Майские страсти

– И ты туда же!– ещё сильней закричал Роман.

Послышался густой голос Оксаны:

– Ой, побереги… побереги силёнки. Глядишь ночью пригодятся для кого-нибудь.

– Уж не для тебя. Не надейся

– Вот дурак. Я и не надеюсь. Точнее надеюсь, но не это, идиот.

Оксана, накрасив губы бледно-розово-перламутровой помадой и нанеся на ресницы тушь, подошла к Алине и попросила теней. Искупникова достала их из сумочки и с каким-то радостным ожиданием в душе рассталась с ними.

– А ты Ромочка… не скучай без нас. Может, тебе девок вызвать? Детей только жалко. Им-то как всё объяснишь?– снова послышался голос Оксаны, которая опять стояла возле огромного зеркала с часами.

– Шла бы уже, надоела. Я тебя уже минуту не трогаю.

– Не трогаешь? В том-то и дело, что ты меня только, как любовницу трогаешь! Подавись же жёнами своими настоящими! Наслаждайся с ними, если с мной не умеешь!

Она бросила тени на пол и смачно плюнула на них. Алина, услышав глухой звук, сжалась, как если бы кто-то громко и неожиданно ей крикнул на ухо. Искупникова искренне и ненарочно-кокетливо засмеялась.

– Пойдём, Алин,– быстро пройдя мимо неё, сказала Оксана.

Роман схватил сестру за руку:

– Подожди.

– О-о, начинается,– Оксана тряхнула головой.– Я тебя на улице подожду.

– Хорошо,– сказала Искупникова.

Услышав, что Оксана хлопнула дверью, они с любопытством взглянули друг на друга.

– Ты-то куда вырядилась?– ненатурально улыбнулся Роман.

– За покупками… тебе же сказали.

Алина в то утро выглядела ещё эффектнее Оксаны. Свечи страсти в потемневших лазурных глазах, томно-нетерпеливая полуулыбка приподнятых уголков рта; бледность-усталость на шёлковой коже полууоткрытой груди, золотая цепочка и крестик, подножием, как карликовым копьём, опускавшийся туда, где едва начинают подниматься упругие холмики эротики; белая футболка и короткая белая юбка с чёрным поясом выдавали утончённое, нежное настроение опытной любовницы. Во взоре блестела чувство какого-то отдалённого, нездешнего вожделения. Ей явно хотелось уйти куда-то.

– Надолго?– грозно спросил брат.

– Не знаю ещё.

– Смотри за ней,– он по-боксёрски потряс кулаком.

Оксана успела вызвать такси, когда Алина вышла к ней на улицу. Они сначала, чувствуя, что надо устранить паузой, предыдущие волнения, молчали и глядели на небо.

– Угрожал?– спросила Оксана.

– Тебе,– не выдержав, хихикнула Алина.

– Кулаки показывал?

– Показывал..

– Идиот. Думает, что по мужикам поеду. Больно надо…

– Да ничего он не думает.

– Думает… серьёзно тебе говорю.

– А согласись, тебе бы этого очень хотелось? Может быть, и думает. Я, что, должна собственного брата выдавать?

– Да ничего ты мне не должна.

– Если он и думает что-нибудь в этом роде, то никому не скажет, уж поверь мне… а вот такси подъезжает.

Они пошли навстречу бесшумно ехавшему серому Renault.

В то субботнее утро центр города по-похмельному заполнился праздными горожанами, большая часть которых спала всего несколько часов после вчерашнего торжества и с ещё не выветрившимся алкоголем и алкоголем бодрствования шатались по Ленинской улице и по Ленинской же площади, как будто тоже ещё не проспавшимися от ночного майского безумия.

И солнце, и усталый ветерок с удивительной вялостью созерцали немного тупоумную оживлённость городского люда. Уши Орла утомлённо прислушивались к стуку каблуков дамских туфелек и зычному гоготанью полупроспавшихся молодых мужчин.

– Ничего мы тут больше не купим,– немного хрипло сказала Оксане Алины, делая глоток минеральной воды из бутылочки. В руках они держали по большому пакету женской одежды и нижнего белья.

– А тебе что-то нужно… да?– с нескрываемой хитрецой приподняла Оксана тоненькие брови так, как это у неё получилось впервые в жизни. Только у неё это и получилось.

– Да… Андрею надо купить подарок. У него завтра день рождения.

Они спускались по Ленинской улице к Александровскому мосту.

– А-а,– протянула Оксана.– И что будешь покупать?

– Да не важно. То есть… Надо в «Гринн» ехать. Я хотела бы… Да дело не в самом подарке… Тут отношение.

– Внимание?

– Да не то чтобы внимание… У меня какое-то предчувствие по поводу завтрашнего. Понимаешь, я даже чувствую… знаю, что я сегодня из-за наверняка не усну. Я и боюсь, и хочу, и волнуюсь. Что-то страшное может произойти. Всё сразу целиком на меня как-то навалилось, скопилось… дело не в подарке. Я могла бы ему вообще ничего не дарить… Это бы никак не изменило нас. Но тут всё по-другому… как будто по-другому…

– Этот праведник не доведёт тебя до добра,– сказала Оксана, щурясь и вглядываясь вдаль, словно что-то хотела там напророчить.

– Ох, знаю. Но тут я виновата.

Две девушки, как два магнита, притягивали внимание не только мужчин, но и женщин, которые с ещё большим, чем их спутники, интересом смотрели на этих таких удивительных, и таких разных красавиц с почти прямо противоположным эстетством сладострастия: хрупкая, с нежно-коралловыми губками, томно-затаённая Алина и высокая, с мягко-воздушными грудями, с крупными, сильными бёдрами, открыто-утомлённая Оксана. Странное впечатление создавалось. Искупниковы были, как два солнца: солнце дня и солнце мрака.

– Наверное. Но ты, действительно, что-то предчувствуешь?– поджала губы Оксана.

– Да,– помрачнела Алина, и они молча дошли до конца моста.

Оксана, даже не глядя на Искупнкиову, сердцем интуиции чувствовала, как та побледенла. И действительно, губы Алины вдруг превратились из ярко-алых в бело-бежевые. Её ответ, а точнее, голос, каким он был дан, сильно озадачил Оксану.