Культуразм люциферовых слуг

И что мы этимделаем? Они ведь прекрасно понимают, что поступили с ними дискриминационно, что их, по существу, в тюрьму засадили. А за что? А за то, что они – маленькие.

И какая информация в результате этого у детей в голове записалась? А информация такая: сидеть за общим столом с алкоголем – это привилегия взрослых.

А когда эта информация, словно мина замедленного действия рванет? Когда ребенку будет лет 12, то есть когда очень нужно будет доказать и себе, и другим, что ты – взрослый. А как доказать? А очень просто: поставь на стол бутылку, воткни в рот сигарету и – всё, ты уже на три кепки выше.

Ну, это все потом, а пока дети весь вечер из той комнаты выглядывают, ждут момента, когда папа с мамой накушаются настолько, что если выйдешь – тебя уже не прогонят, а будет все как раз наоборот: «О, мой родненький, иди мой сладенький, да где же ты был?!». И начинаются безобразные пьяные ласки…

А тут, какая связь, связь между чем и чем в мозгу у ребенка образовалась?

Смотрите: пока родители были трезвыми, они были… какими? Они были злыми, они меня гнали. А как напились?! Враз стали хорошими, они меня не гонят! Значит, «мама пьяная, папа пьяный – это хорошо! Вырасту – буду таким же!».

Хотели что-то подобное родители в голове своего ребенка записать? Да, нет же, конечно! Но ведь записали.

А какие ассоциации записываются в голове ребенка, если ему человек, известнейший на всю страну, не только подает пример, но еще и с бокалом шампанского? Вот строки, обращенные к небезызвестной певице Э. Пьехе: «На выпускном вечере детдомовцев Вы угощали ребят шампанским, а директор детского дома Нина Вячеславовна была против: „Нельзя детей спаивать“. Однако Вы настойчиво уговаривали ее: „Ну, совсем немного шампанского! Пусть запомнят этот день, этот город“» [4].

Об облике деятеля культуры, Народной артистки СССР Э. С. Пьехи мы можем судить не только по ее делам, но и по ее собственным словам: «В тот день рождения у меня в буквальном смысле слова были настежь открыты двери. Я купила много-много спиртного, было много закусок, были даже поросята, которых из Абхазии привезли. Красивый был праздник, но после него пришлось сделать капитальный ремонт квартиры» [5].

И еще она же и в том же духе: «Я была знакома с тремя афганскими лидерами – трижды там была и со всеми целовалась, что на Востоке не разрешено. С Тараки я пила вино, хотя он мусульманин, но говорил, что в Америке научили его пить. С Амином, который задушил Тараки, я танцевала, при том, что женщинам не полагается танцевать в мужской компании, мне разрешили: вы из Европы, ладно, танцуйте с нами. Меня спасло то, что у меня было зеленое платье, а у мусульман это священный цвет. С Бабраком Кармалем мы пьянствовали на приеме в советском посольстве» [6].

Ну, хороша, не правда ли?

Образ жизни своей мамы, естественно, переняла и дочь – Илона, что маму в восторг почему-то не привело. Вот только одно из воспоминаний на тему детства: «Мама меня как-то издубасила. Била и орала: «Я тебя убью, но хамкой не вырастешь!». А у меня был переходный возраст: я курила, хамила… Мы пили портвейн, валялись на диване, сочиняли песни и слушали музыку. Часто тусовались с компаниями на даче.

Но это был вполне здоровый образ жизни – у нас не было ни наркотиков, ни какой-то грязи…» [7].

Ну, оно и понятно, после домашнего обучения портвейн, диван да курево – самый здоровый образ жизни. Несколько позже, И. Броневицкая, защищая свою воспитательницу, заявит престранное: «Мама сказала однажды журналистам, что с детства пьет.

С какого детства? Она в бедности жила, у них горячей воды не было, каждый грош считали… Все мы артисты пьем, и ничего в этом страшного нет» [8].

Разумеется, «в этом ничего страшного нет». Напротив, это даже очень большая заслуга пред жрецами культуры Бафомета-Бахуса!

