Зона турбулентности

– А вы не знаете, это все, кто приехал на корпоратив, или еще будут?

– Может, кто-то еще и будет, но основная масса уже на месте. – Поддерживать ничего не значащий разговор было легко и позволяло не таясь рассматривать красотку. До чего ж хороша! Никакой женской зависти при этом не возникало – как не может возникнуть зависть к майскому закату или хрупкой бабочке. И только она успела подумать, кому же достался этот нежный цветок, как над их головами раздался бархатный голос:

– Геля. Ге-ля!

Женщина, а именно ее, скорей всего, и звал обладатель голоса, распахнула глаза. Но прежде чем она обернулась, лицо ее сменило целую гамму чувств. От страха (если это был именно страх) до радостного удивления. Губы чуть приоткрылись, явив белоснежные зубы, на щеках заалел румянец.

– Гера! – она изящно встала и пошла навстречу мужчине.

Тот стоял, засунув руки в карманы брюк и чуть покачиваясь с пятки на носки. На нем был летний костюм из льна, замшевые мокасины, и вообще, выглядел он на миллион. О да! Они были достойной парой Не считая того, что кавалер красотки Гели был явно ее старше. Жанна прикинула, что ему где-то сорок пять или около. Потом мужчина наклонил голову и клюнул Гелю в щеку, лицо его при этом попало под солнечный луч, который высветил резкие складки у губ и глубокую межбровную морщину в виде буквы V. Нет, решила она тут же – не сорок пять, а лет на десять больше.

Парочка уже удалялась, а Жанна все смотрела и смотрела им вслед. В уме ее крутились возможные события, соединившие этих людей. Воображение у нее всегда было богатым.

– Жанчик! – к ней подлетела Наталья и плюхнулась на диван. – Молодец, что приехала! А я уж думала, проигноришь. Слушай, давай возьмем номер вместе, а то поселят меня с кем-то из этих, – она кивнула на группу девушек, что-то весело обсуждавших у стойки регистрации, – и я кого-нибудь придушу. Я что-то злая последнее время хожу.

Жанна не ответила, все еще провожая взглядом Гелю и Геру. Наталья посмотрела на объект ее наблюдений и присвистнула:

– Ого! Сам Герман Петрович нас почтил.

– Кто?

– А ты не узнала? Это же Клещевников. Сам. Биг босс. Большой начальник. Владелец заводов, газет, пароходов. А теперь еще и нас с тобой.

Сначала Жанна не поняла шутку Натальи. Стишок про мистера Твистера из детской книжки поняла, а остальное… Но потом до нее дошло. Это же совладелец «Глоубвинда», компании, к которой присоединяется «Скайтранс». Это из-за него Камаев лишился возможности летать на международках и статуса первого пилота. Не из-за него так-то, а из-за его жены. Как же ее звали-то? Ангелина? Геля!

Жанна прикусила губу. Бедный Ильяс! Бедный. Да и она, Жанна, тоже бедная. Куда ей тягаться с этой невероятной Гелей-Ангелиной? Наверное, никак. Он ведь до сих пор влюблен! Как она сразу не поняла, не разглядела эту рану? Идиотка! Надеялась на чудо.

Клещевников с женой удалялись в сторону лифта, за ними следовал накачанный парень в строгом костюме, неся в руках два портпледа с одеждой и портфель из кожи крокодила, чемоданы катил портье в зеленой униформе с логотипом отеля. Каблуки Ангелины отбивали по полу ритмичную дробь. Хорошее настроение у Жанны испарилось, как и не было. Зря поехала. Сидела бы дома и смотрела киношку. Чуткая Наталья заметила эту перемену и похлопала ее по коленке.

– Ладно, не кисни. Смотри, какое место отличное. Два дня свежего воздуха и покоя. Сосны кругом, озеро, спа-центр с баней и прочими радостями. У меня в планах хорошенько отдохнуть и расслабиться. И тебе советую. Ладно, сиди пока, пойду номер получу.

Она ушла к стойке регистрации и вклинилась в очередь за ключами от номеров. Сотрудники «Скайтранса», вернее, та часть, что не была в рейсах, тоже намеревались расслабляться и отдыхать, оглашая холл громкими голосами и смехом. Решив, что это надолго, Жанна вышла наружу. На нее сразу нахлынули запахи: сосны, озерной воды и тины, свежеструганного дерева, скошенной травы и кофе. Заварного кофе с нотками жженых зерен. И она пошла на запах, как осел за морковкой.

К главному корпусу примыкало здание ресторана, имевшее два входа, один прямо из холла, второй с улицы. Ресторан пустовал, за стойкой бара скучал бариста, натирая салфеткой ложечки. Жанна заказала капучино и прошла на открытую террасу, где стояли плетеные кресла и симпатичные круглые столики. Корабельные сосны чуть поскрипывали, качая игольчатыми лапами, разбивая солнечные блики на скатертях. Между стволами деревьев висели гамаки, и ей очень захотелось присесть на один из них, и лучше не одной, а с Камаевым. Она бы могла пожалеть, что он не смог поехать, если бы не эта безумно красивая Ангелина. Нет, хорошо, что не смог. Кто-то там наверху ее любит все же. Повинуясь порыву, она набрала Ильясу сообщение:

«Привет. Как там?»

