Знаменитые Водолеи

В доме Ромма, который, в отличие от Барнета, не был ни боксером, ни вообще активным физкультурником, происходили не менее сильные переживания. Он знал, что на съемки приехал разъяренный муж Кузьминой и что встречи с ним ему не миновать. Поэтому тоже решил залить свои переживания спиртным; естественно, ничего не нашел и выпил полфлакона одеколона, но уже другой марки. Именно это обстоятельство и решило исход поединка. Принюхавшись друг к другу, Тигр и Крыса внезапно… стали смеяться. И конфликт разрешился мирным путем. Барнет простил своего обидчика и отпустил жену на все четыре стороны. Их дочь Наташа ушла вместе с матерью. Читаем в гороскопе:

«Женщина-Петух – Мужчина-Крыса. Супруги относятся к открытым знакам. Их стремление объять необъятное вряд ли сыграет положительную роль в браке. На всенародном поприще можно действовать только тогда, когда налажен внутренний контакт.

Петух склонен к транжирству, а Крыса – к экономии. У них будут периоды бездумных трат, от которых оба получат огромное удовольствие. Но потом Крыса возвращается к накопительству, а Петуху это может быть не по нраву. Поэтому прочность этого союза будет зависеть от терпения Крысы.

Женщина-Водолей – Мужчина-Водолей. Самые верные «оковы» данного союза – полнейшая свобода партнеров. Кстати, это тот единственный случай, когда Водолеи не изменяют друг другу в браке. И все-таки брак может распасться на четвертом, седьмом или одиннадцатом году совместной жизни. Если нет – значит, просуществует до конца жизни».

Подтвердится именно последний прогноз.

Фильм «Тринадцать» принес Ромму славу среди рядовых зрителей – картина стала лидером проката 1937 года. А вот славы в «верхах» Ромм удостоился после того, как в 1938–1939 годах снял дилогию о Ленине «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». За эти работы, которые понравились лично Сталину, режиссер был удостоен Сталинской премии. Случилось это весной 1941 года, когда Ромм уже успел снять еще один фильм – «Мечта». Однако начавшаяся вскоре война сломала его экранную судьбу – премьера фильма выпала на 23 июня. Поэтому картину выпустили в прокат только в 1943 году, когда в войне наступил перелом в нашу сторону. Правда, для самого Ромма эта премьера была окрашена в мрачные тона. Именно тогда пришло известие, что покончил с собой его старший брат Александр. Он служил на крейсере военным корреспондентом и, по одной из версий, не смог смириться с тем, что снятых с должности политработников-евреев стали отправлять в боевые части.

Между тем и самому Михаилу Ромму тоже пришлось испытать на себе последствия этой кампании. В 1943 году было принято решение создать на базе «Мосфильма» новую киностудию под названием «Русфильм», где должны были работать исключительно русские режиссеры. А всех режиссеров-евреев (а таковых в советском кинематографе было порядка 70 %) предполагалось сосредоточить на Алма-Атинской киностудии (кстати, когда эвакуированные туда «Мосфильм» и «Ленфильм» временно объединились, то во главе этого новообразования был поставлен еврей Фридрих Эрмлер, а заместителями у него оказались опять же евреи – Леонид Трауберг и Юлий Райзман). По этому поводу был собран актив объединенных киностудий, на котором выступил глава Кинокомитета Большаков. После его выступления начались прения, в которых самую эмоциональную речь произнес именно Михаил Ромм. Он с таким гневом обличал затею с «Русфильмом», что вызвал бурю восторгов у большинства присутствующих (что неудивительно, поскольку это большинство составляли единоверцы Ромма). Правда, многие из восторгавшихся сразу после собрания подходили к Ромму и говорили: «Ну, теперь, Миша, тебя с кашей съедят!»

