Курсоры

Оля молчала, переваривая информацию про бабочку.

– Ладно, другой пример. Языки, – мать махнула рукой, как бы отделяя одну тему от другой. Оля дожарила свой последний блин, проделала ту же процедуру по сохранению тепла в блинной стопке, что и мать, и, скрестив руки на груди, продолжила слушать.

– Язык – сложная система правил, произношений, звуков, начертаний, короче, целый мир параллелей. Нам говорят, что созданный случайно, даже хаотично, поэтому столько языков сейчас существует на планете, – мать подняла палец вверх. – Утверждается, что в основе всех европейских языков лежат греческий, римский ну и еще парочка. Но эти – два основных.

– Да, в Википедии всегда либо на одном, либо на другом идут переводы всех слов, даже русских, – согласилась дочь, желающая вставить что-то свое в столь интеллектуальный разговор, который, видно, занимал ее ум. На лице блуждали разнообразные эмоции, но в основном любопытство. Эмоция, толкающая к развитию ума.

– Да, – согласилась мать, слегка усмехнувшись про всезнающую паучью сеть, которую саму бы хорошо проверить на ложь и подтасовки! – Так вот, все труды истории, науки, философии, этики, короче, всех дисциплин, на которых строится наша современная жизнь, – выходят из этих языков, в алфавите которых было не более двадцати букв поначалу. Понимаешь? – воскликнула мать, чуть не хлопая в ладоши от нахождения прекрасного примера.

– Нет, – по-детски наивно ответила дочь.

Мать нахмурилась, но потом усмехнулась. Задала она задачку девчонке в шестнадцать лет! И вдруг вспомнила себя неумную в этот период и опять усмехнулась.

– Ладно, по полочкам. Основы мироздания описаны, как говорит паучья сеть… надо бы еще задуматься, чья она, паучья сеть-то? – прищурила глаз мать, видя, как дочь впитывает каждое слово, хоть и делает вид, что ей особо не интересна тема, которая вот уже полчаса… Или нет! Битый час, мать краем глаза глянула на часы, увлекала их обеих, что за это время они нажарили и даже сами того не заметили две внушительные горы блинов, причем Олина была выше! Вот молодец! Научилась жарить более тонкие, более узорные блины. – Основы мироздания описаны, как говорит паучья сеть, примитивным, очень неудобным праязыком «латынью», из которого вышли всеми известные и такие любимые языки, как французский, итальянский, испанский, румынский и прочие.

– Ну! – подтвердила Оля, что до этого момента понимала ход материнской мысли.

– Но в латыни было 26 букв, большинство современных языков имеют или столько же или меньше. Многие правила канули в Лету с некоторыми языковыми реформами разных правителей. Современные представители этих народов не могут прочесть и понять не только латынь, но даже свой собственный язык столетней давности.

– Ну так это нормально, ты ж сама про гусеницу мне тут втирала, мол… Подожди, – Оля потрогала лоб и на нем прыщ, который от нервозности и высокого интеллектуального напряжения взяла и напрасно раздавила, хотя берегла лицо, пудрила, мазала ночными кремами.

– На праязыке написаны трактаты, поэмы, оды, конституции, по канонам которых живет большая часть планеты.

– Подожди, тут что-то не сходится тогда. Или римляне были примитивны со своими… сколько там?

– Двадцать шесть букв, – напомнила мать.

– Двадцатью шестью буквами, но как они тогда сочинили эти … как их там?

– Талмуды, – опять пришла на помощь мать. – И заметь, латынь – мертвый язык. На нем больше не говорят. Если вообще когда-либо говорили!

– Да уж! Тогда получается, почему у нас тридцать три буквы, а мы еще не бессмертные? Или, по крайней мере, не живем на Венере? Или у всех нет по квартире, даче и миллиону денег, как у тех Цезарей, что говорили по-римски? Ты к этому?

– В том-то и дело! В старорусском борейском языке было 147 букв, в глаголице к XVI веку осталось 47 букв, в кириллице, то есть современном русском языке – 33 буквы. И вот недавно по телевизору слушала новости: правительство хочет убрать еще одну – «ё», – продолжала рассказывать мать, и Оля ее не перебивала. – Утверждается, что русский язык тоже чуть ли не наполовину имеет корни древнегреческого языка с его 24 буквами, и латынью с 26. Но как это возможно? Если даже 100 лет назад в русском было 47 букв?!

Оля захлопала глазами, пытаясь сконцентрироваться и поймать этот шлейф сложных умственных вычислений, где тонкой гусеничной нитью сплелись разрозненные факты, неумолимо складывающиеся в общий пазл, ей совершенно непонятный.

– То есть или у гусеницы родилась какая-то бабочка-мутант, придумавшая самолеты и телевизор, электричество, химическую таблицу, балет… – Оля припоминала заслуги русских ученых и культурных деятелей, которые они изучали как-то в школе, и ей как раз выпала задача выступить с докладом на эту тему. – Или… – девочка сощурила глаза ровно таким же манером, как всегда это делала мать, когда в голове рождалась гениальная догадка. – Или…

– Или надо думать своей головой. Перепроверять каждый факт. Иметь критическое мышление. Сравнивать, делать свои выводы, даже если это противоречит всему, что говорят умные паучьи сети.

