По закону плохих парней

– Здесь кредит, – сказал Квин. – Вам придется доказать, что он не оплачен.

– Я полагал, что мы сможем обойтись без всей этой кутерьмы, – возразил Стэг. – Юристы лишь выхолостят все. Ты вернешь мне бумагу?

– Нет, – сказал Квин, сложив документ и сунув его в карман куртки. – Я покажу это своему адвокату утром.

Лицо Стэга осветил блуждающий огонек кривозубой улыбки.

– Всегда одно и то же. Пожалуйста, верни.

– Ты пришел в дом дяди через день после его похорон с каким-то грошовым пастором, чтобы отнять у меня землю, которой владело несколько поколений моей семьи. Неужели ты думаешь, что я буду смирно сидеть и молиться? Убирайся отсюда.

– Между нами была заключена сделка, – возразил Стэг. – А этот человек – священнослужитель.

– Мне известно, кто он, – сказал Квин. – Он очищал выгребные ямы во времена моего детства.

Брат Дэвис нахмурился и облизнул губы.

Бум подошел к Квину и молча встал рядом.

– Продолжим, Квин.

– Можешь поступать, как тебе заблагорассудится, – заявил Стэг. – С бумагами или без них, но твой дядя задолжал мне крупную сумму денег на закупку машин и личные цели. Аренда одного только гусеничного экскаватора стоит две тысячи долларов в неделю.

Квин кивнул и занялся работой. Стэг метнулся назад к машине, пастор последовал за ним с наглой ухмылкой на лице. Бум не отрывал взгляда от горящей кучи хлама, пока она не исчезла.

– Нам придется пробыть здесь всю ночь? – спросил Бум.

– Вроде того.

– У твоего дяди была еще одна бутылка?

– Мы эту еще не прикончили.

– Надо думать на два хода вперед. Разве не рейнджеры прокладывают путь?

Бутылка закончилась вскоре после полуночи. Большая часть ее содержимого досталась Буму, который лежал на спине рядом с костром, глядя в небо. Они долго молчали. Квин привык к продолжительным периодам молчания и ожидания, привык к разным звукам, умел различать их. Последние несколько лет черт знает что сделали с его слухом. Когда устанавливалась мертвая тишина, он мог слышать пронзительный и напряженный свист. Он напрягался в ожидании артиллерийского огня и взрывов, в ожидании мощного рева вертолетов перед их отрывом от песчаного грунта и посадкой в горах или на краю горной деревни.

Квин бросил пустую бутылку в огонь, присел на корточки и порылся палкой в горячих углях. Заговорил Бум. Квин с удивлением услышал его голос.

– Хочешь, расскажи мне об этом?

– Тебе интересно? – спросил Квин.

– Просто я думал, что ты не появишься в этом городе снова.

– Пока кто-нибудь из близких не умрет.

– Даже в этом случае.

– Ты что хочешь знать?

– Что тебя злит?

– Меня ничто не злит.

– Хорошо. Значит, ты разыгрываешь роль.

– Не разыгрываю, – возразил Квин.

– Вижу, ты тоже получил «Пурпурное сердце»[1 - «Пурпурное сердце» – военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника. (Здесь и далее примеч. пер.)].

– Меня ранили. Но рана незначительна. Моя проблема с армией не имеет к этому никакого отношения.

– В чем же проблема?

– В полку считают, что я слишком стар, чтобы штурмовать крепости.

– Тебе не придется служить рейнджером.

– Между тем это все, чего я хочу. Меня волнует только служба в регулярной армии.

Последние несколько тычков веткой в костер обрушили холмик пепла. Квин поискал вокруг новые ветки и упавшие стволы кипариса для поддержания огня. Затем снова присел на корточки, чтобы погреть руки.

– Как тебя ранили? – спросил Бум, вытягивая ноги.

– В рукопашном бою с правоверным, прятавшимся в скалах рядом с местом нашей высадки с вертолета. Он прыгнул мне на спину с криком: «Аллах акбар!» Я собирался нейтрализовать подонка, схватив карабин М-4, когда он заорал: «Бомба!»

– На английском?

– На чистом английском.

– Забавно, как мы пользуемся словом «нейтрализовать». Звучит изысканно.

– Да.

– Ты сделал это?

– Что?

– Нейтрализовал этого идиота?

Квин помешал угли в костре и кивнул:

– Да, но он успел выстрелить в меня тоже, пока мы боролись за ту гранату. А что произошло с тобой?

– Со мной все случилось во время прохождения конвоя в окрестностях Эль-Фаллуджи.

– То есть?