Еще один штрих к портрету. «В октябре 1995 года «Экспресс-газета» сообщила, что августовские гастроли певицы в Прибалтике были сорваны из-за того, что Пьеха… была пьяна. Главный администратор Литовского государственного академического театра драмы Я. Жвикайте рассказала: «Я встречала Эдиту Пьеху на вокзале, когда она приехала в Вильнюс. Она мне показалась очень красивой женщиной. Но в тот день Пьеха не выступала, а поехала в Палангу. Зато 18 августа, в день концерта, передо мной предстала другая Эдита Пьеха…

Она приехала в полседьмого. Я подошла к машине, где сидела Пьеха, и поговорила с ней. Я увидела ее в таком состоянии: она едва ворочала языком. Ей трудно было говорить, а не то, что петь. Я поняла, что, как главный администратор театра, не могу выпускать на сцену артиста в таком виде… Я попрощалась с ней. Сказала, что должна идти к людям, которые собрались в театре, и сообщить им, что концерт отменяется. Администратору Пьехи пожелала впредь лучше думать, когда готовит выступление. Так мы и расстались…

Наша газета «Республика» деликатно написала, что концерт не состоялся из-за «болезни» Эдиты Пьехи. Слово болезнь они специально взяли в кавычки…» [9].

Далее и, наконец, самый главный способ очеловечивания – восприятие знаковой системы: восприятие системы слов, образующей речь и язык. Именно благодаря слову, в котором «свернут» и зафиксирован исторический опыт предыдущих поколений, и становится каждый из нас членом человеческого сообщества, его частицей. Но… человечество, оно, оказывается, такое разное?!.. Одна часть оного возвеличивает, возводит в культ Здоровье, Красоту, Гармонию, другая – молится на средства, искусственно вызывающие психоз и галлюцинации, воздает почести любой деформации, любому декадансу и распаду. Не потому ли огромная масса, пребывающая в состоянии умственного затмения и нравственного коллапса, и выдвигает из своей среды таких субъектов, как Якубович, Моисеев, Булдаков?.. И эти, наиболее колоритные выразители сути процесса всеобщего охренения, становясь, фактически, дирижерами-кукловодами, реанимируют смердящие, дряхлые ценности бесславно сгинувших дегенератов прошлого. И худшие становятся лучшими; а лучшие ныне те, кто с наибольшей изощренностью вывернется наизнанку и явит миру все свое грязное бельишко, всю свою мерзкую, скотскую сущность.

И желающих стать «первыми», вдруг обнаружилось столь изрядное число, что впору вновь заговорить о наличии в обществе блуждающей эпидемии психоза.

Но ведь социальные психозы не возникают спонтанно, как бы сами по себе. Напротив, эти явления тщательно готовятся закулисными знатоками народной психофизиологии. Их цель – замаскировать свои преступные деяния, отвлекая внимание людей с этих деяний на нечто великошумное. Это очень древний способ. В частности, «когда Римская империя начала разваливаться, ее лидеры ухватились за идею массовых игр и зрелищ, чтобы развлекать и успокаивать народ. В истории немало примеров войн, которые велись только для того, чтобы отвлечь людей от неурядиц в собственной стране» [10].

Таким образом, рецепт прост: сначала для отвлечения внимания вызывается стресс, шок, создается социальное напряжение, а затем, для одуревшей дезориентированной биомассы, именуемой населением, в качестве средства снятия оного предлагают, скажем, пить пиво, принимать участие в телеигрищах, писать доносы, кричать: «Смерть шпионам!»… Любая реакция! Все, что угодно! Но «…реакция неизменно сопряжена с падением нравов.

Реакция – не только политический пресс. Это опустошение души, надлом психики, неумение найти место в жизни, это разброд сознания, это алкоголь и наркотики, это ночь в скользких объятиях проститутки. Жизнь в такие моменты истории взвинченнообострена; она характерна не взлетами духа, а страстями, ползущими где-то понизу жизни, которая уже перестала людей удовлетворять» [11].

