Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…

«В одной из реприз Манюня играла секретаршу, которая снимала телефонную трубку и набирала номер – крутила телефонный диск. Научить ее подавать трубку оказалось делом нехитрым, так как каждая обученная собака приносит хозяину брошенную палку или какой-либо предмет. А вот трюк с «набором телефонного номера» мы готовили несколько месяцев.

Когда собака хочет гулять или просит пищу, она обычно царапает лапами ногу хозяина. Во время этих естественных для нее движений я несколько раз произносил слово «чисти» и за «хорошую работу» давал ей кусочек сахара или колбасы. Таким образом был выработан условный рефлекс, и стоило мне приказать «чисти», как собачка бросалась и царапала лапами мою ногу. Потом она научилась скрести лапами по дощечке, фанере. А после этого я начал подставлять ей телефонный диск. Когда самое трудное было освоено и закреплено, мы приступили к отработке всей сцены.

Манюня прыгала на стол, подавала мне телефонную трубку и набирала номер. После многих репетиций, во время которых каждый трюк поощрялся лакомством, собака при виде стола с телефоном сама без приказаний выполняла все трюки в привычной для нее последовательности. Делала она это комично и охотно.

А вот в репризе «Реваншистское правительство» над трюками не пришлось так долго трудиться. Я смазывал подметки своих ботинок шоколадным маслом, после чего все собаки, изображавшие продажных министров, с удовольствием «лизали мне пятки»…»

В самом конце 60-х рядом с Вяткиным появилась его последняя Манюня – восьмая по счету. Причем ей с ходу пришлось «вписаться» в новую программу, которую клоун подготовил под руководством режиссера Центральной цирковой студии Людмилы Александровны Харченко. В программу вошли репризы «Хоровод», «Манюня – прыгунья с подкидной доски», «Тунеядка» и другие сценки.

Больше всего хлопот вызвала реприза «Тунеядка» (весьма популярная в те годы тема, поскольку слишком много тунеядцев расплодилось тогда по стране), поскольку там от юной Манюни потребовалось больше всего таланта. И она справилась. Вот как об этом вспоминал сам Б. Вяткин:

«Я выходил в паузе и подавал режиссеру-инспектору заявление об уходе с работы. Манюня выносила в зубах свое персональное заявление.

Я говорил:

– Мы с Манюней решили бросить работу. Надоело. Манюня, ты хочешь работать?

В ответ на мой вопрос Манюня ложилась на ковер.

Режиссер-инспектор спрашивал:

– Как же вы будете жить?

– Не беспокойтесь, мы проживем отлично!

– Но в наше время невозможно жить без работы.

– Давайте поспорим, – предлагал я инспектору, – для начала бросим по рублику!

Я снимал шляпу, клал на ковер. Затем мы бросали в шляпу по рублю. Я входил в азарт и предлагал повысить ставку пари. После трешек и пятерок мы бросали в шляпу по десять рублей. Тогда я произносил:

– Раз… Два… Три!

Манюня хватала шляпу в зубы и убегала с манежа.

– А вы говорили, что мы без работы не проживем!

В эту минуту Манюню задерживала у форганга дружинница (моя ассистентка А. И. Вяткина). Она отбирала шляпу, возвращала деньги режиссеру-инспектору, а когда я хотел бежать, свистела в милицейский свисток и хватала меня за руку. Я молил зрителей взять нас на поруки. Режиссер-инспектор говорил:

– Вашу Манюню-тунеядку мы возьмем на поруки, а вам придется отвечать за свои поступки.

Дружинница уводила меня, я кричал собаке:

– Манюня! Не забывай хозяина!

После того как мы скрывались от зрителей, через весь манеж вслед за нами бежала Манюня, волоча в авоське передачу: молоко, булку, колбасу.

На репетициях этой репризы Манюня быстро научилась подавать заявление, ложиться, изображая нежелание работать. А вот приучить ее хватать шляпу на счете «три» долго не удавалось. Собака почему-то предпочитала делать это при слове «раз». Долго мы бились, но Манюнька упорно не желала прислушиваться к моим просьбам. Пришлось выработать условный рефлекс не на слово «три», а на следовавший за этим словом удар в ладоши. Манюня стала хватать шляпу вовремя, но когда она ее волочила за кулисы, из шляпы вываливались деньги. Нас выручил жесткий кусок картона, который я подшил к полям. И собаке стало удобнее, теперь шляпа всегда находилась в горизонтальном положении.