Как ни странно, но никто Ромма не съел, поскольку год Козы (1943) для Крыс один из самых удачных. Не стал исключением и Ромм. Вспомним, что в предыдущем году Козы (1931) были поставлены сразу два его сценария, чем был дан старт карьере Ромма в большом кинематографе. Не менее удачно сложатся для Ромма и последующие годы Козы, о чем речь у нас еще пойдет впереди. Но вернемся в год 43-й.

Ромма тогда не только не съели с кашей, а даже поощрили. Три дня спустя после собрания и речи на нем Ромма ему позвонил из Москвы руководитель Отдела агитации и пропаганды ЦК Г. Александров и сообщил, что режиссеру… присвоена персональная ставка. А идея с «Русфильмом» так и осталась на бумаге. Видимо, в «верхах» поняли, что ссориться с евреями себе дороже – тогда как раз налаживался контакт с американскими евреями, которые внимательно следили за тем, что происходит в Советском Союзе. Их поддержка могла пригодиться кремлевскому руководству в деле подталкивания американцев к открытию второго фронта.

До конца десятилетия Ромм снял еще три фильма: «Человек № 217» (1945; Сталинская премия в 1946 году, премия на кинофестивале в Каннах), «Русский вопрос» (1948; Сталинская премия в том же году) и «Секретная миссия» (1950; Сталинская премия в 1951 году). Как видим, на высокие награды в отношении Ромма советские власти не скупились. Правда, были и менее приятные моменты. Так, во время съемок «Русского вопроса» Ромма едва не выбросили из профессии. А поводом к этому стало то, что Ромм написал письмо в Америку русскому актеру Михаилу Чехову. Этот поступок был расценен как антисоветский, поскольку в те годы в разгаре была «холодная война» и в СССР началась борьба с низкопоклонством перед Западом. Однако Ромм и здесь сумел выйти сухим из воды. Поручение написать это письмо ему дал его коллега режиссер Марк Донской (6 марта 1901 года, Рыбы-Бык), который теперь собирался выступить на «суде чести» и заклеймить Ромма позором. Тогда Ромм прямо сказал Донскому: если выступишь, я расскажу правду о твоем поручении. И Донской, испугавшись, бросился в ЦК и уговорил не проводить «суд чести».

Заметим, что Ромм и Донской абсолютно не подходили друг другу по гороскопу ни по одному из знаков. Пронырливая Крыса рано или поздно обдерет консервативного Быка как липку, что, собственно, и произошло в нашем случае. Сначала Ромм и Донской вместе участвовали в написании письма М. Чехову, а потом Ромм, прижатый к стенке (а с Крысой нельзя так поступать – обязательно атакует), с помощью шантажа «ободрал» Донского, поставив его в глупое положение.

Но вернемся к творчеству Ромма.

Из трех последних его фильмов простому зрителю больше всего по душе пришлась «Секретная миссия» – шпионский боевик про работу советских разведчиков в гитлеровском тылу. Главную роль в нем играла жена Ромма Елена Кузьмина, которая снималась во всех его картинах. Мало кто знает, но на съемках этой ленты она рисковала жизнью по-настоящему. В знаменитом эпизоде, где ее героиня Марта убегает от погони на автомобиле, был использован настоящий снайпер, который стрелял из винтовки по ветровому стеклу, а Кузьминой приходилось отклонять голову в сторону. Ошибись она с уклоном головы хотя бы на пару сантиметров, и трагедии было бы не избежать. Но сама актриса и ее муж-режиссер пошли на это, чтобы придать достоверность эпизоду. И отсняли даже два дубля.

К началу пятидесятых Михаил Ромм уже считался корифеем советского кинематографа, четырежды лауреатом Сталинских премий. Вместе с женой и приемной дочерью он жил в первом кинематографическом доме на Большой Полянке, преподавал во ВГИКе и одно время даже стал главным человеком в кино – возглавлял Главное управление по производству художественных фильмов. Однако в обычной жизни Ромм был чрезвычайно прост в общении, как говорится, без закидонов. Его личность хорошо характеризует один случай, произошедший с ним после войны.

Однажды во двор его дома зашел нищий, который стал ходить по квартирам киношного дома и просить милостыню. Когда Ромм открыл ему дверь, он узнал в этом человеке своего бывшего однокашника по ВХУТЕМАСу, который слыл в училище самым одаренным студентом. Узнав, что теперь его однокашник вынужден побираться, Ромм сделал поистине царский жест: он истратил все постановочные за свой последний фильм на приобретение мастерской и оборудования для бывшего однокашника. Увы, но этот жест не помог: мастерская вскоре была пропита.

В начале 50-х, когда в советском кинематографе был краткий период «малокартинья», Ромм без работы не сидел: снял целую дилогию об адмирале Ушакове, состоявшую из двух фильмов: «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы» (оба – 1953). Хотя поначалу Ромм вроде бы не хотел участвовать в этом проекте, который считался госзаказом, – идея снять патриотическую картину о великом русском флотоводце принадлежала лично Сталину. Но, прикинув, чем может обернуться для него подобный отказ, Ромм затем согласился.

После смерти вождя, когда вновь стало возможно снимать фильмы на современные темы, Ромм решил обратиться к международной тематике – снять фильм об опасности возрождения фашизма в Европе. Так на свет родился фильм «Убийство на улице Данте» (1956). Это был первый фильм Ромма за последние 20 лет, в котором не снималась его жена Елена Кузьмина. Причем это была не прихоть Ромма, а приказ «свыше»: в те годы в недрах Госкино родился приказ, запрещающий режиссерам снимать в своих картинах собственных жен (этим грешили многие мэтры отечественного кино: Иван Пырьев, Сергей Герасимов и др.).

Фильм «Убийство на улице Данте» был хорошо принят рядовым зрителем, однако критика разнесла его в пух и прах. К слову, не любил эту свою работу и сам Ромм. В дни, когда он вместе со сценаристом Евгением Габриловичем приступал к работе над сценарием, тема возрождения фашизма была очень актуальна. Это было как бы предвидением будущего. Но на момент завершения съемок это оказалось уже констатацией происходящих процессов. Острота и прозорливость замысла ушли, что для Ромма было досадно и уже неинтересно. После этой неудачи Ромм в течение шести лет ничего не снимал. Зато он активно участвовал в политической жизни страны на стороне все тех же либералов-западников.

Для последних 1956 год стал этапным – именно тогда случился ХХ съезд КПСС, на котором новый руководитель страны Н. Хрущев разоблачил своего предшественника – И. Сталина, назвав его, по сути, преступником. Либералы встретили это событие с большим энтузиазмом, особенно либералы из числа евреев, поскольку именно Сталин в конце 30-х значительно оттеснил их от власти (а многих и вовсе уничтожил). Теперь либералы собирались взять реванш. Тот же Ромм буквально за одну ночь, вооружившись ножницами, отправил в корзину все эпизоды со Сталиным, которые имелись в его картинах сталинской поры (а это не один десяток метров пленки!). Вот так маститый режиссер отблагодарил вождя за то, что тот всегда выделял его из сонма большинства советских кинорежиссеров, постоянно загружал работой, каждая из которых потом награждалась Сталинской премией (их у Ромма «набежало» целых четыре). Все это в 1956 году Роммом было благополучно забыто. Что закономерно с точки зрения той же астрологии: ведь Сталин был Тигром (по новым данным, он родился не в год Кота, 1879, а в год Тигра – 1878), а у этого знака с Крысой сложные отношения на почве того, что Тигр романтик, а Крыса – материалистка, во всем ищущая выгоду. Видимо, все эти годы Крыса-Ромм вынужден был скрывать свою антипатию к Тигру-Сталину, а когда того не стало, дал волю своим подлинным чувствам.

