Пропавший без вести

Вошел внутрь. Полумрак. Кажется, только не видно где, имелись отверстия, сквозь которые проникал свет. Если говорить о конструкции башни, то это цилиндр внутри цилиндра, которые сварены между собой массивными швеллерами. Они выполняли двойную роль: обеспечивали жесткость конструкции и были ступенями винтовой лестницы. По ней я поднялся на смотровую площадку. Здесь дуло сильнее, а верхушки деревьев напоминали несозревшие колосья пшеничного поля, что волнуются на ветру. Бескрайней океан зелени – красивое и умиротворяющее зрелище.

Океан деревьев, плескаясь, убегал вниз. Верхушки терялись в сизоватой дымке, а дальше был город-призрак. Его небоскребы точно вытянутые серые осколки застыли в серебряном мареве и напоминали призрачные сталагмиты. Я задумчиво вглядывался в далекие строения, а на периферии сознания шевелилась мысль, что там, скорее всего, тоже никого нет. Если деревня пуста, то почему бы и мегаполису не обезлюдить? Но если нет жителей, то каковы причины их исчезновения?

Я сел на смотровую площадку. Высокий глухой бортик скрыл от меня деревья и город-призрак. Машинально открыл термос и начал медленно есть гречневую кашу, закусывая огурцами и ветчиной.

Честно говоря, мне ничего не понравилось в этом мире. Еще неизвестно, пуст город или нет, но душой завладело ощущение заброшенности. Словно чья-то невидимая рука кинула меня в чуждый мне мир. Или не было никакой руки. Не было сущности, которая распоряжается человеческими судьбами, решая всё за нас. Имелся бездушный генератор случайных чисел, и комбинация выбрала меня, но кто я? Я даже имени своего не помню!

Перед внутренним взором отчего-то возникла девушка, она натянула тетиву лука и запустила стрелу в неизведанное пространство, но впереди стрелу ожидала преграда – стена, разлинованная на клетки, в них в хаотичном порядке прописаны числа. Стрела воткнулась в одно из чисел.

Я всего лишь цифра в этом мире.

Я не смог справиться со своими новыми ощущениями, ибо они оказались смутными и смешанными. Они подобны серому киселю, который пытаешься удержать в руках, а он просачивается между пальцами. С одной стороны, я – только игра случая, и не стоит искать высших смыслов, строить причинно-следственные связи. Все и всё здесь изначально первородный хаос, прячущийся в оболочку ложных гармоний. С другой стороны, alter ego спорило с первым утверждением, говоря: да, так и есть, ты попал в этот мир, но то, что ты не помнишь, как здесь очутился, еще не значит, что твой приход лишен причины. Не помнить – это то же самое, что и не осознавать.

Я медленно пережевывал пищу, а сознание медленно пережевывало две мысли: о случайности и о намеренности. Вспомнил надпись на двери, в которой будущее приравнивалось к прошлому, и возникла мысль, она сама собой проявилась и перекричала нестройный хор других предположений. Идея была простой: мир – есть беспорядок, а человек в этом мире – хрустальный мост над пылающим океаном хаоса.

Перестал жевать. Проглотил остатки еды. Закрыл термос. Прислушался, сделав глубокий вдох. Задержал дыхание. Дул ветер. Шелестели верхушки деревьев. И я один в этом мире. С кучей еды в ближайшей деревне, но один.

Зачем?

Для чего?

Пора кончать с рефлексией.

Кто-то сказал (интересно, кто?), что великая мудрость заключается, не в том, что ты нашел все ответы на вопросы, которые тебя мучили, а в том, что ты перестал искать ответы и вычеркнул вопросы.

Поставив термос на металлический щелястый пол смотровой площадки, медленно встал и вновь посмотрел на город, наивно полагая, что мысли могут изменить мир вокруг. Город-призрак молчаливо виднелся в серебристой дымке и в нем ничего не поменялось. А что могло поменяться? Видимых крупных разрушений я не заметил. Единственное, что я могу сделать, нет, не отправиться в город, хоть город и манил, а прийти к башне в ночное время и глянуть на мегаполис. Если будут огни, значит, жители в домах есть. Здания располагаются в низине… Интересно, а будет ли виден отсвет искусственного света в ночном небе из деревни с чердака дома?

Я взял термос и спустился с башни. Делать было нечего. Надо возвращаться в деревню.

Выходя на шоссе, остановился рядом с танком. Солнце было еще высоко. Немного времени есть. Поставив термос на изрытый асфальт, стал скидывать с военной машины маскировку. Ветки валежника полетели в разные стороны. Я добрался до люка и с усилием открыл его. В лицо пахнуло разогретым железом и заброшенностью. И больше никаких посторонних запахов. Осторожно спустился и осмотрелся.

