Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…

Год написания книги
2012
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 15 >>
На страницу:
8 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

22 июня 1941 года застало Вяткина в Забайкалье, в городе Улан-Удэ. Как и миллионы советских людей, в тот солнечный воскресный день артист пребывал в прекрасном и беспечном расположении духа, предвкушая в скором будущем прекрасные времена – отпуск. Но этим мечтам не суждено было осуществиться: в 12.00 по московскому времени по радио было объявлено о начале войны с фашистской Германией. Причем сам Вяткин это радиосообщение не слышал – он в эти часы делал акробатические трюки на манеже (было дневное представление), и эту новость принесли за кулисы сатирики-куплетисты братья Говорящие.

В августе Вяткин вновь переквалифицировался в коверного клоуна. Вышло это случайно. Прежний клоун В. Хохлов выставил дирекции цирка финансовый ультиматум, и руководство сняло его из программы и обратилось с просьбой о помощи к Вяткину. И тот согласился. Причем нового придумывать практически не пришлось – все строилось на прежнем акробатическом номере супругов Вяткиных. Просто теперь Галина выходила на манеж в своем обычном костюме, а Вяткин – в клоунском. Поэтому их акробатический этюд в новом варианте приобрел эксцентрический характер. А потом в жизни артиста произошла весьма знаменательная встреча, которая повернула его карьеру в самую наилучшую сторону. Дело было так.

В начале 1942 года Вяткины работали в Нижнем Тагиле в одной программе с легендарным иллюзионистом Эмилем Кио. Заметим, что кроме того, что он был знаменитым фокусником, он также был и большой административной «шишкой» – являлся членом художественного совета циркового Главка в Москве. И вот судьбе было угодно, чтобы Вяткин с ним встретился на одном манеже. Причем поначалу эта встреча не сулила клоуну ничего сверхъестественного. Так, едва Кио услышал фамилию нашего героя, он пожал плечами: «Вяткин? Я такого клоуна не знаю». После чего добавил: «А впрочем, дело ведь не в фамилии, а в работе».

В итоге работой коверного иллюзионист остался более чем доволен. После чего решил… Впрочем, послушаем рассказ самого Б. Вяткина:

«Через несколько дней после премьеры Кио вызвал меня в свою гардеробную. Я тотчас же явился, но вместо ожидаемой беседы о моих достоинствах и недостатках услышал приказ: «Борис, сбегайте быстренько на телеграф и отправьте срочную телеграмму!»

Я возмутился до глубины души и, с трудом сдерживая раздражение, заявил с чувством оскорбленного достоинства:

– Эмиль Теодорович! Я артист, а не курьер! Для этой цели у вас достаточно своих ассистентов. Я вас очень уважаю, но не желаю быть на побегушках.

Кио усмехнулся, протянул мне листок с текстом телеграммы и сказал своим хрипловатым голосом:

– Борис, я не привык дважды повторять распоряжения. По-моему, телеграмму должны отправить вы сами. По дороге на почту рекомендую прочесть.

Я взял листок, прочел написанное на нем и… помчался на телеграф. До сих пор я храню этот потершийся на сгибах листок, как дорогую реликвию. Вот его содержание: «Срочная. Томск. Главцирк. Менджерицкому. Рекомендую Вяткина использовать больших городах коверным также установить ему ставку 900 рублей Коверный блестящий. Кио». Кио был членом художественного совета Главка, пользовался большим авторитетом, и посланная телеграмма была равно-сильна приказу, который вскоре и последовал из Томска…»

В августе 1942 года Вяткины отправились в свою первую фронтовую поездку вместе с целой бригадой цирковых артистов, сформированных в Московском государственном цирке. В их программе также участвовали следующие исполнители: Зоя и Гера Энгель – танцевально-акробатический номер, Антонина и Григорий Поповы – пластический этюд, Николай Тамарин – музыкальный эксцентрик, Ф. Хвощевский и А. Будницкий – акробаты-каскадеры, Никс и Энгель – комическое антре, Илья Символоков – фокусник-манипулятор, В. Гурский – руководитель и ведущий.