– Или кто-то врет, – закончила по-своему мысль Оля. – Такой анекдот про Шерлока Холмса есть, знаешь? Если все свидетели опрошены и имеют алиби, но ты так и не знаешь, кто убийца, значит, кто-то из свидетелей врет, – пошутила Оля, но на лице так и осталось это выражение недоверчивости, задумчивого любопытства. – То есть ты мне предлагаешь не доверять школьным учебникам и учителям?

– Если мы до сих пор живем не на Венере с нашими 33, значит, кто-то из учителей или учебников врет… – рассмеялась мать, а за ней и Оля, которая скептически посмотрела на родительницу, но при этом с азартом закусила губу. Что-то тронуло ее во фразе матери, чего она сама еще не поняла, но все нутро отозвалось.

– Все законы давно придуманы, все теории описаны, эксперименты деланы-переделаны. Какой смысл?

– Вроде как да, ну а что ж мы тогда не на Венере с тобой блины жарим? Уже должны были давно эволюционировать: победить холод, голод, нищету, смертельные да и несмертельные болезни, вражду между человеками… и научиться жить ну хотя бы по 300 лет. Ан нет! Все только наоборот хуже становится: люди голодают, страдают, умирают, появляется еще больше болезней, больше причин для войн и конфликтов. Средняя продолжительность жизни некрасивой кривой тянется вниз, даже несмотря на эволюцию в музыке, – пошутила мать, и было видно, что шутка задела специалиста по музыке за живое. – Тогда может быть, Ньютон врет, и яблоки все-таки падают назад в небо, а также вправо, влево и еще как-то? Или Ньютона вообще никогда не существовало? И лететь до Венеры, Луны, Юпитера не так уж далеко? Может быть, мы сами венериане?

Оля помотала головой и ошеломленно уставилась на мать, не зная, что сказать на такие радикальные мысли. Честно говоря, она не ожидала все это услышать именно от мамы, которая, конечно же, была очень умной, начитанной, деловой, интересной, но всегда такой знакомой, изученной, понятной, как те блины, которые они только что нажарили. Но блин вдруг обернулся посланником колеса Сансары, которое крутилось, и вряд ли его работу можно было б назвать случайностью.

– Ладно, прикрой рот, а то мухи залетят. Третий тебе пример! Только завари чай, а то у меня голос садится тебя убеждать насухую, – сказала мать, завидев, что вконец заинтриговала девчонку своими разговорами, уселась на стул и стала ждать.

– Со зверобоем? – переспросила дочь, зная материнские вкусы, и отправилась готовить напиток, хотя обычно это делала мать, а Оля оставалась ждать на стуле.

– Да, – улыбнулась женщина, вдвойне приятно удивленная, что дочь помнит про зверобой.

– Назови 10 твоих самых любимых певцов и певиц, от творчества которых ты просто… сходишь с ума! – рассмеялась мать, удачно подобранному сравнению.

Оля назвала неизвестные имена иностранного покроя, больше похожие на тюремные клички. И пока чайник закипал на плите, пока заваривался зверобой с ромашкой и мелиссой, мать быстро отыскала в интернете фотографии «любимых до сумасшествия» дочкиных кумиров и еще с десяток фотографий известных исполнителей неумираемых хитов всех времен и народов.

– Давай сравним их, просто поглядим на их лица и образы, ведь эволюция отражается на индивидуумах, – и на всякий случай мать нашла известную картинку с рядом фигур: от эволюционирующей обезьяны до гомосапиенса с прямой спиной и палкой в руках.

Оля скривилась, понимая, что над ней шутят.

– Нет, не шучу, – серьезно сказала мать. – Эволюцию должно быть видно невооруженным взглядом, как здесь, – она тыкнула в гомоэректуса. – Ведь ты говоришь, что музыка шагнула вверх и вперед. Эти певцы – гении. Они придумали нечто сверхновое. Это слова эволюции. Кто это? – мать указала пальцем на красивую смуглую девушку с желтыми, словно золото, волосами.

Оля назвала имя.

– Она – икона, – вздохнула дочь, – сама пишет стихи, сама композитор и поет потрясающе!

Мать кивнула, а потом, легко манипулируя телефоном, поставила в ряд несколько фотографий: сначала автора прошлого, тут же – современного, композитора из прошлого и следом современного, прошлого певца – современного. Разные эпохи, разные года. Но обязательно прошлого и настоящего.

– Только скажи честно, ты видишь эволюцию здесь? – не смеясь, спросила мать.

Оля почувствовала серьезность и всмотрелась. Взяла мамин телефон в свои руки и несколько минут изучала лица.

– Кто это?

– Римский-Корсаков.

– Мхм, – кивнула Оля, продолжая изучать.

– Этот?

– Шаляпин.

– Ага. Этого я знаю, Лермонтов. Но он же поэт.

– Да, но на слова его стихов сочинено множество музыкальных произведений. Можно сказать, он поэт-песенник, как твоя смугляшка-златовласка.

– Ладно, – согласилась Оля.

– А эти тетеньки, кто они?

– Это оперные дивы прошлого, многие из них тоже были актрисами, моделями…

Оля отложила мамин телефон в сторону, скрестила руки и состроила недоверчивую гримасу: