Признание… Сказка в стиле сентиментальный цинизм

Признание… Сказка в стиле сентиментальный цинизм
Александр Aфанасьев

Евгений Лиманский

Когда я озвучиваю свою очередную глобальную идею, я каждый раз боюсь, что говорю банальные вещи, известные всем. Темы коррумпированной бюрократии и проституции, пожалуй, самые объезженные и заезженные темы в любом шоу и любом стенд-апе.То есть, все это знают, но помалкивают себе и в силу своих способностей стараются приспособиться к окружающей действительности, а озвучивают только в качестве набивших оскомину шуток. Но я все-таки попробую изобрести колесо и открыть собственную Terra Incognita.

Признание…

Сказка в стиле сентиментальный цинизм

Евгений Лиманский

Александр Aфанасьев

Все дело в том, что в ихней статье все люди как-то разделяются на «обыкновенных» и «необыкновенных».

…Существуют на свете будто бы некоторые такие лица, которые могут… то есть не то что могут, а полное право имеют совершать всякие бесчинства и преступления, и что для них будто бы и закон не писан.

    Ф. М. Достоевский. Преступление и наказание

Страна, в которой сотрудник дорожно-постовой службы может взятками заработать в 100 раз больше, чем своим трудом, а учительница начальных классов своим трудом зарабатывает в 10 раз меньше, чем подрабатывая проституткой…[1 - Дамы и господа, у авторов есть заготовленное окончание этого эпиграфа, но мы предлагаем вам самостоятельно закончить эту фразу. Возможно, вам легче будет это сделать, если вы сначала прочтете этот текст.]

    Неоконченная народная мудрость

Пролетая над гнездом кукушки.

    Кен Кизи, Милош Форман, Джек Николсон, Луиза Флетчер[2 - Редактор уведомил меня о том, что название произведения и имена его создателей сами по себе не могут служить эпиграфом, но для этого текста указанные книга и фильм столь важны, и важны именно целиком, что я принял решение оставить именно название и упоминание всех значимых имен, причастных к созданию фильма в качестве цитаты. – Примеч. Евг. Лиманского.]

…я уверен, что судьба ее не из обыкновенных. Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а? Об этом глаза говорят… Это гордое лицо, ужасно гордое, и вот не знаю, добра ли она? Ах, кабы добра! Все было бы спасено!

    Ф. М. Достоевский. Идиот

© Евгений Лиманский, 2020

© Александр Aфанасьев, 2020

ISBN 978-5-4498-6954-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие от Алекса

То, о чем я хочу рассказать, происходило десять лет назад и сегодня уже, наверное, не имеет значения для тех, кто в этих событиях участвовал, тем более что я постараюсь минимизировать узнаваемость главных героев. За давностью лет, возможно, они и не вспомнят об этих событиях в силу их малозначительности в их жизни. Но история эта интересна тем, что повествует, на мой, взгляд, о некоем феномене, достойном того, чтобы быть неким образом зафиксированным. События эти окрашены порой в драматические и даже трагические тона, но имеют счастливый конец, по крайней мере, для героини моего повествования.

История эта, на мой взгляд, может также иметь интерес и для рассмотрения среза современного российского общества, в определенном аспекте, конечно. Благодаря широте своих интересов и возможности присутствовать в различных социальных слоях главная героиня создала некий клуб, объединяющий людей, которые при обычных жизненных обстоятельствах встретиться никак не должны.

Как говорила Ирада Зейналова, «нам интересно не только то, что произошло, но как и почему это произошло».

До некоторой степени историю эту можно назвать историей Золушки и Бесприданницы в одном лице в России первой четверти двадцать первого века, со всеми ее проблемами, ужасами и спецификой. Героиня нашла своего принца. А уж принцу-то как повезло! В дополнение к элитным собакам и шикарному дому на Рублевке он, будучи вдовцом, уже в зрелом возрасте приобрел себе еще и молодую элитную жену с прекрасным экстерьером. Да, счастливчик этим браком утер нос многим, даже стал претендовать на первенство с самим Юпитером.

