Потому что могли

Микки был удивлен. Ни слова о Даньке. Действительно, что здесь происходит? Будто не существовало такого человека, не ходил он по земле. Забыли. Выдернули из переплетений судеб его нить, сожгли, а прах развеяли над пропастью безвременья.

– Ты не говорил им о Даньке? – спросил Микки у Палыча, когда они спускались в лифте.

– С чего бы? Я в своем рапорте его упомянул. В твоем рапорте он есть тоже. А в чем дело? Что-то не так? Я не понимаю тебя. Честно.

– Непорочные Отцы даже не заикнулись о нем.

– Это их решение. Точнее, Наставника.

– Но…

– Никаких «но», – лихорадочно зашептал Палыч. – Не тебе решать, кто остается в истории, а кто вымарывается с ее страниц, раз Наставник решил…

– Но он даже не присутствовал!

– А что, обязан был? При каждом незначительном случае? Ты считаешь, что он станет заниматься…

– Незначительный случай? Человек пропал. Разве это не стоит хотя бы внимания?

– Заладил «пропал человек», «пропал человек». Есть буква закона – без нужды на свалку не соваться. Если ты поперся туда, значит, тебе нужда была, так что нечего кулаками после драки махать, – быстро проговорил Палыч, стараясь закрыть тему.

– Поперся? А не ты ли подговаривал?

– А я ли? Хорошо, допустим. Но не думал же я, что Данька с колков слетит. С тобой же все в порядке было. Вспомни.

Микки прекратил спор. Его поразила догадка – простая и страшная.

Внимательно всмотревшись в старшего дозорного, Микки, скорее утверждая, чем спрашивая, произнес:

– Ты один из них. Из Непорочных. Так?

Капкан

Я не помню своих родителей. Я попал в детдом в младенческом возрасте и при мне не нашли никаких особенных вещей, говорящих из каких я мест, кто возможные родители. Да простой записки с указанием пола и имени не оказалось. Потом, когда вырос, не особо интересовался своим прошлым. Не знаю, может, это сыграло важную роль, отчего «Комитет» и взял меня на карандаш.

Я не имел эмоциональной связи с биологическим отцом и матерью, но откуда ей взяться? Так что, выйдя из детдома, даже мыслей не было искать их. Зачем? Воспитатели, директор дома, заведующие – вот были мои родители. Да и, наверно, родившие меня люди давно забыли о моем существовании, а «Комитет» не забыл.

Это случилось после армии.

Демобилизовавшись, я решил расслабиться. Где? Конечно, в баре, туда и приходил в выходные дни. Я называл такое времяпрепровождение – ставить на место мысли и чувства, разбавляя алкоголем.

В один из таких вечеров я не обратил внимания на человека, севшего рядом. Он что-то начал говорить, а я только слушал краем уха. Погруженный в спиртовой морок, я не собирался вникать в речи незнакомца. Мне было плевать на него.

Но незнакомец все болтал и болтал, но тут насторожила фраза, выбившаяся из общего потока: «Мы знаем вас с положительной стороны и ваша заявка…». Человек замолчал и, внимательно посмотрев на меня, спросил:

– В чем дело?

– Откуда вы знаете, что я уже подал заявку?

– Ну, это наша профессия. Надеюсь, вы ее отзовете и перейдете работать к нам?

– А на каком основании?

– Я еще не озвучил его.

– Вы из «Комитета»?

– У вас хорошие аналитические способности, – сказал он, пригубив виски. – Да, я оттуда.

Вот уж не думал, что слухи подтвердятся. Эта организация действительно имеет штат вербовщиков и берет людей на работу. Обычно хлеб за желудком не ходит, а тут…

«Комитет» был тогда уже волшебным словом. Эта корпорация имела филиалы в нескольких городах. Центральный офис располагался в Серышевске. Я находился вне системы, поэтому смутно представлял, как она работает. Действительно, а что это? Объединение людей по политическим, экономическим и другим интересам? Некая секта? Закрытый клуб? Что-то вроде масонской ложи? Но все вопросы подвешены на тонких ниточках, одно неловкое движение – и порвутся. И тут ломай, не ломай голову, но людские толки родились вне «Комитета», поэтому грош им цена. Я забыл о выпивке и внимательно рассмотрел вербовщика. Я ждал от него, что он расскажет об организации, может, нечто поражающее мое воображение, возможно, неизвестные факты, устроит маленькую рекламу для привлечения на свою сторону. Однако незнакомец произнес:

– Зорин Семен Павлович?

– Верно. Это я. Почему засомневались?

– Да так, – ушел он от ответа.

– Я не знаю, какую работу вы хотите предложить мне, оттого и осторожничаю. Кстати, а почему «Комитет» заинтересовался мной?

– Понимаете, брать людей, которые приходят к нам по доброй воле не в нашем стиле. Мы шерстим досье и выбираем сами, предлагая соответствующую должность. Касаемо вас, скажу. Есть причина. Специфическая. Вам она покажется странной. – Вербовщик выдержал паузу. – Вы – детдомовец.

– И только?

– Для нас это важно.

Собеседник замолчал, затем, заказав еще порцию алкоголя, вынул из кармана клочок бумаги и что-то записал.

– Возьмите, это наши координаты. Если надумаете, звоните. Работу мы предлагаем непыльную, административного характера. Организация различных кампаний, так сказать. Не пожалеете, уверяю.

Я ответил: «Хорошо». Бросил короткий взгляд на цифры, выписанные изящным округлым подчерком, а ниже: «Сергей Сергеевич». Буквы были пухленькие, казалось, похожие друг на друга, а строчка на удивление ровная.

– Вот и отлично, – сказал вербовщик, сделал последний глоток, расплатился и покинул бар.

Он что, ради меня сюда приходил? Конечно, такое внимание польстило, но неужели я такая важная фигура? И причем здесь детдомовец?

Я положил записку в карман и задумался: «А собственно чем занимается «Комитет»? В его ведении находится ряд крупных торговых точек, и это уже не пустые слухи, а проверенная информация. Надводная часть айсберга видна всем: товар, деньги, навар. Хорошие средства – отличная база для других дел. Каких? Что желает корпорация, облаченная властью? Конечно, еще большей власти».

Несмотря на сомнения, я на следующий день набрал номер, понимая, если уж говорить начистоту, меня ждет высокооплачиваемая работа. Люди, работавшие в «Комитете» тайны из заработка не делали.

Дозвонившись, задал вопрос:

– Сергей Сергеевич, поясните подробней, в чем будет заключаться моя работа?

– Непорочные Отцы.

Вот уж действительно обухом по голове.