Однако со стороны режиссера было бы благородно, вычеркнув Сталина из своего сердца, вернуть государству и денежный эквивалент Сталинских премий (а это по 100 тысяч рублей за каждую): дескать, награды преступника жгут мои руки. Но Ромм этого не сделал. Что вполне объяснимо: какая Крыса добровольно откажется от доходов, пришедших к ней в руки. Как написано о ней в гороскопе: «Крыса заранее продумывает, как использовать в своих целях близких, друзей, недавних знакомых, назревающие суммы денег (как свои, так и чужие), как повернуть в свою сторону любое возникающее обстоятельство…»

Читаем далее в гороскопе Крысы на год Обезьяны (1956): «Год, подходящий Крысе для того, чтобы определиться со спутником жизни…» Вот Ромм и определился: прежнего «спутника жизни», Сталина, из своего сердца вычеркнул и вписал туда другого – Хрущева. Правда, и в последнем он быстро разочаруется, что тоже закономерно: Крыса и Лошадь (Хрущев) не понимают друг друга. Как вещает гороскоп: «Непременно эти два эгоиста должны избегать заводить какие-либо отношения между собой. Вместе Крыса и Лошадь будут идти в неправильном направлении. Терпеливую Крысу будут постоянно раздражать внезапные эмоциональные вспышки Лошади».

В самом начале 60-х Ромм загорелся идеей стать постановщиком грандиозной эпопеи «Война и мир», которую затеяло осуществить советское правительство (на этот проект была выделена беспрецедентная сумма в 8 миллионов рублей!). На руках у Ромма было много козырей: во-первых, он был одним из самых фанатичных знатоков прозы Л. Толстого в среде кинематографистов, во-вторых – являлся одним из авторитетных киношных руководителей (был 1-м замом руководителя Союза кинематографистов Ивана Пырьева (кстати, последний также претендовал на место постановщика «Войны и мира»). Но оба мэтра оказались биты более молодым коллегой Сергеем Бондарчуком из когорты молодых державников, которому и было предоставлено право осуществить эту грандиозную экранизацию.

С точки зрения астрологии шансы переиграть Бондарчука были только у Пырьева, для которого его «именной» год Быка (1961) сулил большую удачу. Но Пырьев сам охладел к этой экранизации из-за неурядиц в личной жизни. Он тогда всерьез был увлечен молодой актрисой Людмилой Марченко (даже мечтал на ней жениться) и хотел именно ее снять в роли Наташи Ростовой. Но Марченко дала Пырьеву «от ворот поворот», после чего тот заметно утратил интерес к постановке «Войны и мира».

Что касается Ромма, то у него шансов выиграть спор у Бондарчука не было никаких. Дело в том, что молодой режиссер родился в год Обезьяны (25 сентября 1920 года, Весы-Обезьяна), а та является векторным «хозяином» Крысы. Кроме этого, решающее сражение происходило не в самое лучшее время для последней: после удачного для нее «именного» года (1960) наступил менее удачный год Быка. Зато для Обезьяны это было хорошее время. Цитирую: «Приятный год, сулящий большие перспективы. Надо только найти хорошего посредника».

Такой посредник для Бондарчука нашелся в лице министры культуры СССР Екатерины Фурцевой, а также руководителей Министерства обороны, которые совместными усилиями и сделали молодого режиссера из числа державников постановщиком «Войны и мира» (напомним, что Ромм был лидером другого течения – либерального).

А что же Ромм? Он тоже без дела не остался и впрягся в новую работу – взялся снимать остросовременное кино про ученых-ядерщиков под названием «Девять дней одного года». По словам самого Ромма, это была «картина-размышление». В ней научные поиски неотделимы от нравственных оценок деятельности человека, его ответственности за судьбы мира. Вот почему внешний фон в фильме Ромму был не очень важен (отсюда и ошибки: в реальной жизни ученый никогда не входил в реакторную зону), а важна внутренняя суть сюжета.