Волею случая мне довелось лет пятнадцать назад встретиться и провести несколько часов в компании будущей Европы на спортивной площадке в Лужниках. Я так же, как и все, был просто очарован ее красотой, простотой и обаянием, и события эти навсегда запечатлелись в моей памяти. Но, собрав в кулак всю свою объективность (а я считаю себя человеком объективным, вне зависимости от обстоятельств), хочу, тем не менее, сказать, что наша, хоть и не была олимпийской чемпионкой, но обладает столькими талантами, что может составить конкуренцию на любом уровне. Этим довольно фамильярным «наша» я хочу обозначить свою непосредственную причастность к клубу, созданному главной героиней и моему повествованию.

И в этой связи у меня есть еще один риторический вопрос: позволено ли все же Быку то, что позволено Юпитеру? То есть я хочу понять, является ли Бык конечным пунктом в истории Евы, а именно так зовут мою героиню, или же он лишь один из этапов в ее судьбе, так же, как и я, и сотни других мужчин. Кстати, вот и прозвище для одного из моих персонажей найдено – Бык. Он появится ближе к концу этой истории. Бык наш, конечно, миллионер, но и только. В общем, я думаю, все-таки, не Юпитер.

Возникает еще один вопрос, зачем мне все это нужно. А и правда, зачем?

Дело в том, что волею судьбы я оказался свидетелем и участником событий, которые однозначно выходят за рамки обычной жизни обычного человека. Я на самом деле считаю, что случай, который мы рассматриваем, феноменальный, и, я бы даже сказал, хрестоматийный с точки зрения целенаправленного продвижения индивида вверх по социальной лестнице. Именно поэтому он достоин того, чтобы подвергнуть его более тщательному анализу для изучения технологии достижения успеха. После этого его можно вполне использовать как руководство к действию для девушек, решивших завоевать мир. Боже упаси, я никого не призываю следовать примеру моей героини, но мои записки действительно могут послужить учебным пособием для всех, настроенных на поступательное движение вверх. Мне и самому очень хочется до конца понять, в чем секрет и технология достижения успеха в данном конкретном случае.

Кроме собственно технологии успеха есть и еще один вопрос, на который, как мне кажется, ответа вообще не существует. Как может человек, ежедневно барахтаясь по уши в дерьме в течение нескольких лет, сохранить чистоту и нравственность души и не иметь ни одного мало-мальски заметного таракана в голове? Напротив, сохранить все самые лучшие человеческие качества: милосердие, честность, бескорыстность, вообще способность чувствовать, наконец. Она как боттичеллиевская Венера ежедневно восстает, но не из морской пены, а из самой что ни на есть грязи, и умудряется оставаться при этом чистой и прекрасной. Это мистика и достоевщина какая-то получается, прямо а-ля Сонечка Мармеладова XXI века. Единственное разумное объяснение, которое я нахожу, – это обладание такой внутренней силой духа, которой, как мне кажется, у этой хрупкой девушки хватит на десятерых здоровых мужиков.

Есть и еще две дополнительные, но не менее, на мой взгляд, значимые причины. Первая, совсем уже меркантильная, заключается в том, что рассматриваемая личность на самом деле достойна того, чтобы быть запечатленной в истории. Я на правах близкого человека хочу быть первым ее биографом, независимо от того, увидят ли свет эти записки в ближайшее время, или они будут обнаружены через много лет каким-нибудь архивариусом. В том, что они сохранятся для истории, как и их героиня, у меня сомнений нет. Рукописи, как известно, не горят. Кроме того, прямо исходя из первого условия, я хочу, чтобы мои записки имели право на жизнь и первенство, потому что именно они являются наиболее правдивым изложением короткой, но насыщенной биографии моей героини. При этом ничего особенного или сверхъестественного с ней будто бы не происходит. Она просто живет, совершает поступки, иногда неправильные, но при этом упорно и неуклонно движется к намеченной цели. Но как раз именно здесь и понадобится более поздний и более глубокий анализ чуда и феномена. Большое видится на расстоянии. Это и есть вторая причина. Все, что будет написано о ней потом, а написано будет обязательно, будет уже прилизано, причесано и завернуто в красивую упаковку. Я же просто воспроизвожу то, чему был свидетелем или что получил из первых рук.

