Край света

Они медленно направились вдоль ограждения к воротам. Дитрих осторожно сказал:

– Мне показалось, спецы следили за нами в Городе. Сейчас вроде чисто. Наверное, оторвались?..

Он тут же осознал, что его вопрос может быть истолкован как провокационный.

– Поверьте, если бы хотели – вас бы задержали. Всё зависит от задания. Сейчас многие сорвались с нажитого места. Боятся, что Падёт Тень.

– Говорят, бывших особистов не бывает?

Вальтер обернулся, посмотрел на Дитриха и промолчал. Они подошли к воротам. Особист снял навесной замок и пристроил на ячейку сетки.

– Проходите.

Он пропустил пилигримов и бережно прикрыл звякнувшие ворота. Затем аккуратно повернул в замке бункера устройство-отмычку. Дитрих мельком отметил, что особист всё делает очень обстоятельно. Профессиональная привычка.

Внутри бункера было темно и холодно. Горел голубой свет. Незваные гости поднялись по бетонной лестнице на служебную смотровую площадку. Когда глаза привыкли к полумраку, Дитрих различил внизу нечто вроде неглубокого бассейна, битком заполненного стоящими вплотную друг к другу людьми… манекенами, сильно похожими на людей. Он крепко сжал руку дочери.

Проззябы напоминали желеобразную массу – холодец или студень. Они слегка покачивались с закрытыми веками и заунывно стонали на разные голоса. С площадки казалось, что все эти бесчисленные тела – холодные, маслянистые, голубого цвета. С потолка на их лысые скользкие головы и плечи из блуждающих душевых леек капал какой-то раствор.

Насмотревшись вдоволь и продрогнув, Дитрих с Лизой вышли на свет. Вальтер последовал за ними и запер отмычкой дверь.

– Ну как? – спросил он, улыбаясь. – Теперь довольны жизнью? Скажи, вдохновляет! Укрепляет в мысли, что быть охламоном – грандиозная удача.

– Жуть, – шевельнул замёрзшим языком Дитрих.

Попутчики вышли за ограждение и медленно побрели обратно, в сторону луговой тропы.

Вальтер находился в прекрасном расположении духа, его тянуло общаться.

– Вот вы упомянули бывших особистов. Дескать, не бывает. Представьте, бывает. Я тому прямое доказательство. Выйдя на пенсию, решил начать абсолютно новую жизнь. Что толку перебирать воспоминания? Тем более я бы не сказал, что они сильно приятные. Правильно?

– Лучше смотреть вперёд, чем горевать о прошлом, – подтвердил Дитрих.

– Золотые слова! Девочка, твой папа верно мыслит! – обратился Вальтер к Лизе. – И тут я столкнулся с одной существенной проблемой – вот незадача! Меня всегда и всюду стала одолевать смертная скука. Я прожил активную насыщенную жизнь, и теперь сидеть с удочкой на берегу озера – просто стошнит от тоски. Вот, отправился побродить по окрестностям Города, пока ещё имею силы. Впрочем, здесь тоже всё довольно уныло и однообразно. Нет смысла идти дальше – везде одно и то же.

– Вы верите Аристосам? О том, что Сущий мир – есть единственная реальность, в которой можно существовать. Что деньги – главное мерило истины и справедливости. Что те места, куда так стремятся попасть отдельные отщепенцы вроде меня, – они выдуманные.

– Аристосы, охламоны… В моём возрасте людские игры в страсть и власть смехотворны. Да, люди негативно настроены к пилигримам и странникам. Всё равно что к мигрантам или цыганам. Считают, что они, неприкаянные, мечутся по миру, вносят хаос в сложившийся порядок вещей. Ищут лучшей доли, вместо того чтобы благоустраивать то место, где родились и выросли. Многие считают пилигримов предателями. Дескать, покидают родину в самый трудный период – когда вот-вот должна Пасть Тень. Когда родина больше всего нуждается в своих детях. Разбегаются как крысы в разные стороны. Мало того! Они своими перемещениями искажают статистику! Я и сам так думал раньше, когда ещё верил пропаганде.

– Сейчас не верите?

– Сейчас ничему не верю. Всё уныло. А пропаганда – более всего.