Этот фильм стал настоящей сенсаций: он был удостоен Государственной премии РСФСР, завоевал множество наград на различных международных кинофестивалях. Кроме этого, он стал поводом к тому, чтобы тысячи молодых людей по всей стране захотели стать учеными-ядерщиками. Например, академик Александр Румянцев (ныне он руководитель Федерального агентства по атомной энергии) пришел в эту профессию именно под влиянием фильма Ромма. По словам Румянцева: «Меня в фильме привлекли не столько перспективы науки, которых я не сознавал, сколько идея самопожертвования. В моем поколении многие пошли в науку под влиянием этого великого романтического фильма».

Однако в год выхода фильма на широкий экран Ромм вновь оказался в эпицентре грандиозного скандала, причем опять на националистической почве. Дело в том, что после того как хрущевское руководство взяло курс на поддержку Египта (с конца 50-х), советская еврейская элита стала горячо сочувствовать Израилю. На этой почве в СССР вновь резко обострилась борьба между представителями двух течений – державниками и либералами-западниками. Ромм принадлежал к последним, причем был одним из их лидеров. Вот он и решил дать бой оппонентам, хотя время на дворе было далеко не его. Читаем в гороскопе Крысы:

«В год Тигра (1962) Крысе желательно сузить сферу своих интересов и не влезать ни в какие авантюры. Не стоит вмешиваться в чужие дела и обращаться за помощью. Лучше ограничиться кругом собственных проблем и решать их своими силами».

Ромм всем этим пренебрег, что вполне объяснимо – астрология и тогда считалась лженаукой. В итоге в декабре 62-го, выступая в ВТО на творческом семинаре под названием «Традиция и новаторство», он произнес речь, где обрушил свой гнев на державников, причем не только на советских. В частности, Ромм попенял покойному П. И. Чайковскому за его увертюру «1812 год». А сказал режиссер следующее:

«Насколько я понимаю, эта увертюра несет в себе ясно выраженную политическую идею – идею торжества православия и самодержавия над революцией. Ведь это дурная увертюра, написанная Чайковским по заказу. Это случай, которого, вероятно, в конце своей жизни Петр Ильич сам стыдился. Я не специалист по истории музыки, но убежден, что увертюра написана по конъюнктурным соображениям, с явным намерением польстить церкви и монархии…»

На самом деле великий композитор абсолютно не стыдился этой увертюры, поскольку воспевал в ней не самодержавие, а патриотизм и мужество русского народа, который одолел супостата Наполеона и его многотысячную армию. Кроме этого, негоже было Ромму уличать Чайковского в приспособленчестве, поскольку сам он был не без греха: если Чайковский написал всего одну увертюру, которую можно заподозрить в конъюнктурщине, то Ромм снял несколько фильмов в угоду властям, за что и был удостоен четырех Сталинских премий. В двух из этих фильмов («Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году») фигурировал Сталин, которого теперь Ромм всячески поносил и проклинал (даже собственноручно вырезал эпизоды с его участием из своих картин).

Далее в своей речи Ромм выступил в защиту итальянского неореализма, а также смешал с грязью писателя Всеволода Кочетова и других державников, которые, в отличие от большинства либералов, от Сталина не отреклись.

Заметим, что Кочетов был астрологическим «клоном» Ромма – тоже Водолей-Крыса (4 февраля 1912 года). Как же объясняет астрология сей парадокс? Читаем в гороскопе: «Союз двух Крыс может быть очень хорошим или чрезвычайно плохим». В данном случае случилось последнее.

Речь Ромма станет поводом к серьезному скандалу. Горячо поддержанная либеральной общественностью (речь отпечатают на машинке и распространят в интеллигентской среде), она будет осуждена руководящей элитой. Так, 1-й секретарь МГК КПСС Николай Егорычев (3 мая 1920 года, Телец-Обезьяна) на одном из совещаний в горкоме объявил, что «Ромм поднял грязное знамя сионизма» (мы уже отмечали, что Водолей и Телец – непримиримые антагонисты). Обвинение более чем серьезное, однако на судьбе Ромма оно отразилось не сразу: с преподавательской работы во ВГИКе он ушел только спустя восемь месяцев после выступления в ВТО – в июне 1963 года.