Эту репризу Манюня всегда исполняет с особенным удовольствием. Я думаю, причиной тому не стремление к тунеядству и не назидательный смысл сценки. После исполнения репризы часть содержимого авоськи обычно выдается собачке в награду за трудолюбие…»

В середине 1975 года свет увидели мемуары Бориса Вяткина – книга «Жизнь клоуна», отрывки из которой легли в основу этой главы. Увы, но спустя год после выхода книги сердце знаменитого клоуна остановилось.

Ходжа Насреддин по-советски (Акрам Юсупов)

А. Юсупов родился 1 мая 1905 года в маленьком городе близ Андижана в Узбекистане. Он был 9-м по счету ребенком в семье пекаря Мамеда Юсупова. Жила семья бедно, и прокормить всех своих детей Юсупов-старший не имел никакой возможности. Поэтому в восьмилетнем возрасте Акрама взял к себе в семью брат его отца – известный в тех краях канатоходец (дорвоз). Отметим, что в Узбекистане с древних времен показывались выступления подобных артистов – дорвозов и симдоров. Дорвозы демонстрировали сложнейшие трюки: хождение по канату, натянутому на большой высоте (25–30 метров), на ходулях, с медными тазами на ногах, с завязанными глазами; они, как правило, включали в свои выступления оригинальные трюки воздушной гимнастики на трапеции, подвешенной к той же мачте, к которой крепится канат. Симдоры исполняли прыжки и танцевали на пружинящем канате. Очень часто узбекские (бухарские) дорвозы выступали в Петербурге, Москве, за границей, где везде вызывали неизменный успех.

Заглянем в цирковую энциклопедию и прочитаем там следующее:

«Работа дорвозов обычно сопровождалась игрой на бубнах (отбивая ритм на трех бубнах одновременно, музыканты в то же время ловко жонглировали ими). В самобытном искусстве жонглирования узбекские артисты (чини-уюнчи, тагора-уинчи и казавоз-уюнчи) достигали виртуозного мастерства: ловко оперировали фарфоровыми тарелками, тяжелыми кувшинами, не только подкидывали и ловили свой реквизит, но и балансировали его на голове, на спине, перекатывали по всему телу, нередко сочетая сложный пассаж с танцем. Исключительной сложностью отличался танец с подносом, наполненным горящими углями (исполнители – оташ-уюнчи), искусно перемещаемым с головы на спину и т. д. Во время празднеств, ярмарок, базарных дней, семейных торжеств обычно выступали акробаты (зангбозы, бесуякчи, муаллакчи), иллюзионисты (найранбозы), дрессировщики животных…»

Уже спустя несколько месяцев юный Акрам стал выступать с небольшой бродячей труппой своего дяди. Сначала в качестве акробата, потом наездника и дорвоза. Мальчик оказался настолько смышленым, что буквально схватывал все на лету и очень быстро стал полноценным участником труппы. Причем он приобрел славу не только как ловкий акробат и канатоходец, но и как кызыкчи – острослов-импровизатор. Последние сопровождали острыми шутками выступления канатоходцев и пользовались особым почтением у публики, которая всегда ценила острое слово и сочный юмор.

Между тем советский узбекский цирк зародился в начале 20-х. Его возникновение связано с деятельностью русских антрепренеров Т. Жигалова, А. Козырькова, Ф. Юпатова и др., которые, как правило, держали смешанные русско-узбекские труппы. Одним из ведущих деятелей узбекского цирка в ту пору был талантливый организатор, тренер-педагог А. Рахманов, в цирковых труппах которого сформировалось много одаренных узбекских артистов: Ч. Ходжаев, Зариповы, З. Модараева и др. В одной из таких трупп – джигитов К. Зарипова – суждено было работать и Акраму Юсупову. Это случилось в 1929 году. Он работал вольтижером (ручной акробат), турнистом (акробат на турнике), джигитом (акробат на лошади).

