Край света

4. Уход

– Смотри! Твои ботинки совсем прохудились. Лохматые. Видишь?

– Вижу!

– Купи себе новые.

– У меня нет лишних денег.

Лиза подставила палец к подбородку и забавно изобразила глубокую задумчивость.

– М-м-м… О, есть идея!

Она ушла к дивану, принесла ножницы, бумагу и фломастеры.

– Папа, а какое число самое большое?

– Миллиард.

– М-м-м… А какое число больше миллиарда?

– Триллион.

– А больше триллиона?

– Секстиллион.

– А больше секстиллиона?

– Не знаю. Бесконечность.

– Сколько нулей у бесконечности?

– Бесконечно.

– Это как? До самого неба, что ли?

Девочка, высунув язык, вырезала ножницами из бумаги несколько относительно прямоугольных клочков и принялась старательно рисовать деньги. Особое внимание она уделила количеству нулей после единицы. Сначала они шли большие, последующие постепенно уменьшались, и в конце ряд нулей загибался книзу, словно окончательно уходя за горизонт.

Лиза разрисовала несколько бумажек и подошла к отцу.

– На, возьми. Смотри, здесь много денег. Видишь? Купи новые ботинки.

Дитрих грустно обнял дочь, с тревогой коснувшись бугорков на её лопатках.

– Спасибо, милая!

На следующее утро Лиза первым делом подошла к порогу и насупилась.

– Что случилось? Иди чисти зубы.

– Ты не купил новые ботинки! Почему? Я же старалась, рисовала! Что, мои деньги плохие?

* * *

Дитрих вдумчиво, сосредоточенно брился. Словно писал кандидатскую диссертацию. Размазывал пену по щекам, подбородку. Смачивал – из крана бежала тонкая горячая струйка – и водил по коже лезвием.

«Последний раз бреюсь. Не возьму станок и гель. Лишний вес».

Сегодня он выбрился особенно тщательно, до гладкости и порезов. Затем собрал в кучу бритвенные принадлежности и кинул в широкий мусорный пакет у порога. Он уже трижды за утренний тайм ходил выбрасывать мусор.

Скарба набралось на удивление много – около дюжины больших клетчатых полипропиленовых баулов, и это несмотря на то, что Дитрих в последние несколько лет, пока у него зрела смутная мысль о путешествии, изо всех сил старался не приобретать ничего лишнего.

Накануне он сходил на Развал и выторговал почти задаром раздолбанный электрический драндулет, что-то вроде мотороллера с кузовом. Это всё, что он мог себе позволить. Пилигримы – так назывались в народе мифические путешественники за пределами Сущего мира – погрузили баулы в драндулет. Пространство в кузове было ограниченное, поэтому сумки пришлось укладывать в два слоя. Чтобы багаж не выпал за борт и не болтался, перевязали верёвкой. Дитрих сел впереди на одноместные козлы. Лизе пришлось забраться на сумки, на самую верхотуру.

– Прощай, наш очередной дом! – тихо проговорила девочка, крепко сжав руками верёвку. – А куда мы вообще собираемся ехать?

Дитрих и сам задавался этим вопросом. Автомобильные дороги Центроса начинались и заканчивались непосредственно в Городе. Ведущие вовне – отсутствовали в принципе, за ненадобностью. Вся человеческая цивилизация теснилась внутри единого гигантского мирополиса. Словно солнце без лучей.

Как один из вариантов, Дитрих подумывал устроить стоянку в пригороде, совершить несколько разведочных вылазок в разные стороны, а потом попытаться прорваться вовне.

– Мы едем домой, – отмахнулся он.

– А где будет наш новый дом?

– Там, куда мы едем.

– Ну а в какой это вообще стороне? Там, там?

Отец задумчиво обернулся и немного сдвинул её указующую руку.

– Примерно вон там.

– А-а, понятно, – неуверенно протянула дочь.

Драндулет мелко беззвучно задребезжал и… медленно тронулся вперёд. Слева стремительно проносились обтекаемые капсулы. Справа шли нарядно одетые пешеходы, брезгливо косились и, легко обгоняя пилигримов, исчезали далеко впереди. Дитрих исподволь наблюдал за ними, выхватывал взглядом случайного прохожего и придумывал для себя историю, кто он такой, чем занимается, куда спешит.

Лиза поначалу крепко держалась за баулы, но, убедившись, что повозка ползёт с черепашьей скоростью, ослабила хватку и заскучала.

– Ты не мог бы ехать побыстрее?

– Видишь, никак.

– Тогда давай играть в слова. Тучи. Теперь ты называешь любое слово на последнюю букву, на «и».

– Предлагаю лучше сыграть в ощущения. Надо вспомнить какое-нибудь яркое ощущение, приятное или неприятное – запах, вкус или звук, и сочно описать его. Так, чтобы в воображении сразу нарисовалась живая картина. Давай?

– Ты первый.