Ромм в те дни жил на даче под Москвой и пытался объясниться с власть предержащими с помощью эпистолярного жанра – писал письма «наверх». Приведу отрывок из одного такого письма:

«…О сионизме. Сионизм – это буржуазный еврейский национализм, с ярко выраженным антисоветским характером. Тов. Егорычев не творческий, а политический работник, руководитель московских большевиков. Я не понимаю, как он мог позволить себе такое. Я не сионист, а коммунист. После 1917 года я вообще надолго забыл, что я еврей. Меня заставили вспомнить об этом в 1943 году, когда возник проект организации «Русфильма». По этому проекту в Москву допускались работать режиссеры Пырьев, Александров, Петров, Герасимов, Савченко, Бабочкин, Жаров, а Эйзенштейн, Райзман, Рошаль, Ромм и прочие, носящие аналогичные фамилии, должны были остаться на национальных студиях – в Алма-Ате, Ташкенте. Проект этот не был осуществлен, но в последующие годы мне частенько напоминали разными способами о том, что я – еврей: и по случаю космополитизма, и в связи с организацией судов чести, и при формировании моей съемочной группы, и во времена врачей-убийц.

Это кончилось – слава богу, кончилось!

Но вот секретарь МГК вспомнил и назвал меня сионистом. Я не обижаюсь на Н. Грибачева: я – его, он – меня; я кинематографист – он писатель. Но Егорычев – другое дело. Обвинение в сионизме – это обвинение в еврейском национализме и антисоветских убеждениях. Сионистов следует арестовывать и, в лучшем случае, высылать за пределы СССР. Думается мне, что какие бы резкости я ни допустил, тов. Егорычев позволил себе слишком много, особенно если учесть, что он ответственный партийный работник…»

Прервем речь режиссера короткой ремаркой. Безусловно, Егорычев погорячился, назвав режиссера сионистом. Ромм был коммунистом с большим стажем и к сионизму не имел никакого отношения. Однако он был евреем, а в последние годы в основном именно представители этой национальности из интеллигентской среды оказывались в эпицентре всех идеологических скандалов в СССР. Среди них были: писатель Борис Пастернак (скандал в 1958 году вокруг романа «Доктор Живаго»), диссидент Александр Гинзбург (создал самиздатовский журнал «Синтаксис», за что в июле 1960 года был осужден на два года лагерей), кинорежиссеры Александр Алов и Владимир Наумов (фильм «Мир входящему»), художники Борис Жутовский, Эрнст Неизвестный, Владимир Шорц (скандал в Манеже в декабре 1962 года) и т. д. и т. п. Поэтому в партийных кругах, учитывая сложную международную обстановку и особенно отношения с Израилем, и бытовало убеждение, что евреи (кто вольно, а кто невольно, как в случае с Роммом) подыгрывают идеологическим врагам – сионистам.

И вновь вернемся к письму Ромма:

«Я считал и считаю своим долгом советского гражданина и художника бороться с остатками и пережитками культа личности. Для меня примером в этом деле является Н. С. Хрущев. Я не предлагал уничтожать Кочетова, Софронова и Грибачева. Наоборот, пусть пишут. Но линия их, широко известная, прочно укоренившаяся в критическом отделе «Октября» и в газете «Литература и жизнь», – это линия культовая, чем бы она ни прикрывалась. Этим и объясняется моя резкость в адрес Кочетова, Софронова и Грибачева. Я считаю, что они занимают реакционную и вредную для литературы и кинематографа позицию. Я убежден, что рано или поздно правда восторжествует. Но мне хотелось бы, чтобы это случилось как можно скорее».