И еще одно замечание: мне кажется, временами этот текст по своему характеру весьма будет приближаться к порнографическому чтиву (просто без некоторых сцен и описаний не обойтись). Поэтому, чтобы минимизировать такое сходство, я, пожалуй, буду иногда заменять специфические слова на более нейтральные и не относящиеся к сфере интимных отношений. Например, вместо слова «член» можно использовать слово «кукла» – помните, как в последнем фильме про Бриджит Джонс? А вместо слова «оргазм» английское explosion. А иногда я буду заменять и одиозное слово «секс». С ним как раз проще всего: наша героиня обычно описывала секс придуманным ею синонимом, очень точно характеризующим то, что она сама могла сотворить в этой области человеческих отношений, слово это – «волшебство». Поэтому мы просто будем следовать первоисточнику.

Пожалуй, еще одно полушутливое замечание. Коль уж я за собственный счет занимаюсь социологическими исследованиями, то могу претендовать на объективную оценку моего труда (возможно, посмертно) с точки зрения социологии как науки. Поэтому в дополнение к основному названию этого текста я добавляю еще одно более пространное:

Любительская проституция как типичное социальное явление в России первой четверти XXI века и как средство достижения высшей ступени пирамиды человеческих потребностей – самореализации (частный случай)

Диссертация на соискание научной степени кандидата социологических наук

Научная специальность 22.00.08

Ну, как-то так.

***

Прошу прощения, что вклиниваюсь в чужое сочинение, но, как мне кажется, это сделает все дальнейшее повествование более понятным. Это мое первое вкрапление в текст Алекса, но далеко не последнее. Поэтому, чтобы не утомлять вас долгими экивоками, я скажу так, как говорили во времена моей молодости: «Хочу вставить свои 15 копеек». Или далее просто:

15 копеек от Евгения

Так вот по поводу диссертации Алекса я хочу сказать, что у какого-нибудь дотошного читателя может возникнуть возражение такого рода. Дескать на обложке стоят имена двух авторов, а диссертация – это в любом случае монография и может принадлежать только одному автору. Совершенно с вами согласен и хочу вас заверить, что ни в коем случае не претендую на научные изыскания Алекса в области интимного бизнеса в целом и любительской проституции в частности. Тем более что в этом произведении есть другая важная тема, достойная исследования на звание кандидата или даже доктора наук и в которой я смогу себя проявить. Мы слегка затронем эту тему в следующей главе и будем развивать по ходу повествования. А ближе к концу повествования сформулируем полное название этого исследования. Кстати, также далее последует и предложение Алекса мне о совместном творчестве. Я прошу прощения за эту хронологическую непоследовательность, но ничего не могу с этим поделать, издержки сокращенной версии.

Извините, продолжим.

Классификация общества по Валентину Зорину

Итак, мы приступаем и начнем, пожалуй, с чисто теоретических рассуждений, насколько вообще возможны вертикальные перемещения в социальной среде, и если возможны, то кому они доступны.

Давным-давно, в начале семидесятых прошлого века, когда я еще учился в средней школе, я увлекался книгами о политике, готовя себя к международной экономической деятельности. Я, как и многие, обожал книги международного обозревателя Валентина Зорина. Его книги были как окно в чужой мир, в которое мы, простые советские люди, могли подсматривать за жизнью по ту сторону железного занавеса. Конечно, информация, преподносимая в этих книгах, была сотни раз проверена и перепроверена на политкорректность, но на фоне соцреализма и лозунгов типа «Пятилетку в четыре года!» его книги были откровением. В одной из них – кажется, «Мистеры миллиарды» – мне попалась классификация американского общества. Конечно, это была не зоринская классификация, а, скорее всего, позаимствованная им у какого-нибудь американского публициста, или, простите мое невежество, может, это вообще классика, всем известная. Так или иначе для советского школьника, который твердо знал, что только два класса имеют право на жизнь – рабочие и крестьяне, ну еще допускается незначительная прослойка интеллигенции, – существование других классов и другой градации общества стало настоящим откровением. По Зорину выходило, что в США общество делится на три класса: низший, средний и высший. Каждый из классов, в свою очередь, делится на подклассы с теми же названиями, то есть, например: низший-низший, низший-средний и низший-высший, и то же самое со средним и высшим классами. С низшим и средним классами все было ясно, по крайней мере я со своим школьным образованием сразу определил, что моя семья, скорее всего, относится к среднему-среднему подклассу. Соответственно, как мне тогда казалось, в Советском Союзе высшего класса вообще не было, хотя немного позже, еще живя в СССР, я понял, что высший класс все-таки был и у нас. Иначе куда же в таком случае отнести всю политическую, экономическую и артистическую (творческую) элиту общества, с одной стороны, и цеховиков и воров в законе – с другой? Они и были нашим очень разношерстным высшим классом.