Более того, знатоками социальной психофизиологии подобные реакции самым тщательнейшим и незаметным для всеобщей публики образом направляются. И тогда возникает всеобщее состояния покорности. Каждый член общества, пребывая в состоянии постоянно действующего напряжения или даже страха, оказавшись в мутной реке жизни, в этом мощном потоке нечистот, прекращает всякое сопротивление, утрачивая даже способность мыслить несогласно с тем, что он видит и чувствует. И тогда, если б он мог тайком записывать в своем дневнике, он тоже мог бы сделать подобную запись: «Возник какой-то новый, систематически действующий фактор. Все, что хоть немного поднимается над средним серым уровнем, оказывается под угрозой. Если ты умен, образован, сомневаешься, говоришь непривычное – просто не пьешь вина наконец! – ты под угрозой. Любой лавочник вправе затравить тебя насмерть. Сотни и тысячи людей объявлены вне закона» [12].

Не зря ж некий господин, взбунтовавшись против процесса низвержения морали и нравственности, даже принял участие в телепрограмме В. Познера «Человек в маске», объяснив присутствующим, почему он тут и в маске: я нормальный человек и поэтому в нашем обществе, где господствует тлетворный дух русофобии, педерастии, пьянства и прочего, мне становится просто неудобно быть не таким, каким меня незаметно, неуловимо как, заставляют стать.

Итак, важнейшим инструментом очеловечивания (и расчеловечивания!) является слово. Слово – это знак, условный сигнал – видимый, слышимый или воображаемый, – извещающий о предстоящем воздействии на организм безусловного раздражителя. Закрепление за словом определенного значения и смысла, происходит по типу создания условного рефлекса. Отождествляя себя с другими людьми, подражая им, ребенок посредством подражания и отождествления перенимает и знаковую систему, которую они используют. Язык окружения становится его родным языком, языком, в котором закреплены представления, знания социума о мире. Именно эти знания и отражаются в персональном человеческом мышлении и актуализируются в его речи, в его поступках, в поведении, в деятельности. Отражение мира в виде образов и знаков есть сознание или, иначе говоря, означенное, осознанное бытие. «Способ, каким существует сознание и каким нечто существует для него, это – знание» [13].

Процессы и явления, происходящие в сознании, принято называть мышлением. Отсюда мыслить означает устанавливать новые связи, ассоциации, отношения между имеющимися в сознании знаками, образами, процессами и явлениями. Мыслить – означает ориентироваться в своем воображаемом мире, являющимся проекцией мира действительного. При этом не будем упускать из виду главное: любая человеческая активность, в том числе и мышление, есть результат и средство удовлетворения действующей потребности, главная из которых – потребность быть целостным, под которой – инстинкт самосохранения. Следовательно, язык есть средство, с помощью которого мы преследуем свою абсолютную цель – выжить. Если же наш язык отражает мир ошибочно, то такой язык – угроза для выживаемости, для самосохранения, для целостности. Вот почему так важно стремиться к точности, оперируя словами, стремиться к точности при определении смысла и значения слов.

Какие же смыслы и значения мы улавливали, будучи детьми? Послушаем лектора Приморского краевого общества «Знание» М. И. Коваленко: «В 80-х годах социологи опросили специально подобранную группу 12-летних детей, которые в своей жизни еще ни разу не употребляли спиртное. Соответственно, подобные дети могли судить о свойствах алкоголя только по тем сведениям, которые они где-то услышали. В частности, от самих же старших.

Так вот, на вопрос «Почему же люди пьют?», около 40% детей указали на благотворное действие алкоголя: «алкоголь повышает аппетит, помогает при простуде, поднимает настроение» и т. п.

Вот, какая информация в голове 12-летнего ребенка в 80-х годах уже была записана. В 12 лет дети уже верили в то, что алкоголь полезен!

Спрашивается, где же успел ребенок получить подобную информацию? Прежде всего, конечно же, дома. Вспомните, как это случалось, возможно, и в ваших семьях. Ребенок приходит домой из школы, а мы – вовсю угощаем соседа: «Сосед, на улице мороз – выпей от простуды!». Или: «Наготовили тебе закусок, что ж ты ничего не ешь? Ну-ка, давай для аппетита!.. Да что ты такой скучный? Давай, для настроения!».

И наш ребенок все это распрекрасно видит и слышит! И все это – про аппетит, про настроение и, конечно, о простуде – у него уже есть. И он уже верит в то, что алкоголь полезен для организма. Значит, он уже сегодня потенциальный алкоголик!».

