Майские страсти

– Так точно, начальник, ха-ха.– Клинкин вновь закурил и жестом попросил Андрея подождать.– Дай сосредоточиться. Так вот, о равенстве… значит. Конечно, не нам с тобой говорить о том, что это одно и то же… конечно, не нам с тобой говорить о том, что это – не безбожие. Мы хвалим себя за помощь. А когда вспоминаем о грехах, как ты говоришь, мой друг любезный, то мы не говорим, что их совершил другой человек… а мы корим себя, убиваемся… Что ж мы натворили! Как же так нехорошо у нас вышло!

– Бог и дьявол – это один и тот же субъект… Это ясно, ха! Пусть так, хотя я и думаю так же. А что же с человеком?

– Да Бог с ним с человеком. Нужно о запредельном думать. Человек – это пройденное. Ты, главное, не бойся. В этом нет ничего страшного… Да ты это и сам понимаешь, если посмел мне сказать такое. Посмел, потому что прошёл. Своей душой… своими руками ты потушил всё это. Не тебе рассказывать, что чтобы пройти к источнику огня, нужно проникнуть сквозь этот огонь; чтобы уничтожить этот источник и этот огонь, нужно обжечься; чтобы понять, отчего он горит, нужно обязательно обжечься.

– Так ты и до Алинки доберёшься,– тихо улыбнулся Андрей, но Клинкин уже не видел этой улыбки,– он вскочил и закружил по кухне.

– Что ты имеешь в виду?– задыхаясь, спросил он.

– Вообще… Есть хорошая пословица… Бьёт, значит любит.

– Ну и где тут источник? Что ты играешь со мной?

– А если не бьёт, значит, значит, надо простить. Почти, как Гитлера.

– Да… да… Это очень правильно…

– Она меня тревожит- пока Клинкин не глядел на него, Андрей поспешил нагнать на себя вид мучившегося мыслителя, как будто он чем-то терзался до этого весьма долгое время.– Так себя ведёт, что я злюсь на неё, представляешь? Злюсь. Что-то бьёт меня сзади. Никто так ненавидит людей, как я.

– Да брось!..

– Серьёзно.

– Да перестань ты!

– Я клянусь.

Клинкин остановился посреди кухни. Безумная, страшная улыбка, которой не видел Яськов, но мог о ней догадываться, рассветала на лице Дмитрия. С такой улыбкой люди убивают или себя, или других, или свою мечту. Посторонний, незнакомый с ним человек сказал бы, что он от счастья утратил рассудок.

– Ты меня… убил… Да… убил… Ведь это спасение. Спасение с твоей стороны. Ха-ха! Мы с тобой всё-таки разные. Как ты меня спас! А я-то думал, что это я… Слушай, а давай уйдём с тобой в монастырь… вдвоём.

– Нам не простят.

– А плевать… ты же меня спас от всего этого. Ты меня спас от твоего превосходства… так что ли?

– Ну давай ещё «спасибо» мне скажи. Это всё так… по-дружески. По-братски,– Андрей заговорил мечтательно и чересчур задумчиво, позабыв, что находится не один.– Мы же все братья. И я, и ты. Не бери в голову. Как-нибудь и ты мне поможешь. Точно поможешь. Поверь это обязательно будет. Я даже сделаю так, чтобы…

Андрей хихикнул и продолжил:

– Да и без меня это будет. Не переживвай. Это я тебе совершенно серьёзно говорю.

Пока Андрей разглагольствовал, Дмитрий успел схватить со стола пустую бутылку и подошёл к Яськову сзади. Он открыл рот, словно готовясь крикнуть боевой клич. Клинкин стоял так полминуты, пока Андрей не замолчал. И только, когда Яськов перестал говорить ужас решимости сбежал, словно от страха, с его побелевшего лица. Что-то фатальное не давало подняться его руке. Он громко поставил бутылку на стол. Андрей оглянулся.

– Всё выпил?– спросил он.

– Ещё не всё.

– А я бы на твоём месте всё выпил,– Яськов вновь с задумчивостью во взгляде отвернулся.– Ты не думай… Я… Я тебе всё совершенно откровенно сказал. Нам бы только почаще понимать друг друга и мы точно станем друзьями… ведь братья – не всегда друзья. Мне сейчас почему-то кажется, что ты мне – друг, а я тебе – нет… нет, не друг.

– Смотри не накаркай. Могу и заскучать. Остренького захочется. А я готов на любую низость, лишь бы выглядеть трагически.

– Нет, я не верю

– А придётся. Я заставлю тебя поверить.

– Нет. Я сейчас не верю ни единому твоему слову.

– Сейчас? Ладно… Сейчас и не время. Ты спешишь куда-нибудь сейчас?

– Да… Я пойду.

– Ага…– Клинкин громко зевнул.– И мне отдохнуть надо.

– Придёшь ко мне завтра?

– Приду, приду… А сегодня-то вечером…

– Во дворах. Но ты…

– Я, может быть, появлюсь… ненадолго.

– Я думал, что тебя не будет.

– А ты не думай. Так что, может, прощаемся не до завтра, а до вечера… сегодняшнего.

Андрей встал и направился ко входной двери.

– Стой,– крикнул ему Клинкин.– А ты в Бога-то веришь?

Яськов, не глядя на Дмитрия, махнул рукой и стал обуваться. Клинкин долго и хрипло хохотал. Андрей начал чрезвычайно торопиться, когда завязывал шнурки. У него тряслись руки. Клинкин проводил его с неизъяснимой злобой боли во взгляде.

Глава 2. Девчонки пошли за покупками

У Искупниковых было неспокойно. Алина, о чём-то улыбчиво думая в своей комнате, слышала, как внизу брат ругался с Оксаной.

На лазурном небе сверкала улыбка свежего мая. Так свободно и легко было Алине, что она чуть не со злостью открыла дверь спальни и спустилась к супругам.

– Ну и что у вас здесь происходит?– выдохнув, спросила она.

Оксана была в нарядном, коралловом платье, подол которого едва доставал, словно смущаясь, до её гладких колен. Она держала в руках помаду и тушь, собираясь накраситься и выйти на улицу.

– О, наконец-то. Займись сестрёнкой, а у меня дела,– сказала она мужу и пошла к зеркалу.

– Ты ей краситься, что ли, мешаешь?– уголки рта Алины приподнялись, как и в её душе приподнялась волна новой, неведомой доселе злости: капризной злости, скрыто оправдывающей грубость того, против кого она направлена.

– А куда она собралась? Вечно шляется где-то. Даже я не могу уследить за ней.

– Успокойся. Она со мной по магазинам.