Когда я учился на первом курсе института, мой сокурсник, киевский еврей Яша Броцман, пригласил после зимней сессии моего друга Сашу Панина погостить у него в Киеве. Дело в том, что Сашина мама, преподаватель математики в нашем же институте, в свое время оказала протекцию Яше при поступлении в вуз и потом курировала его практически весь период обучения, а оберегать Яшу очень даже было нужно. Дело в том, что Яшка, несмотря на свое еврейское происхождение, разгильдяем был страшным и постоянно пребывал на грани отчисления.

Ну вот, а Саша из самых дружеских побуждений решил прихватить и меня. Яша после недолгих колебаний и, видимо, переговоров с родителями, согласился. В общем, мы на зимние каникулы полетели в славный город Киев. Да, скажу я вам, милостивые государи, таких каникул у меня не было ни до, ни после. Дело в том, что в Киеве как раз накануне (по непонятной мне до сих пор причине) открылся кегельбан, или, как мы теперь называем, боулинг, на четыре дорожки. Сейчас этим трудно кого-либо удивить (я, например, хожу в боулинг очень редко, если затащат друзья). Но тогда, в середине семидесятых годов прошлого века, это был наивысший восторг и неописуемое удовольствие. Кстати сказать, этот самый кегельбан официально еще и не открылся, и мы играли в полном одиночестве. Яшка позвал своего местного друга Марека, и мы с Сашей целыми днями, как мы шутили между собой, бились против евреев. Тема была актуальная: тогда с переменным успехом происходила перманентная арабо-израильская война, и мы, конечно, были за арабов. Как-то, когда игра была в самом разгаре, на экскурсию привели членов Верховного Совета Украины, и мы с видом знатоков объясняли им азы этой буржуазной игры. Ответственный еврей из кегельбана объяснил депутатам, что мы какие-то там эксперты по игре боулинг из Москвы, и мы вели себя соответственно, тем более что за четыре дня непрерывной игры практически уже достигли экспертного уровня.

Кроме этого, мы посмотрели спектакль с несравненной Адой Роговцевой в Русском драматическом театре, естественно, в первом ряду, побывали на концерте Софии Ротару, опять же в первом ряду. В остальное время мы изучали киевские рестораны.

В редкие вечера в домашней обстановке у Яши обпивались мускатным шампанским «Абрау-Дюрсо». «Яшенька, сбегай-ка в лавку, принеси шампанского, нашего любимого», – говорил обычно Яшин папа, Абрам Самуилович, перед ужином. И Яшка – одна нога здесь, другая там – через пять минут возвращался с тремя-четырьмя бутылками, благо бежать было недалеко: только спуститься со второго этажа на первый их двухэтажного дома.

Я прежде и названия такого не знал – мускатное шампанское; тогда попробовал его первый раз и обожаю до сих пор, правда, теперь в основном в итальянском исполнении. А секрет такого ВИП-отдыха заключался в том, что Абрам Самуилович имел в личном владении вино-водочный магазин на Подоле. Можете себе представить в самый разгар социализма частный винный магазин? Во-первых, как? А во-вторых, можете себе представить еще, какое это было золотое дно!