Вспомним в этой связи и слова, которые приписывают известному русскому психофизиологу Г. А. Шичко: «Алкоголизм начинается не с первой выпитой рюмки, а с первой увиденной рюмки, которую пьет папа или мама». Именно под влиянием этого виденного ребенок, выйдя из-под родительского управления, вопрос – «пить не пить?» – решает уже самостоятельно. Именно под влиянием этого виденного и слышанного, он завтра будет давиться от спиртного, его будет тошнить, будет противно, но – надо! Потому что простыл. Или потому что устал. Или еще по какой другой причине. Надо, потому что полезно. А подростковый алкоголизм развивается молниеносно!

Вот так и выясняется, что вся наша семейная культура общения с соседом направлена на воспитание алкоголиков.

Усваивая такие слова, как «выпьем», «пиво», «водка», ребенок, со слов своих собственных родителей, усваивает и значение этих слов и, соответственно, свойства того, что в мире взрослых подразумевается под этими словами. Именно эта информация для этого ребенка в дальнейшем и будет являться и средством ориентировки в действительности, и средством дальнейшего познания мира, и средством регуляции своего собственного поведения. И при этом совершенно неважно, что, находясь среди пьющих взрослых сам-то ребенок не принимал непосредственного участия в этой пьянке: «В. Я. Кряжев еще в 1928 г. заметил, что если у одной собаки выработать условный рефлекс на виду у другой, то через некоторое время оба рефлекса в равной степени проявляются у обоих животных» [14].

Отсюда становится совершенно понятным, какие именно рефлексы вырабатываются с помощью «невинных» семейных застолий и «безобидных», насквозь проспиртованных телепередач типа «Поле чудес», «Старая квартира», «L-клуб»…

Хуже того, видя, что творящееся с нашим народом не есть спонтанность, не есть нечто само собою получаемое, но – процесс тотальный, методичный, с прицелом на строго определенный результат, понимаешь, что у этого процесса есть свои закулисные «физиологи» и кукловоды. Это ведь один из них – госсекретарь США Джеймс Бейкер, выступая в 1992 году перед конгрессом, сказал так: «Мы истратили триллионы долларов за последние 40 лет, чтобы одержать победу в „холодной войне“ против СССР». И они не просто истратили триллионы долларов, но и с их помощью нашли единомышленников, помощников и союзников в самой России. Именно этот факт с горечью констатировал академик Ф. Г. Углов: «И свое грязное дело они проводят не сами, а руками русских подлецов и предателей» [15].

Причем, злейшие враги славянских народов, не просто «истратили триллионы долларов» – свои доллары они бросили и на вербовку иуд среди пастырей – среди тех, на кого ориентируются десятки, а иногда и десятки миллионов людей. Бросили все силы, бросили миллиарды долларов, прежде всего, на духовную оккупацию литературных, театральных, музыкальных союзов в целом и на вербовку отдельных писателей, певцов и композиторов. Почему же были брошены силы именно в этом направлении, каждый читатель поймет после ознакомления с результатами следующего исследования.

Психологи сделали попытку приучить стаю японских обезьян к конфетам и начали с молодых особей, стоящих на низших уровнях «обезьяньей иерархии». Вкус к конфетам распространялся крайне медленно: через 1,5 года лишь 51% обитателей колонии употребляли конфеты, причем, среди них не было ни одного вожака.

В другой стае таких же обезьян пробовали приучать к пшенице, но начали на этот раз с вожака. Употребление в пищу пшеницы, до той поры обезьянам неизвестной, распространилось на всю стаю уже через 4 часа! [16]

Вот, почему на наших телеэкранах так часто демонстрируются коллективные пьянки, участие в которых принимают известные всей стране писатели, артисты, бизнесмены, клоуны, политики. Складывается впечатление, что единственное назначение подобных демонстраций заключается в том, чтобы спровоцировать народ на подражание. Не эти ли денежки и отрабатывают на ЦТ председатель ВГТРК М. Швыдкой, телеведущие телепрограмм Л. Якубович («Колесо истории», «Поле чудес»), В. Познер («Мы»), А. Крупенин («Мужской клуб), Э. Николаева («Личное дело), а также «циники, пошляки, космополиты», «подлецы и предатели»?

И вот уже, вроде как само собой, Россия по душевому потреблению алкоголя в 1993 году выходит на 1-е место в мире и, соответственно, выходит на 1-е место в мире по всем последствиям подобного ядопотребления.