– А что думаете – Тень все-таки Падёт? Может быть, мы внушили себе это? Самосбывающееся пророчество. Может быть, мы лишь воображаем грядущие беды?

– Странно это слышать от человека, который уходит из реальности, да ещё с дитём. Которому предстоит пройти не прекрасную долину роз, а трудный путь, полный неизвестности и лишений.

– У меня особые причины…

– Да ладно! У всех особые причины.

Вальтер помолчал.

– Я не слишком утомляю? Давно не имел приятного собеседника. Я причисляю себя к людям думающим. А думающий человек – всё равно что больной. Его организм производит избыточное количество мыслей, которые необходимо куда-то деть – высказать, записать, словно опорожнить заполненный мочевой пузырь. Если этого не сделать, происходит закупорка мыслительных каналов, что ведёт к неврозам и депрессиям. А мне в моём возрасте болеть никак нельзя. Это может закончиться плачевно.

– И что же вас беспокоит больше всего? Опорожните пузырь.

– Я заподозрил, – Вальтер украдкой огляделся по сторонам и глубже натянул кепку на лоб, – что Сущий Мир, и вы, и я сам – всё ненастоящее! Мы жуткие витающие образы сновидения гигантского мозга. Помяните моё слово! Когда мегамозг проснётся, мы все растаем, словно дым! Пфу-х!..

Спутники добрались до луговой тропы.

– Ну вот! – сказал Вальтер.

– Спасибо вам за экскурсию на декантатор. Было действительно весьма любопытно!

– А, бросьте! – махнул бывший особист.

И пошёл налево, в сторону Центроса. А путники вздохнули свободнее и пошли направо.

7. Врата

Каменистая тропа вывела пилигримов к старинной сторожевой крепости. Массивная угловая башня с широким основанием была сложена из крупных камней, вверху переходивших в белую стену с амбразурами, увенчанную конусной крышей. Когда-то в древности эта крепость стояла на краю цивилизации. Кто знает, какие опасности могли прийти из неведомых глубин.

В древности люди исследовали границы реальности. Да, пусть с глазами, выпученными от страха, но и от любопытства тоже.

Ныне крепость заброшена. Люди перестали пытаться расширить жизненное пространство. Зачем? Окуклились в гигантском городе с бесконечными возможностями переустройства. Начали жить в освоенном пространстве. Наверное, многие поколения мечтали об этом – ПРОСТО ЖИТЬ, без катаклизмов, войн, кризисов, переворотов. В мире и покое. В мире стабильности и устоявшихся законов.

Для этого стоило перебороть человеческую природу – перестать желать невозможного, мечтать исследовать белые пятна на карте. Планетяне эволюционировали в реалистов. Наверное, это не так уж плохо для спокойной жизни. Практическая деятельность заглушает боль терзаний. Тех самых, которые заставляют человека сниматься с насиженного места и двигаться в неизвестном направлении в напрасной надежде уйти от самого себя. Такого, какой ты есть, несовершенного от начала и до конца.

Дитрих слышал где-то, что по отдаленному периметру Города установлено несколько десятков древних крепостей. Но не сильно интересовался ими. Никто вокруг не увлекался историей, потому что это скучно и не приносит денег.

Путники шли по каменистой дороге вдоль каменной стены с тремя кряжистыми башнями. Кое-где на тверди разлитые лужи рябили от ветра. Небо хмурилось. Однако в траве весело желтели одуванчики и поднимали настроение.

Обогнув нескончаемо круглую угловую башню, они увидели уходящий вдаль от стены, местами поросший мхом и лишайником высокий, широкий каменный вал с аркой. Судя по всему, когда-то по верху этого вала пролегала дорога для стражи.

На полене у входа в арку сидел старик в длинном тонком пальто и отрешённо водил тростью с круглым набалдашником по пыли. Выводил таинственные каракули. Рядом лежала, притулившись к полену, холщовая котомка.

– Вечный день! – поздоровался Дитрих, когда они подошли ближе.

Старик посмотрел на Дитриха и улыбнулся. Потом опустил голову и ещё приветливее улыбнулся Лизе.

– Здравствуй, милое дитя!

– Дед, вы местный? Как вас зовут?

– По-разному. В здешних местах меня зовут Жак.

– Скажите, Жак, что вы делаете так далеко от Города?