Заметки ветеринара

– Я обыскала весь дом. Весь! С пола до потолка. Его нет! – был приговор.

Я задумалась. Действительно странная история. Но с пиявками и их исчезновением, честно говоря, я ни разу не сталкивалась и не знала, как быть. Куда могла деться эта тварюга, укравшая сердце моей подруги?

– Надь, давай так… Я верю, что ты его искала и не нашла, ты поищешь еще и если хочешь, – я посмотрела на часы, по идее рабочий день подходил к концу, это был последний приемный час и в записи никто не значился. – Я могу поехать с тобой, и мы еще раз поищем Васю. Но… что я хочу сказать, – я собралась с духом, пытаясь говорить честно. – Эксперимент с животными удался. Это надо признать. Ты их полюбила. И, возможно, умный Вася потерялся только для того, чтобы показать тебе, что пора идти дальше и менять нечто более существенное в своей жизни. Мы недолго знакомы, но я знаю, что ты очень-очень хочешь иметь семью и детей, и может быть, пора…

– Солнце, я не могу иметь детей… По медицинским показателям, – безэмоционально, давно смирившись с диагнозом, сказала подруга.

– Надь, тот, кто хочет иметь детей – их имеет, – так же просто высказала я ей другую истину.

Она слегка наклонила голову на бок и очень серьезно посмотрела на меня. Потом покачала головой, будто соглашаясь, встала и пошла к выходу.

– Я тебе позвоню попозже. Со мною все в порядке, не беспокойся. Мне просто надо подумать, – и вышла с банкой, в которой сидело четверо.

Я позвонила сама на следующий день и, к удивлению, услышала весьма бодрый голос Нади, оповестивший о том, что она взяла давно полагающийся ей отпуск и решилась начать собирать документы на усыновление. Эта затея несколько лет висела в воздухе, но Надя надеялась на удачу, психологов, провидение, на то, что счастливая комета из космоса свалится прямо на нее, а вместе с ней любимый муж и дети… Но раз с неба вот уже почти сорок лет ничего не падает, и даже Вася с Алексом сбежали от обеспеченного, здорового, красивого, сексапильного врача-терапевта высшей категории, способного полюбить такую мерзость, как пиявка, то что говорить о ребенке, которого давно пора было завести. Малыша молодой одинокой женщине никто не даст, сразу сказали в опеке, да Надя и не хотела новорожденного, а вот пяти-шести лет… мальчика. Именно то, что подсказывало ей сердце.

И начались сборы, которые продолжались долго. Хотя сложность дела состояла не только в том, что усыновить ребенка в нашей запутанной на законы и правила стране, но и в профессии будущей матери, врачу-терапевту высшей категории, который словно рентгеновский луч видел фото с ребенком насквозь, тут же проставляя диагноз и прогнозы.

Надя, как взрослый и трезво мыслящий человек, понимала, что не в силах взять на попечение ребенка-инвалида или с очень сильными отклонениями, для этого у нее не было ни сил, ни возможностей. И съездив два или три раза на знакомства с такими детьми, девушка стала отчаиваться исполнить свою мечту. Так шли дни и недели.

Как раз наступил волшебный снежный декабрь и совсем не долгожданное Надино сорокалетие, омраченное к тому же глупой традицией бояться этого юбилея и не исполнившейся мечтой, которая вот уже три месяца занимала все мысли моей новой подруги.

Я не могла оставаться в стороне от этой грусти-печали, мне очень хотелось помочь Наде и тому мальчику, который, я была уверена, ждал свою самую лучшую маму на свете, где бы ни находился в этот момент. Но чем могла помочь я, ветеринар не высшей категории, в этом вопросе выбора судьбы, куда только могут вмешиваться боги?

А все-таки кое-что сделать я могла…

И закончив пораньше, я направилась в самый крупный зоологический магазин нашего городка, чтоб купить Наде подарок. Ведь когда-то у меня было два варианта питомцев для нее. Пиявки и… гигантские улитки ахатины, очень модные в нынешнем веке, сумасшедшем на оригинальности. У них не было шерсти, их можно было потрогать, они не убегали и не растворялись в пространстве, потому что были гигантскими, и у них тоже имелась польза – говорили, что их слюни настолько целительны, что используются в косметологии, способны исцелять кожу и омолаживать ее.

