Плот или байдарка

Ребята, будто молодые наглые волки, носом подталкивали Николая тоже меняться, признать в них полноценных сородичей и конкурентов. Старик не возражал. Просто осознал эту истину только сейчас. Дома они все еще выглядели щенками. Но тут в полевых условиях, достаточно серьезных и опасных для жизни, когда и буря накатила, и эта плотина чуть не разодрала плот, Вася потерял таблетки и чуть… Стая показала свое истинное лицо. Мальчики стали давно мужчинами.

– А действительно, что это я? – сам над собой смеялся отец. – Тем более, ночь здесь еще красивее дня. И нам повезло, что мы не приехали в августе. Говорят, тут такое мошкара вытворяет, нос не вытащишь из… – он обернулся, не зная, как правильно обозвать шалаш, в котором они жили. Каюты – слишком шикарно звучало для этой коморки.

Все засмеялись, а Вася сказал, чтоб ему не наливали кофе. Врач не советовал тормошить психику разными возбудителями.

– Потому что это мурло! – грубо сказал Кузя и вылил в реку целый ковш кофе, который только что заварил отец. А потом пошел к своей сумке, где лежали алмазы, и достал внушительный пакет молотого кофе с иностранной упаковкой.

– После Африки не могу смотреть, как люди это пойло пьют. Это ж не кофе! Это жидкий дихлофос. Туда нассал какой-то гад, который его придумал, чтоб вас травить, хоть вы и так травленные. Если уж пить, то настоящий!

– Кузя, вот ты как скажешь, нассал, теперь и твой кофе тоже пить особо не тянет, – поддержала какой-то «пацанский» тон Мария Карловна, удивившись, как из Кузи красиво и стройно вылетают матные слова. Ну действительно, заслушаешься. Они не резали слух, хотя были абсолютно непотребными. Но он их словно орешки щелкал и вставлял как клинышки между слов, что получался сущий анекдот.

– Потому что нассал! – уверял Кузя и пока заново заваривал кофе, который даже при открытии пакета пах, как французские духи, которые хотелось вдыхать и вдыхать, прикрыв глаза от блаженства, рассказывал про нечистоплотных производителей фармацевтики, табачной продукции, алкоголя, различной наркоты, которые взяли в оборот весь земной шарик, в мечтах снизить численность населения планеты до пары миллионов, курящих и пьющих их муть.

– Это тебе тоже москвичи рассказали? – поинтересовался иронично Гриня, беря обжигающую кружку кофе в руки.

Кузя возмутился так, что стал рассказывать про Африку, какой она была цветущей буквально пятнадцать лет назад.

– Ты ж там не был пятнадцать лет назад? – усомнился Вася, но тоже взял кружку с кофе, веря брату, обладающему такими связями и познаниями.

Второй рубеж обороны Кузин мозг не прошел и полетел отборный мат, прикрепленный к аргументам про мировое правительство и его господство.

– Да если б я помозговитей был, вон как мамка, я б в доктора пошел. Точнее, в фармацевты. Алмазы – слезы по сравнению с этим бизнесом. Там такие бабки делаются только на крысах, что вам и не снилось. Да ума Бог не дал.

– Дал, дал, не жмись, – похвалил Гриня и допил кофе, попросив еще. – Охренительный! Ты прав, брат.

Кузя улыбнулся и расслабился.

– Я что-то не пойму, у тебя в сумке-то что находится, алмазы и кофе только? Все вещи тебе Шурик дал, а ты на родину приперся только с этим багажом? – все стали смеяться над парнем, и он в том числе над собой.

– Бежал, как рысак оттуда. Власти накрыли карьер, решили заграбастать себе, как прознали, сколько мы там наловили. Москвичи к себе бежали, а я к вам повидаться. Соскучился. Особенно по матери, – он встал и прижался к Марии Карловне, как маленький. Прижался по-настоящему, даже не так, как в аэропорту.

– Придется, Шурик, тебе не только мне трусы с носками делить, но и Васе. Этот не только наркоту свою от больной башки растерял, но и все вещи.

Вася кивнул и не казался расстроенным из-за потери.

– Ладно, – просто ответил Саша, который запасся всем, чем надо.

– Так что я пью? – спросил Вася, глядя на брата.

– Пей, брат, я рядом. Приступ случится, я еще средства знаю, чтоб тебя из мира духов вытащить.

– Ты, млин, прям шаман африканский какой-то, Кузьма! Знали б с мамкой, Абрайкадабрай тебя назвали! – Возбудился и воодушевился отец, и сам от себя не ожидая, подошел к Кузе, жавшемуся к матери, и обнял их крепко, что у Марии Карловны хрустнуло в спине.

Это был первый раз за долгое-долгое время, когда они обнимались с Николаем.

Вася выпил кофе тоже впервые за долгое время и все-таки закрыл глаза от удовольствия.

Все разошлись по своим местам и тоже замолчали. Говорить в такой красоте с ароматным кофе в руках было нельзя. Мир требовал тишины.

Приступа у Васи не случилось. Хотя на следующий день ближе к вечеру, когда обычно начинала болеть голова, он стал сам не свой, ожидая напасти. Но Кузя тоже не дремал и предложил брату искупаться. Вода, несмотря на июнь, была колодезная. Вася отказался. Кузя разделся, зачем-то перекрестился, глядя на солнце, и хотел было прыгнуть в воду под восхищенные взгляды родни, но сначала подошел и сбросил в воду Васю. А потом бросился сам с визгами и криками от действительно холоднющей до невозможности воды.

Вася и хотел бы прибить Кузю за такой поступок, но был другого характера, поэтому просто разделся в воде, передал вещи возмущенной матери, которая сразу же пошла к своей гигантской аптечке противовоспалительных, и поплыл за братом.

Двое остальных братьев наблюдали с восхищением и завистью. В Грине боролась больше зависть, в Шурике восхищение. Наконец, оба отставили в сторону и то и другое и, раздевшись, бросились в воду.

– Дураки! – сказала мать, боясь думать о последствиях подобных шалостей, о воспалении легких, например, в условиях, когда ближайшая нормальная больница находится… она даже не знала, где она может находиться и где они сами находятся! Только иногда спрашивала Николая, который с утра до ночи копался в картах местности, отмечая там себе что-то.

На следующий день помимо вечернего купания прибавилось и раннее утро, когда вода была еще холоднее. А еще ребята решили вернуться к рыбалке, но не планктона, как в прошлый раз, а идти на большую рыбу. В закромах плота были обнаружены профессиональные спиннинги, которые Мария Карловна, сама не подозревая об этом, заказала вместе с плотом в комплекте. Это было забавное зрелище, ибо все, кроме Николая и Кузи, запутались сначала в лесках, потом дружно переругались и наконец, ничего не поймав, вынуждены были смотреть, как это делают профессионалы, и учиться. Хотя учиться представлялось – стоять рядом, не дышать и громко молчать.

– Все-таки не понимаю, как глупая рыба понимает, что у тебя надо клевать, а не у меня! – возмущался Шурик.

– Потому что ты еще сыкун малолетний, – учил Кузя.

– У тебя мочевой пузырь что ль полный, все то у тебя про поссать, – зло прокомментировал младший брат.

– Маленький волк, недоношенный, а злой, – ответил Кузя, и глаза его сверкнули.

Мария Карловна и другие заметили опасные искры, которые давно ожидали момента вспыхнуть, потому что ситуация с Сашей, из-за которого, собственно, и была устроена эта поездка, была заморожена до поры до времени. И похоже, разморозка шла хоть невидимо, но беспрерывно, и когда-то костер должен был загореться, чтоб сгорело то, что воспламенялось.

Но было еще не время, Саша отошел в сторонку, подальше от опасного противника.

Марии Карловне так ни разу и не дали готовить, даже не разрешали чистить картошку. Только ходить подкупать продукты на специальных стоянках, куда стремились местные торговцы натурпродуктом.

– Как же мы будем без твоего кофе, когда он закончится? – спросила мать, глядя на скудный выбор чаев и кофе с картонных прилавков селян, купивших все это в ближайшем супермаркете и продающих проплывающим мимо лодкам, плотам и прочим суднам по тройной цене.

– Неважно, главное, не бери рассыпной, он…

– Помню-помню, туда нассали, – продолжила мать, подумав, что Кузя пошел характером в Николая, такой же нудный местами. Уж если вцепиться в какое слово, будет его год муссировать. Или запомнит историю и годами ее примется пересказывать, хотя все ее слышали по сто раз. Иногда Мария Карловна, выслушивая одни и те же анекдоты из уст Николая, как врач, подозревала у него рассеянный склероз. Однако это свойство касалось только забывчивости насчет историй из жизни или анекдотов, в остальном Николай обладал удивительной памятью, помнившей каждое брошенное женой и другими слово, не забывая, муссируя его и пережевывая на свой манер.

Кузя улыбнулся на комментарий матери и решил больше не употреблять это словосочетание, все-таки скоро в Москву, там москвичи культурные живут, надо соответствовать.

Кофе молотый купили, и тут же распив, поняли разницу, о которой вещал Кузя.

– Ну и дерьмо, – выразился Николай.

– Но лучше, чем бурая… – Кузя взглянул на мать и поменял планы в области этикета.

– В Америке другой кофе пьют, – вдруг сказал Шура. – Они его не горячим паром заваривают, а просто пропускают через горячую воду, дуршлаг, льют в огромные стаканы и ходят с ними везде, попивают потихоньку. В кино видел, – сказал Шура на удивленные взгляды родных. – И Нечаев Володька недавно вернулся из США, тоже рассказывал. Мол, демократия, свобода, всего навалом, и кофе вкуснючий везде.

– И ты туда вознамерился? – спросил Гриня.

Мария Карловне опять почудился запах пожара на давно приготовленных сухих ветках.

– Да. Кузя в Африке был и вон в Москву намылился. Вася выздоровел, теперь музыкантом станет и тоже в турне поедет, пусть не в Африку, хоть по нашим областям. Отец с матерью аборигенами выросли, аборигенами и помрут. Как и ты.

– А ты, значит, не абориген? – завелся Гриша.

– Я нет. Мне б только восемнадцати дождаться, – тон и взгляд Шурика говорили только об одном, он нарывался, желал внимания, даже ценой скандала.