В танке было душно и сумрачно. Я вообще не представляю, как выглядит танк изнутри, но что-то наподобие рычагов, кнопок и педалей должно быть, но их не оказалось. Заметил лишь висящий на кожаном ремешке портфельчик. Открыв его, нашел обыкновенную шариковую ручку и несколько листов бумаги. Страницы от руки заполнены теми же символами, точнее тот же язык: знакомые геометрические фигуры, внутри других геометрических фигур. Еще был бинокль покрытый пылью. Я перекинул его тонкий длинный ремень через плечо и выбрался из танка.

Я готов был спрыгнуть на землю, но застыл. Что-то произошло, подсказал внутренний голос. От страха, еще ничего не понимая, прилип к танку. Сквозь рубаху спиной почувствовал теплый металл. Секунду спустя, сообразил. Термос стоял на другом месте. Вылезая из танка, он должен оказаться справа, но он стоял слева от меня. Я сполз с брони и сгруппировался, превратившись в пружину. Затем одним прыжком оказался у термоса, схватил его за ручку и, стоя лицом к машине, быстро осмотрелся по сторонам – никого. Текла обычная лесная жизнь, но теперь вслушиваясь в звуки природы, казалось, где-то далеко хрустнула ветка, неестественно громко прошуршали листья.

Стоит ли идти в ночь в эти места?

Готов отказаться от этой идеи, но тогда…

Остановил поток мыслей.

Сердце тяжело билось, словно пробежал без отдыха большую дистанцию.

Нет, никого. Показалось.

Да и термос стоял на том же месте, где его оставил. Справа. Слева. Я же сделал это машинально. Не глядя. Поставил его – и всё. Откуда же известно, где термос должен стоять? Он стоял на том же месте. Почти.

Спиной к танку все-таки пришлось повернуться, не смотря на тревогу.

Стоп. Кабина танка. Там же осталась сумка с бумагами. Может, вернуться и забрать? Я остановился и развернулся. Машина стояла поперек шоссе. Теперь хорошо видно, что это не груда валежника, а танк. Возвращаться не хотелось. Возможно, мой испуг напрасен, возможно, нет.

Я развернулся и пошел в сторону деревни.

Жаль, что не прихватил сумку. Там были бумаги, но что это даст? Например, я бы заметил, встречаются одинаковые символы в бумагах и в книгах. Дальше? Ключа к языку у меня нет. Я пока не встретил ни одного жителя этого мира. А это значит, находка бесполезна, и никуда она из танка не денется, если никто не заберет.

Трудно поверить, замечая свежие следы разумной деятельности, что все люди пропали.

Я представил себе тот далекий и близкий мегаполис, представил, что там нет ни одного человека, а продукты питания остались в холодильниках, в хранилищах, на складах магазинов, но они уже начали гнить.

Фантазии отвлекли меня, но термос…

Термос не давал покоя всю дорогу. Каждый раз мысленно возвращался к нему, прокручивал в голове, и так и не смог решить, изменил ли он свое положение, пока я копался в машине? Или виновато неоправданно завышенное ожидание встречи хоть с кем-то, поэтому и мерещится чье-то присутствие?

Я покинул лес. Дорога как струна и впереди мосток. Странные мысли, или «недомысли», бродили в голове. Прислушавшись к ним, увидел будто бы сверху, две дороги, идущие рядом. Одна из них прямая, словно прочерчена по линейки, другая змеилась. И тут понял с опозданием, что асфальтовое шоссе было прямым, и лишь в лесу оно закруглялось под большим радиусом, а грунтовая дорога в деревне петляла. Да, так и есть. Вот она, грунтовка.

Я уже пересек пешеходный мост и шел по деревне.

Два вида дорог, два типа цивилизаций – сельская и городская. Возможно, сейчас ничто не отвлекало и я начал выуживать детали нового мира, которые ранее ускользнули от моего внимания. Опять же, что это даст в будущем? Можно собрать все фрагменты мозаики, главное, расположить их правильно.

Пока всё шло привычным ходом. Ну, как сказать, привычным. Не совсем. Немного сверлила мысль о том, что так никого и не встретил в этом мире, маскирующимся под обычный мир. Внешне многое было знакомым. Покинутая деревня не вызывала недоумения, не вызвала отторжение архитектура домов, их расположение – вдоль одной длинной улице. Внутреннее убранство дома, где очнулся, оказалось хоть и не родным, но не обескураживающим. Наименование предметов всплыли без усилий в памяти, но моя личность была загадкой. Создалось ложное впечатление, что всё вокруг имело смысл и наполненность, и только моё «я» обладало свойством пустоты. Впечатление ложное, ибо я не постиг всех причин мира, а внутреннюю смысловую пустоту своего «я» можно объяснить амнезией.

