили, – повторили снова.

– Но зачем? – невольно перейдя на шёпот, с недоумением спросил я (кто бы мог подумать!) у шкафа.

– Из-за машины.

– Из-за этой развалюхи, которую я купил за сотню на свалке? Да кому она нужна вообще?!

– Она нужна ему.

– Да я даром её отдам, – наивно предложил я.

– Нет, – с улыбкой, возразили там. – Зачем ему машина без истории.

И возможно учуяв моё недоумение добавили:

– У каждого снимка, своя история – диагноз. А без этого они не представляют никакой ценности.

– То есть сначала он объявит меня психом и только потом заберёт машину?

– Точно, – подтвердили оттуда. – Только после этого. Но машину ты сам отдашь – добровольно.

– А если я не захочу?

– Тогда умрёшь.

– Что?!

– С кем это вы? – на ходу спросил доктор, неожиданно влетевший в кабинет и прервавший мой оживлённый диалог с неоживлённым предметом мебели.

Вид у него был взволнован. И можно было предположить, что на третьем этаже произошло нечто незаурядное – незаурядное, пожалуй, даже для этих мест. В любом случае вспотел он изрядно, а дрожащие руки ещё не позволяли взять в руки карандаш. Наконец он выдохнул, взглянул прямо на меня и со всей учтивостью предложил продолжить.

– Прошу прощения, но, к сожалению, я не могу сейчас продолжать, – также со всей учтивостью отказался я, пятясь спиной к двери и не сводя с него глаз на всякий случай. – В любой другой день, но только не сейчас.

– Вы боитесь? – спросил он. – Это нормально, – попытался меня успокоить.

– Ничего нормального здесь нет, – не оборачиваясь и торопливо открывая дверь, вспыльчиво бросил я уже через спину, но увидев новую очередь около кабинета, что немного успокоило мои нервы, я всё-таки обернулся (любопытство возобладало). – И чего же я по-вашему боюсь?

– Вот этого, – спокойно ответил тот, указывая на плотно исписанный листок бумаги, лежащий прямо перед ним.

– Что это?

– Разве не узнаёте?

Не закрывая дверь, я неуверенно двинулся к столу.

В случае моей смерти прошу никого не винить и дважды в месяц поливать кактус, который завещаю моей любимой сестре, а также завещаю ей…, – глотая слова, прочитал я до боли знакомый текст.

– Откуда это у вас?

– Неважно, – грубо ответил он. – Лучше потрудитесь объяснить, как он появился у вас?

– Я давно об этом раздумывал, – тихо проговорил я и как провинившийся ученик упал на стул, пытаясь скрыть выступающие слёзы.

– Что! – возник голос из-за шкафа. – Он выкрал твою прощальную записку, твою последнюю волю, твой выбор, твою душу, наконец! А ты…, – захлёбываясь кричали там. – Ты будешь пресмыкаться?

– Вы считаете, что ваша цепочка случайностей всю жизнь вела вас именно к этому? – аккуратно спросил доктор.

– Я долго не решался, – неуверенно начал я. – Здесь только осталось поставить дату, подпись и можно…

– Прошу вас, не беспокойтесь по этому поводу, – вежливо оборвал он меня. – Это ваш выбор и я его уважаю.

– Но я хотел бы ещё…

– Доверьтесь моему опыту, – доброжелательно заявил доктор. – Судьба, так судьба – ничего не поделаешь. Но всё же хотел бы дать вам совет, – осторожно начал он. – Дело в том, что хранить такие бумаги дома, тихо проговорил он, указывая на лист, очень плохая примета.

– И что же мне делать?

– Бежать! – кричали из-за шкафа. – Бежать не оглядываясь.

– Оставьте её у меня, пока будете проходить курс лечения. Только…

– Что доктор? – спросил я с надеждой.

– Вам нужно будет перегнать машину на нашу стоянку, – медленно проговорил он, искоса поглядывая на меня. – На улице оставлять её крайне опасно.

– Мы говорили, – запищали со стороны шкафа. – Мы предупреждали! – напирали они.

– Я не болен! – вскипел я. – С чего вы взяли, что имеете право помыкать мной? И пусть моя машина ничего не стоит, но она моя и только моя.

– Не горячитесь, прошу вас. Это всего лишь автомобиль, причём не самый ценный. Взамен же мы предлагаем полный курс терапии и избавление от болезни. Возможно…, – запнулся он. – Возможно и от судьбы тоже.

– Нет, – отрезал я под восторженные вопли из шкафа.

И не успел он привести другие доводы, как в комнату ввалились двое рабочих с рамкой и инструментами, а сзади, подгоняя их, вбежала ассистентка. По её виду доктор сразу всё понял, и также как в первый раз, не мешкая бросился в коридор, единственное только, успел мне на ходу крикнуть – подумайте над моим предложением и скрылся. Рабочие же прислонив рамку к стене, принялись искать место, но так и не нашли – всё было завешено. Поэтому повертев её в руках минуту-две, бестолково пожали плечами и вышли, а я бросился к окну.

– Ты видел? – тут же зашипел голос. – Ты не мог не видеть. Он уже сделал снимок и теперь ждёт. Ждёт, чтобы ты сам её отдал.

– На месте, – отыскав машину глазами, с облегчением выдохнул я.

– Лучше взгляни на стену слева от тебя – в бежевой раме.

Я медленно подошёл и увидел ту же записку, которую только что читал, но только уже с подписью (точно такой же подписью, что и на остальных заключениях) и уже проставленной датой – двадцать четвёртое апреля.

– Но как это возможно? – спросил я у собственного отражения в стеклянной рамке. – Ведь март ещё не закончился.

– Он подделал её, – поведали из шкафа. – Исправь оригинал, пока он и его не отобрал. Быстрее!

Медлить было нельзя, поэтому отыскав карандаш, я тут же проставил дату и заверил свою последнюю волю подписью. После чего одна из книг неожиданно соскользнула с полки, и едва не задев меня слетела вниз, образовав небольшой проём, в котором я и увидел его – доктора Вайта. Он вешал на стену точно такой же снимок, который я уже видел в руках рабочих, но только машина – она была смята как жестяная банка из под пива. И не будь у неё заднего крыла окрашенного в светло-синий цвет и этого дурацкого значка на бампере, который я привёз откуда-то с юга и который даже не потрудился ровно приклеить, я бы и не узнал её никогда. Но это была моя машина – точно!