Ответ пришел быстро.

«Нормально. Вызвали в рейс. В Новосиб. В 13:20 стартуем. Как там у вас? Веселитесь?»

«Ну так. Местами. Здесь высокое начальство и, кажется, будут аресты»

«Хм. Вроде намечались праздники?»

«Решили совместить»

Камаев прислал смеющийся смайлик и вышел из сети. Видимо, уже рулил в аэропорт. Часы показывали половину первого. Можно было порадоваться, что Камаев точно не приедет и, значит, не встретится с Гелей-Ангелей. Жанна прислушалась к себе: она ревнует? Точно ревнует? Это открытие ее порадовало. Значит, не совсем очерствела. Когда-то она решила, что душа ее не способна больше испытывать сильные эмоции. Но сначала это необъяснимое влечение ко второму пилоту, а потом и совершенно дурацкая влюбленность в него же, теперь еще и ревность до кучи. Жанна подперла щеки руками и поняла, что улыбается. Она так боялась любить! Любовь – всегда боль. Любимые люди уходят, оставляют после себя дыру с рваными краями: ни зашить, ни заштопать. Но именно боль доказывает, что ты еще жив. Не болит только мертвое.

Со стороны бара послышался шум. На террасу выплыло нечто в голубом. Голубое широкое платье, голубая шляпка с широкими полями, летящий шифоновый шарф, перчатки. Жанна с удивлением узнала мадам Николь. Та металась от столика к столику, а за ней покорно следовал официант с подносом в руках. Мадам Николь посмотрела на Жанну, рот ее раскрылся в изумлении.

– Оу! Спасительница моя! Как я рада вас видеть! Так, юноша, вот сюда, сюда! – она царственно махнула рукой, указывая на стол, где сидела Жанна. И лишь усевшись, спросила: – Вы же не возражаете? Нам так много надо обсудить, дорогая.

Возразить Жанна не посмела, да если бы и посмела, то вряд ли эксцентричная мадам приняла бы отказ.

– Какое счастье видеть вас здесь. Представляете, ни одного знакомого лица! Ни одного!

– А вы планировали здесь встречу с друзьями?

Мадам уставилась на нее и картинно выгнула брови.

– Ну какие друзья? Я не была в России лет тридцать. Никого здесь уже нет, никого.

– Сочувствую. А ваша семья осталась дома?

– Оу! Да. Мой муж теперь всегда дома. По крайней мере я точно знаю, где его искать.

Мадам Николь сказала это с усмешкой, и даже тень скорби не промелькнула на ее лице, а Жанна вспомнила, что та действительно упоминала, что муж ее умер.

– Простите. Соболезную.

Мадам Николь отмахнулась от слов сочувствия, как от мухи.

– Он был стар и немощен, со дня на день я ожидала от него какой-нибудь подлости в виде Паркинсона или Альцгеймера. Не представляю, как бы я справлялась с ним после. Он и в здравии не был покладист, а уж в болезни выпил бы из меня все соки. Но старость не спрашивает нашего согласия. Меня тоже периодически подводит память, это очень печально, когда ты не можешь запомнить даже четыре знака пин-кода от карты. К счастью, из всего есть выход, – мадам Николь подняла палец с лакированным ноготком. – Я читала, что самой последней забывается дата рождения. И вообще, мне пока грех жаловаться на судьбу. Наверное, это некрасиво звучит, но я даже благодарна тому мальчишке на байке, да и страховка компенсировала мне все годы мучений с этим тираном. Или, как сейчас говорят, абьюзером. Послушайте моего совета: не связывайтесь с красивыми мужчинами. Они эгоистичны и не дадут вам счастья.

Жанна лишь криво усмехнулась, а мадам посмотрела на нее понимающим взглядом.

– Простите старую женщину, – она положила ладонь на запястье Жанны. – Я была так невежлива там, на дороге. Даже не спросила ваше имя. Меня извиняет лишь стрессовая ситуация.

– Меня зовут Жанна.

– Оу! Прелестно! Ваши родители имели отношение к Франции?

Жанна помотала головой. Не рассказывать же про песню о стюардессе по имени… Но мадам Николь нахмурилась и вдруг тихонько напела:

– «Ангел мой неземной, ты повсюду со мной…» Оу! Кажется, была такая советская песня.

Песня как раз была уже не советской, но Жанна не стала уточнять, что ее написали в начале девяностых. Внезапно в ней проснулось любопытство.

– Простите за нескромный вопрос, а другие родственники у вас есть?

Мадам вскинула брови, посмотрела на Жанну, как бы говоря: «Да что вы себе позволяете, милочка!» – но потом зыркнула глазами по сторонам и приложила палец к губам.

– А не пойти ли нам в мои апартаменты? Я покажу вам семейные фотографии.

Голос ее стал нарочито громкий, одновременно с этим мадам вскочила, слишком резво для своего возраста, и схватила Жаннину руку сухими, но твердыми пальцами.

– Я… нет, мне надо…