С едой нет проблем. Имелись домашние запасы, во-первых, а, во-вторых, огород. Я побродил по нему и решил, что вполне его хватит на одного человека. Можно забрести на чужой огород, или – мелькнула мысль – в соседский дом, но пока отложил маленькое приключение, потому как это излишне, да и рамки приличия удерживали меня. Конечно, со стороны это выглядит смешным и нелепым. Правила поведения установлены не просто так, а в пределах общества. Этикет имеет смысл, если тебя окружают люди, если они есть. Но людей нет. Договор о правах, обязанностях не действует. Не к кому его применить. Нет общественного закона. Нет организации или человека, перед которым необходимо отчитываться за свои действия. Должен быть хоть один человек в этом мире. Причем человек ментально близкий. Не удивило, что, ни разу не встретившись с людьми, посчитал: они обязаны быть в данном мире.

Не являются ли мои интуитивные нормы привнесенными из другой объективности? Тогда почему не помню о ней?

То есть, имелся клубок вопросов, в котором можно легко запутаться, если начать его разматывать.

Произвел ревизию съестных припасов. Да, еды хватит надолго, поэтому надо все-таки побывать в призрачном городе.

С наступлением вечерних сумерек поднялся на чердак и посмотрел в ту сторону, где предположительно должен быть город. Свет был. Жидкое свечение, как молоко, растворенное в темнеющей воде, затопило небо. Город располагался на востоке, а на противоположной стороне горизонта солнце налилось красным, уходя на покой. Солнце так же не вызвало отторжения. Солнце – это звезда в космическом пространстве, и это светило было знакомым. Что ж, выходит я раньше жил в этом мире?

Искусственный свет, значит, там течет жизнь? Значит, там есть люди? Тогда почему они не приходят в деревню? Что их удерживает? Возникла мысль о случившейся катастрофе здесь. Но какая катастрофа должна случиться? Эпидемия? Война? Радиационное заражение? Но город недалеко, его также могла коснуться беда, о которой я подумал.

Нет, то, о чем думаю – полная ерунда, предположения и не более.

Прервав нить рассуждений, спустился с чердака.

Мысли потекли в другом направлении. Я немного удивился тому, что возник подобный поток слов и предложений, но не стал его сдерживать. Толчком послужил вопрос: а, например, если есть инопланетные цивилизации, почему они не вступают в контакт с землянами?

Казалось, по краю сознания, как у горизонта в открытом океане, поплыли обломки, и, если в реальном океане это могли быть обломки кораблей, то по периферии рассудка скользнули обрывки знаний. Уж откуда они взялись, из какой моей пустоты или глубины, не ведаю. Это были некоторые гипотезы, объясняющие молчание вселенной, но в целом ответы не внушили доверия, ибо являлись неоформленными, как недописанные картины. Особенно покоробила одна классификация планетарного разума и глупый вопрос: почему иные цивилизации не выходят с нами на контакт?

Во-первых, а с чего это кто-то должен с нами вести беседу? Научное любопытство? Дух исследования? Жажда нового? Что ж, возможно, но только с одной точки зрения. Мы не можем знать, что твориться в головах пришельцев и есть ли у них головы? Что для меня логично, то для них абсурдно, а если не абсурдно, то об этом они не думают, или думают в последнюю очередь.

А классификация инопланетного разума основывается на принципе, что любая цивилизация экспансивна, что верно отчасти, так как наступает момент в истории, когда захват пространства прекращается и случается инволюция – свертывание влияния на объективную реальность. Любая жизнь в мире циклична, значит, она зарождается, развивается, растет, стареет и умирает. Вот поэтому и не находится следов иного разума в космосе. Все цивилизации, как одна сверкающая гирлянда. Загорается первая лампочка, затем вторая, третья и так далее. В этом мерцании жизней нет синхронности, всё идет вразнобой. И если вдруг в одном из множества мгновений горят два огня, то они окажутся на расстоянии друг от друга в несколько тысяч световых лет.

Но мне сейчас не нужен весь космос, а только его ничтожно малая часть – деревня и призрачный город, и я подумал: а не попал ли я как раз в тот промежуток времени, когда цивилизация угасла. Почему бы и нет. Но это не объясняло отсутствие людей. Не верилось, что все до единого канули в бездну.

Я сидел за столом на кухне и смотрел в окно. Взгляд был устремлен на запад. Солнце зашло, и светлый участок неба у горизонта говорил о том, что светило исполнило долг перед этим миром, день окончен, но будет встреча завтра. Цикл завершен.