И с красивой коробкой в руках, где хранился небольшой аквариум с ахатиной, я незваной, как и положено настоящим друзьям, пришла на сорокалетие к Наде в гости, что называется, упасть, как снег на голову, ничего не подозревающему юбиляру. И отпраздновать так, чтоб это не считалось празднованием, как бы ненароком не тронуть страшного проклятья.

Надя очень обрадовалась мне, а увидев огромную улитку, слава богу, не свалилась в обморок, а от счастья даже пустила слезу. Опять назвав беспозвоночное Васей – в честь потерянного пиявочного друга.

Как еще помочь найти подруге среди миллионов беспризорных душ в нашей богатой на души стране, я не знала, лишь надеялась, что раз получилось в первый раз с малявочным Васей привлечь хотя бы Алекса, то уж Вася Второй должен был удвоить или даже учетверить удачу, согласно размерам. Это была женская логика.

И я не поверила глазам, когда однажды услышала звоночек оповещения прибывшей от Нади смс, где вместо текста обнаружила фото милого, лопоухого, очень смешного мальчугана, смотрящего как-то жалобно и печально, хотя на лице и была улыбочка.

«Его зовут Вася», – пришло вдогонку.

Мне пришлось сесть. Уверена, что и Надя сидела от таких совпадений, запавших ей в душу.

«Вылетаю завтра. Он живет в детдоме в Уренгое».

Я пожелала удачи.

А уже через три недели мы гуляли с Васей Большим (мальчиком) и с Васей Вторым (улиткой) по торговому центру, когда Надя, счастливая, обнимала маленького своего сынишку, понуро рассказывая о его неутешительных диагнозах.

– И тем не менее ты его взяла. Он тебе понравился. Это судьба, – поддерживала я выбор и решительность новоиспеченной мамаши.

– Это точно! Я поехала на него смотреть, но сразу по фото поняла, что это мое. – Надя отпустила Васю Большого на детскую площадку играть с другими детишками, где чувствовалась разница в росте и здоровьице. Ему было шесть, но на вид все четыре года, маленький, щупленький, тихонький, стеснительный, с тонкими ручками и ножками, с этой милой, но грустной улыбкой клоуна на бледненьком еще пока личике, он не мог не вызывать любовь и нежность. Когда Надя брала его на руки, он казался еще меньше на фоне ее большого, красивого, женского тела, спешащего убаюкать, успокоить, накормить, приласкать.

Зато помимо хилого здоровья у Васи наблюдался весьма любознательный характер, он картавил и шепелявил, проглатывал пол-алфавита, но не унимался задавать «новой маме» вопросы по тому или иному поводу. А чуть осмелев, после недели терапевтического ухода и высшего разряда питания, количество вопросов выросло в геометрической прогрессии. Это было хорошим признаком, здоровье можно было поправить. Особенно с врачом высшей категории вместо матери. А вот желание жить, которое у детей проявляется в любознательности, легкости общения, не смотря на стеснительность, это было врожденно и бесценно.

– Только у меня возникли сложности, – удрученно продолжала рассказывать Надя. – Представляешь, пока я собирала эти дурацкие справки о том да о сем, просрочилась справка о несудимости. Я кое-как уговорила заведующую поверить мне на слово, что справка будет в течение недели. Прилетаем сюда, обращаюсь к участковому, моему пациенту, который вошел в наше положение и готов был помочь, – Надя кивнула на сынишку, – да оказалось, что именно эта справка делается только через Москву, и только месяц, и должна иметь только такие-то печать и подпись и никакие другие… – Она горестно поджала губы. – У тебя есть знакомый начальник МВД, а лучше президент России?

Я задумалась.

– Начальника МВД нет, но есть главный прокурор.