И вновь вспоминает Б. Вяткин:

«Дороги развезло, сплошная грязь. Километр едем, километр толкаем машину. Холодище. Наконец, добрались до второго эшелона армии. Перед концертом никак не могу приклеить нос, так как гуммоза застыла, а разогреть не на чем. Пришлось жечь драгоценные спички. Все-таки загримировался. Выхожу на сцену, проверяю новый фронтовой репертуар. Ведущий спрашивает:

– Борис Петрович, вы откуда?

– С передовой!

– Что вы там делали?

– Был в разведке!

– Расскажите хоть один боевой эпизод.

– Пожалуйста! Командир послал меня, как самого храброго и самого умного.

– Что вы там сделали?

– Много сделал. Взял с собой «парабеллум», автомат, саблю, «катюшу», Андрюшу и «У-2» (если у танкистов, то «КВ»). Иду, смотрю, фашистский снайпер за кустом. Подкрадываюсь, достаю саблю и стреляю ему в руку – та-та, в другую руку, потом в третью – та-та, потом в ногу – та-та…

– Одну минуточку. Зачем же вы стреляли в руки, ноги, дали бы очередь прямо в голову.

– В голову? Так в голову ему кто-то до меня выстрелил.

– Вы не разведчик, а болтун!

– А вы кто? Кто вы такой?

– Я главный распорядитель! – с достоинством отвечает Гурский

– Какая шишечка! На ровном месте. А я тоже главный представитель – представитель смехснабсбыта – Борис Петрович Вяткин! Это моя партнерша Крошка, собака-волкодав, по совместительству – ищейка! Дрессированная! Крошка, садись! (садится), ложись! (ложится). Вот это дисциплинка!..»

А вот еще одна история о том, как новая реприза родилась буквально перед представлением, причем реприза из разряда «на века» – ее Вяткин потом использовал до конца войны. Вот его собственный рассказ об этом:

«Дело было во время концерта под Гжатском. Он проходил на открытом воздухе, пейзаж напоминает известную картину Саврасова «Грачи прилетели». Зрители расселись, мы все тоже готовы, но комиссар просит подождать с началом, так как задерживается командир полка. Через пятнадцать минут раздается команда: «Встать!» Все вскочили, приветствуя полковника.

У меня родилась идея. Беру Крошку под мышку, обхожу сарай и появляюсь с той же стороны, откуда пришел командир. Кричу дурным голосом:

– Встать!

Все встают, в том числе и полковник, и оборачиваются в мою сторону. Я командую:

– Садись! Это мы с Крошкой пришли!

Такого шквального хохота я не ожидал…»

Артисты колесили по различным фронтам до конца войны. Показывали свои представления под открытым небом, в окопах, землянках, в стенах штабов и Домов культуры. Солдаты всегда с нетерпением ждали приезда циркачей, поскольку их представления реально помогали им хотя бы на время отвлечься от фронтовых реалий – о ежедневных встречах со смертью. О том, как необходимы бойцам их выступления, Вяткин воочию убедился после одного из случаев.

Как-то после концерта к нему подошла медсестра и сообщила, что один офицер очень хочет с ним побеседовать. Вяткин согласился. Медсестра подвела его к раненому младшему лейтенанту. Он назвал свои имя и фамилию: Николай Сумахин из Свердловска. После чего сказал: «Товарищ клоун! Вчера мне ампутировали ногу. Придя в себя после операции, я смалодушничал и хотел застрелиться. Вы вернули мне веру в жизнь, надежду на радость. Большое вам спасибо!»

Весть о победе застала Вяткиных и их коллег в немецком городе Топпау, куда они приехали для очередных фронтовых гастролей. А 9 мая артисты дали концерт на стадионе для артиллеристов. Первый концерт после окончания войны, первый концерт в День Победы! В Москву артисты вернулись лишь в августе в эшелоне с демобилизованными солдатами.

Первый мирный сезон 1945/46 года Вяткин начал в Рижском цирке. И именно там его партнершей стала собачка Манюня – дочка его же собаки Крошки. Дебют Манюни состоялся осенью 1946 года. Ее рыжая шерсть превосходно гармонировала с рыжим париком хозяина, а старательность и энергия, с которыми она исполняла кульбиты и стойки, умиляли и радовали зрителей, особенно детей. Причем поначалу Вяткин называл свою партнершу Манонка. Но однажды, во время одного из представлений, когда собачка задержалась с выходом на арену, хозяин стал звать ее иным именем: «Манюня! Манюнька!» – и собачка стремглав выскочила на сцену. Зал взорвался хохотом и аплодисментами. Чуть позже выяснилось, что в солдатской столовой, где питалась большая часть сидящих в зале зрителей, так звали рыженькую официантку.