Ромм окажется прав: «правда» и в самом деле восторжествует – спустя 25 лет после его письма, в годы горбачевской перестройки (самого Ромма к тому времени уже не будет в живых), когда западники одолеют державников. К чему приведет эта победа, мы теперь знаем: к исчезновению СССР и возникновению ельцинской России, которая бросится вылизывать сапоги «дяде Сэму» и его сателлитам. Не думаю, что это вылизывание понравилось бы Ромму (об ином он мечтал), но большинство его коллег и единомышленников, доживших до сегодняшнего времени, встретили подобное пресмыкательство с восторгом.

Но вернемся в 60-е.

Опала Ромма продлится всего несколько лет, и в 1965 году он вновь вернется в стены ВГИКа. Тогда же он снимет и свой очередной фильм, который окажется последним в его биографии.

Речь идет о документальной ленте «Обыкновенный фашизм», приуроченной к 20-летию Победы. Однако власти, хорошо помнившие прежние поступки и высказывания режиссера, заподозрят его в двойной игре: им покажется, что под фашизмом Ромм имел в виду и сталинизм. В сущности, так оно и было, о чем режиссер неоднократно говорил в узком кругу: дескать, он снимал кино об опасности любого тоталитаризма. За это его фильм так и не был удостоен Ленинской премии, хотя либералы прилагали все усилия, чтобы он ее получил. Но само время опять было не на стороне Крысы. Читаем в гороскопе: «Если Крыса в год Лошади (1966) предпримет рискованные действия, то может потерять больше, чем предполагает. Даже ее интуиция не спасет Крысу в данном случае. Ей надо сдерживать свой азарт и не ввязываться в авантюры».

Ромм и в самом деле потерял больше, чем приобрел. Да, в том 66-м он был удостоен Госпремии РСФСР за свой фильм четырехлетней давности «Девять дней одного года». Однако своим «Обыкновенным фашизмом» он вызвал недоверие у нового руководителя страны Л. Брежнева, и это недоверие сохранится у него до самой смерти Ромма. В итоге снять что-либо еще режиссеру будет уже не суждено. Хотя он всячески этого добивался.

В 1969 году Ромм задумал создать еще один документальный фильм – на этот раз о событиях в Китае под названием «Великая трагедия». Руководители Госкино сначала разрешили ему этот проект, но потом передумали: им показалось, что получится та же история, что и с «Обыкновенным фашизмом», то есть перевертыш. В недрах Госкино даже появилась фраза на этот счет: «Ромм хочет сделать «Обыкновенный социализм». Однако запретить знаменитому режиссеру снимать свой фильм никто не посмел. Поэтому была выбрана иная тактика: еще одному постановщику, но на другой студии – ЦСДФ – была дана команда снять параллельно свой фильм про события в Китае.

Эта картина вышла аккурат в тот самый момент, когда Ромм еще работал над своей картиной, – весной 1971 года. Когда режиссер узнал об этом, у него случился шок. Как он писал в своем письме председателю Комитета по кинематографии А. Романову: «Ничего подобного я в своей жизни не переживал…» После этого случая режиссер прожил всего полгода.

У Ромма было больное сердце, врачи настоятельно рекомендовали ему как можно меньше волноваться, но режиссер не мог сидеть без дела. В сентябре 71-го врачи предложили ему лечь в больницу, но Ромм отказался, мотивируя это тем, что не имеет права бросать свою съемочную группу. Плохое самочувствие режиссера внешне не было заметно, особенно постороннему глазу. Ромм никогда не жаловался и не позволял себе быть не энергичным (это очень типично для Крысы – знака весьма энергичного). Лишь однажды в присутствии коллег сказал: «Ходит старая с косой где-то за спиной, рядом». Затем помолчал и добавил: «Мне нужно еще 10 лет». У Ромма было много замыслов: экранизация пьесы Александра Володина, телевизионный вариант фильма «Обыкновенный фашизм», книга по режиссуре и, наконец, съемки документального фильма «Мир сегодня». Однако осуществить эти задумки ему так и не удалось.