И тут же набрала номер одной своей очень давней и проверенной клиентки Татьяны Викторовны Чародей, главного прокурора региона и владелицы шикарного сенбернара по имени Лося. Вообще-то я никогда не пользовалась связями, хотя круг клиентов был обширным, но тут такой случай – я надеялась на доброе сердце прокурора, которое безусловно таким было. И оно таким оказалось.

– Тут такое интимное дело, Татьяна Викторовна, одному детдомовскому мальчику очень нужна одна справка, чтоб остаться с мамой…

– Милочка, у меня есть сорок четыре минуты, – неспешно проговорила прокурорша, – приезжай, – просто сказало прокурорское сердце.

Мы рванули, как угорелые, хотя за сорок четыре минуты можно было сорок раз объехать наш городок.

Татьяна Викторовна встретила нас в своем кабинете в своем фирменном с погонами костюме. Она внимательно посмотрела сначала на Васю, потом на улитку, сидевшую на руке мальчика, потом на маму и обратилась ко мне:

– Справка о несудимости?

– Да, – ответила Надя.

Татьяна Викторовна обратилась к телефону:

– Але, Данил Валерьевич, тут такое дело. Может, зайдешь на минуточку? Мы ж с тобой соседи.

На глазах разворачивался коррупционный заговор по спасению Васи Большого.

Через пять минут в кабинет к главному прокурору зашел большой человек в погонах и фуражке, тут же сняв головной убор при виде женщин. Опытным взглядом он осмотрел нас, как свидетелей, ища потерпевших, но не найдя таковых, кроме странности в виде животного на руке мальчика, немым взором обратился к Татьяне Викторовне. Она – кивком к врачу высшей категории и по совместительству матери. Надя, тяжело вздохнув, направилась на абордаж. Большая, как парусная яхта, она надвигалась на гигантский синий морской фрегат. Взяла его за руку и слегка отвела в сторону, чтоб не слышал малыш, а потом со всей комсомольской ответственностью, в подробностях, не опускаясь до женских слез, стала объяснять ситуацию.

Это было красиво! Татьяна Викторовна от красоты вербальных и невербальных языков общения Нади с начальником МВД области, между прочим, генерала, сделала два шага назад, ибо в этом круговороте страстей, которые разворачивались прямо у нас на глазах, где Надя проявила всю свою недюжинную ораторскую харизму, втиснутую в белую красивую блузку, обнажающую роскошное декольте с тонкой ниткой жемчуга на шее настолько, чтобы быть приятно понятой, размахивала руками, расставляла пальцы веером, загибала мизинцы и даже дотрагивалась до плеча высокопоставленного чиновника, чтобы объяснить свое безвыходное положение, в которое должны были войти органы, в лице Данила Валерьевича Тихомирова.

Если отключить звук, можно было подумать, что они с начальником МВД вот-вот сойдутся в танго и сомкнутся губами в страстном поцелуе. И он, большой как фрегат, в этой форме, которая, конечно же, шла любому бравому вояке, даже стал крениться вперед, к ней, к яхте, при этом не произнося ни слова. Лишь внимательно блуждал по Наде зоркими генеральскими окулярами.

Она была бесподобна в своем красноречии. В этот момент мне вспомнились врачи прошлого, когда еще не существовало антибиотиков, прививок, всяких обезболивающих, и лекарям приходилось своей душой и верой, большим сердобольным сердцем поднимать пациентов с кровати.

Они очень подходили друг другу. Это бросалось в глаза. Ее, такую роскошную и спелую, мог носить на руках только такой могучий и зрелый мужчина, прошедший и огонь, и воду.

– Пожалуйста, – произнесла она тем женским напевом, от которого древние волосатые гомосапиенсы бросали пожитки и со всей скоростью бежали спасать самок племени, за которым стояло будущее их рода.

Он протянул ей свой мобильный телефон и басом, коим и должен обладать начальник МВД, произнес:

– Ваш телефон запишите, пожалуйста.

Надя красивыми пальцами с французским маникюром быстро набрала клавиши на телефоне начальника: «Справка о несудимости».

– Имя напишите, – добавил он, следя за французским маникюром.

Справка была готова в тот же вечер. И Данил Валерьевич решил занести ее лично.