В середине 1947 года Вяткин покинул Ригу и стал выступать в Ленинградском цирке, художественным руководителем которого за год до этого стал известный режиссер Георгий Венецианов. Именно в тот период Вяткин расстался со своей первой женой – Галиной. По его же словам:

«Чтобы серьезно заняться клоунадой, я был вынужден оставить акробатику. В результате моя жена Галина оказалась без работы. Делать новый номер она не захотела, а быть только ассистенткой клоуна считала для себя зазорным.

Это меня очень огорчало. Стало ясно, что наши отношения окончательно испорчены. Мы мирно обсудили сложившуюся ситуацию, и оба пришли к выводу, что прежнего не воротишь, надо развестись.

Вскоре я женился на Аде Фелисеевой – ученице конно-акробатической студии, и мы уехали в Саратов. Там в 1949 году у нас родился сын – Борис Вяткин-младший…»

С точки зрения астрологии, на свет родился «клон» Вяткина-старшего – такой же Телец-Бык (14 мая 1949 года). Что символично, поскольку Вяткин-младший пойдет по стопам отца – тоже станет работать в цирке. Правда, не клоуном, а силовым жонглером. Но вернемся к биографии его отца.

Именно во время работы в Ленинградском цирке к Вяткину придет всесоюзная слава. По словам самого артиста:

«В те годы окончательно сложился мой костюм и выкристаллизовался образ современного веселого человека, шутника, импровизатора. С тех пор я выхожу на манеж без парика, наклеиваю небольшой курносый нос, подрисовываю узкие темные усики. Одежда у меня современная, но с цирковым комическим колоритом. Яркая мягкая шляпа, модный пиджак, апплицированный разноцветными кругами, несколько мешковатые брюки и чуть увеличенные модные полуботинки. Один известный югославский критик назвал меня в журнале «элегантным комичаром без класичне клоновске маске»…»

А вот как пишет о герое нашего рассказа цирковая энциклопедия:

«Клоунский образ и исполнительская манера Вяткина окончательно сложились в 1946 году: он играл весельчака – балагура, подвижного, задорного мастера на все руки; выходил почти без грима в щегольском костюме в сопровождении постоянной «партнерши» – дрессированной собаки Манюни. Плодотворной оказалась долголетняя (1946–1957) работа Вяткина под руководством Г. Венецианова в Ленинградском цирке: именно там появилось стремление Вяткина к клоунаде, носящей главным образом сатирический характер, яркой характерности, сочному юмору. Вяткин создал много злободневных клоунад с дрессированными животными (собаки, гуси, осел, козел и др.). Часто пользовался приемами пародии, гротеска. Среди номеров Вяткина: «Мама вундеркинда», «Тарзан», «Певица», «Нептун» в постановке «Праздник на воде» и др.»

Сам Б. Вяткин о некоторых из своих номеров вспоминал следующим образом:

«В те годы на экранах шел с большим успехом многосерийный иностранный приключенческий фильм «Тарзан» (в 1952 году сразу три серии этого фильма стали лидерами советского проката, собрав на своих сеансах в общей сложности свыше 124 миллионов зрителей. – Ф. Р.). Герой фильма Тарзан – дикарь, взращенный в джунглях, ловкий, как обезьяна, храбрый, как лев, спасал от диких зверей девушку Джен и влюблялся в нее. Причем каждое появление на экране Тарзана сопровождалось его звероподобным кличем.

В цирке реприза «Тарзан» выглядела так: раздавался тарзаний клич, и на сцене в лучах прожекторов появлялся я в парике, в плавках, увешанный собачьими хвостами, с огромными бутафорскими босыми ногами. В одной руке у меня был нож, в другой я держал белокурую девушку-куклу, напоминавшую героиню фильма. Я хватался за канат и на высоте шести-восьми метров над манежем летел через весь цирк. Затем по канату опускался на землю, садился с куклой на барьер, срывал с нее бусы, пробовал на зуб, дико хохотал.
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 15 >>
На страницу:
8 из 15