Но ведь у каждого же из нас вроде бы есть выбор: смотреть эти телепередачи или не смотреть, читать книги таких «просветителей», как Л. Щеглов, А. Спичка, А. Боровский или не читать, слушать песенки в исполнении И. Николаева, Н. Кадышевой, В. Кикабидзе, вольно или невольно, но пропагандирующих ядопоглощение или не слушать? Вроде бы выбор есть. И, тем не менее, мы видим: и бараны в стаде, и люди в обществе неизменно и почти всегда следуют за фигурами, волею судьбы оказавшимися в лидерах. И это понятно, ведь лидер – это избранник массы, а масса – сила, и лидер управляет этой силой, а следовать за сильной массой, подчиняться сильному лидеру означает устранять тревожность, снимать ответственность с себя за себя, избегать угрозы уничтожения. Это ведь – основа выживания. И, напротив, противостоять силе, противостоять лидеру – означает постоянно пребывать в состоянии тревоги, постоянно находиться под дамокловым мечом. Эмоция в данном случае на стороне конформистов.

Более того, сознательно мы даже можем понимать, что во главе – враг, но подсознательно, как показывает исторический опыт, устремляется за этим врагом в пропасть. Если во главе культуры стоят «подлецы и предатели, циники и пошляки», разобщенные члены общества начинают отождествлять себя именно с этими людьми, начинает подражать именно этим людям! Основа выживания…

Вот почему мы с вами вправе сказать: если общество вдруг приходит не в то место, куда стремилось, то это не означает, что все вышло как-то само собой. У общества есть поводыри… Ни одно общество не бредет за кем-то в не пойми какую даль, просто ради того, чтоб не топтаться на месте. Общество – живой организм и как любой организм имеет цель – быть целостным.

За кем же и куда идем мы? Кто они – наши поводыри, наши законодатели мод, выдумщики морально-нравственных и политических принципов, создатели общественных идеалов и социально-экономических программ? И всегда ли они ведают, что творят?

К сожалению, не все и не всегда, но, что еще более огорчительно, мы сами полагаем, будто бы есть некие подонки общества, находящиеся, естественно, внизу, и есть – «сливки общества», находящиеся, соответственно, выше всех прочих. Отсюда, всякий очутившийся в высших эшелонах нами, уже в силу только этого, тут же наделяется всеми атрибутами авторитетного, достойного и лучшего. Нам несвойственно думать иначе. Между тем, ведь совершенно ж прав был В. Высоцкий, сказавший: «Да не все то, что сверху, – от бога». И потому культура не обязательно есть культура развития. Существует и культура деградации, распада, растления, обозначенная мною таким словцом, как культуразм.

«Культура, – пишет С. И. Ожегов, – совокупность достижений человека в производственном, общественном и умственном отношении». И там же: «Достижение – положительный результат каких-нибудь усилий, успех» [17]. Но ведь достижения могут быть и в деле распада, а «положительный результат каких-нибудь усилий» можно достичь и в деле разрушения? Слово «культура», – производное от слова «культ», – корнями уходит к латинскому cultus – «почет», «почитание». Но ведь почитать же можно и силы тьмы?

Освальд Шпенглер в книге «Закат Европы» утверждал: «Культуры суть организмы» [18]. Если принять подобную метафорическую вольность, то мы можем вспомнить и о том, что организмы бывают всякие, а в одном обществе могут сосуществовать самые разные организмы. И эти организмы, и эти культуры могут вести и ведут друг с другом жесточайшую конкурентную борьбу, используя в качестве своего оружия в том числе и таланты, способности артистов, художников, поэтов… К сожалению, человек, носитель таланта, далеко не всегда проявляет сознательную избирательность в выборе бога, которому служит. И тогда он становится просто транслятором всего того, что ему некогда внушили. Транслировать и то, за что заплатят: «Смоктуновский все чаще <…> позволял себе играть всяких недотеп или главарей мафии. На вопрос, почему он это делает, актер в одном из интервью откровенно признался: „Раньше я строже относился к выбору ролей… А сейчас говорю – говорю это со стыдом – мной руководит другое. Спрашиваю: сколько вы мне заплатите за это безобразие?“» [19].