Во время войны, в 1942 году, целая группа знаменитых узбекских цирковых артистов (Ташкенбаевы, Зариповы, Ходжавевы) образовали Узбекский национальный цирк. Юсупов, по воле режиссера Николая Байкалова, вошел в это образование в качестве комика-канатоходца в группе Ташкенбаевых. Это была семья из пяти человек: глава семейства Игамберды (1866), его дети – Кадырджан (1889), Шакирджан (1906), Абиджан (1915), жена Шакирджана Марьям (1914) – первая в Узбекистане женщина-канатоходец, их сын Иркин (1929).

И вновь заглянем в цирковую энциклопедию:

«В трудных условиях военного времени была создана цирковая программа, отмеченная национальными чертами искусства узбекского народа (режиссер Н. Байкалов, художник Е. Гольдштейн, консультант П. Мухаммедов, руководитель коллектива И. Ташкенбаев). Среди оригинальных номеров – конная сценка в исполнении Л. Ходжаевой. Она выступала в образе девушки-колхозницы, привезшей из своего сада для раненых бойцов корзину фруктов. Подзадоренная коверным, девушка соглашалась показать свое умение владеть конем.

Следуя приемам старейших дорвозов, режиссер ввел в композицию номера веселого масхарабоза А. Юсупова, который после этого выступления утвердился как один из талантливейших узбекских комиков. С комедийным блеском он разыгрывал сюжетный скетч на «мостиках» и канате…»

Итак, с 1942 года Юсупов стал выступать не только как канатоходец, но и как коверный клоун. Однако с течением времени последняя ипостась все сильнее привлекала Акрама. Впрочем, не только его, но и зрителей тоже – в Узбекистане в ту пору не было популярнее комика, чем он. В итоге слава о нем постепенно разнеслась по всему Советскому Союзу. Достигла она и Москвы, что стало поводом к тому, чтобы Юсупова пригласили работать в главный цирк страны на Цветном бульваре (Старый цирк). А произошло это при следующих обстоятельствах.

Дело было поздним летом 1951 года. Осенью того же года в Москве должна была проходить Декада узбекского искусства, когда в столицу должны были привезти свои лучшие произведения узбекские артисты разных жанров (в Декаде выступали артисты театров, музыканты, циркачи). Для того чтобы выбрать последних, Старый цирк отрядил известного циркового деятеля – режиссера Арнольда Арнольда. Ему предстояло слетать в Красноярск, где тем летом гастролировали артисты Ташкенбаевы. Причем Арнольда сразу предупредили: дескать, обязательно обрати внимание на комика-канатоходца Акрама Юсупова, поскольку молва о нем идет потрясающая. А Арнольд только отмахнулся: мол, лучшие комики могут быть только в России! Но, как показало ближайшее будущее, мэтр ошибался.

На следующий день после своего приезда в Красноярск Арнольд отправился в местный цирк на выступление Ташкенбаевых и был буквально пленен всем коллективом канатоходцев, но больше всего – Акрамом Юсуповым. Во время его выступления буквально весь цирк «лежал в лежку», в том числе и Арнольд. Он потом напишет об этом в своих воспоминаниях. Чем же поразил маститого циркача узбекский клоун?

Юсупов появлялся на арене спустя несколько минут после того, как начинался номер канатоходцев Ташкенбаевых. Клоун выбегал на арену и обращался к инспектору манежа:

– Мне нужен председатель месткома.

– Он наверху, – указывал пальцем инспектор, имея в виду один из двух мостиков, между которыми по канату ходили канатоходцы.

Юсупов спрашивал:

– У вас лифт есть? – чем вызывал аплодисменты всего зала.

– Лифта нет, но есть веревочная лестница, – отвечали ему.

В итоге клоун начинал забираться наверх по лестнице – естественно, с массой смешных трюков. Наконец, добравшись до мостика, он поднимался на него и весело объявлял:

– А-а, сколько председателей месткома здесь собралось!

Однако ему объясняли, что нужный ему человек сейчас находится на противоположном мостике. Чтобы до него добраться, надо пройти по канату. Короче, Юсупову дают в руки балансир. Он удивляется:

– Надо держаться за эту палку? А она за что будет держаться?