Мапингуари – демон сельвы

На эту обезьяну наткнулся в начале двадцатого века швейцарский геолог (догадайтесь, как его могли звать?), путешествующий по Южной Америке в составе небольшой исследовательской группы. Ученым было не до приключений. Голод, воинственные индейцы и болезни изрядно их подкосили. Люди искали прибежища и двигались в сторону больших городов. На берегу реки они наткнулись на двух странных обезьян. Это были прямоходящие на задних лапах приматы, без хвостов и с куцей шерстью. Увидев людей, обезьяны начали вести себя агрессивно, в результате чего путешественники попросту выстрелили залпом из мелкокалиберных винтовок. Тут не до разговоров было, лишь бы выжить. Одна из обезьян погибла на месте, а вторая попросту удрала. В общем, ученые подивились находке, изучили тушу убитого зверя, обнаружили, что у нее в пасти тридцать два зуба, а не тридцать шесть, как у американских обезьян, да еще и ростом она была почти под два метра. Затем ее сфотографировали и потащили с собой. Уберечь тушу исследователи не смогли, довезти до Европы – тоже. Даже кости и череп потеряли во время шторма. В те времена с доставкой вообще были проблемы. Единственным доказательством существования прямоходящей обезьяны стала размытая фотография, по которой сложно разобрать, подделка это или реально существующее животное. Я видел эту фотографию много раз, она и сейчас свободно плавает в Интернете. Ученый подпер мертвую обезьяну палкой и придал ей позу, чтобы примат более походил на человека, что ли. В результате, сидящая обезьяна, как по мне, смотрится неестественно и странно.

Само собой, за сто лет слухов разрослось великое множество, возникли местные легенды и мифы. Обезьяну де Луа много раз видели и много же раз ловили, но на данный момент результат был один – никакой похожей обезьяны никто так общественности и не показал.

Дик же прислал на почту действительно целый ворох фотографий. Среди вполне стандартных отпечатков обезьяньих лап и следов когтей на стволах деревьев попался любопытный слепок зубов на куске застывшей глины. Я переслал его Глебу и тут же ему позвонил.

– Видел? – спросил я.

– Зубы, – хмуро отозвался Глеб. В жаркое субботнее утро у него были процедуры: правильный отец возил сыновей в бассейн на гимнастику, а сам целый час сидел на лавочке у раздевалки и наблюдал, как веселая орава малышей плескается в воде. Из трубки доносились детские визги, плеск, звон и бог знает какие еще звуки.

– Это не просто зубы, – ответил я и вкратце пересказал Глебу историю Дика.

Глеб хоть и увлекался криптозоологией не меньше моего, но строил из себя примерного семьянина, любящего мужа и делового человека. Это особенно проявилось после свадьбы. Его жена Юля вела все наши дела в бизнесе, а поэтому Глебу приходилось соответствовать. Он даже носил галстуки. А еще позиционировал себя как учитель и наставник для младшего брата. Глеб мог сколько угодно хотеть отправиться в путешествие в Южную Америку, но для начала он должен был воззвать к моему здравому смыслу.

– Это же обезьяны! – сказал Глеб, когда я закончил рассказ. – Их в Перу как грязи. Куда ни плюнь – везде какой-нибудь вид. С чего Дик решил, что это вообще примат де Луа? Кто вообще видел хотя бы одно доказательство? Так, миф сплошной.

– Но зубы-то, зубы. Ты подсчитал? Тридцать два. Характерные клыки…

– Анализировать надо, – сказал Глеб. – Может, у тамошних обезьян у всех по тридцать два зуба. Кто знает?

– Плюнуть на все и поехать – вот мое решение. Палатки, природа, поиски криптидов, а? Когда мы в последний раз выбирались? Ты же целый год меня уговаривал.

Глеб вздохнул:

– Я трижды отпрашивался у жены. Она трижды отпускала. А твои поездки срывались. В итоге я ей должен три семейных путешествия до Нового года, причем за то, что никуда не поехал. Типичная женская логика. Как-то дороговато, не находишь?

Все три поездки срывались по моей вине. Сначала мы собирались умчаться в Германию, откуда пришли слухи о волке-оборотне. Я почти собрал людей для поездки, но в последний момент решил, что оборотни, все же, это слишком фантастично, чтобы быть реальностью. Затем весной я собирался отправиться в Монголию, чтобы разыскать гигантского червя, но передумал, поскольку в Монголии ветрено и холодно. А третья поездка даже упоминания не стоит. Так, баловство в Индии намечалось…

– Давай так, – медленно произнес я, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать. – Мы пока Юле ни о чем не говорим. Подготовь документы, я подберу еще пару человек, закажу оборудование, и за пару дней сообщим. Как тебе идея?

– Юля с меня живьем шкуру спустит, – заметил Глеб. – Если уж ехать, то надо придумать железное основание!

– Давай ее с нами возьмем!

Жена Глеба терпеть не могла дикой природы, палаток и еду из котелка, приготовленную на костре.

– Шутишь? Она и с тебя шкуру снимет заодно, для коллекции. Да и потом, никаких доказательств, никакой теории, фактов, а только звонок Дика из Перу!

– Дик уже несколько раз оказывался прав относительно редких животных. Он же бродит в таких местах, куда нормальный человек вообще никогда не заглядывает. Опыт имеется.

– А если поездка окажется бессмысленной? – сомневался Глеб. – Я не могу так вот все бросить и умотать среди лета. У меня планы, дача, автомобиль…

– Ты автомобиль купил?

– На день рождения.

– У тебя день рождения через полторы недели!

– Я заранее. Скидки были. Акция. Ну и…

– Поздравляю, – сказал я. – Но это же не основание. Ты сам хотел путешествовать, да? А теперь находишь разные отговорки. Я же могу и без тебя поехать. Позвоню кому-нибудь из криптообщества, соберу команду за пару дней – и полетим. Без тебя.

Кто-то звонко рассмеялся в трубке. Похоже, занятия в бассейне закончились. Глеб тяжело вздохнул, а потом торопливо закончил:

– В общем, ты это, придумай, что сказать Юле. Я-то не против, сам понимаешь. Но пока как-то сомнительно. Может, что сам скажу, но это вряд ли. Она меня как облупленного знает. Тут даже новое авто не поможет.

– Подумаю, подумаю.

– И в гости заглядывай! – позвал напоследок Глеб и отключился.

3

Повод заглянуть в гости возник через пару дней. Сам Глеб предложил забежать, поскольку у него было «какое-то важное и интересное заявление».

К тому моменту я еще несколько раз связывался с Диком и просил его собрать по возможности как можно больше доказательств. В душе не угасал зародившийся огонек азарта. Именно он не давал мне утихомириться последние пятнадцать лет. Азарт, желание подобраться как можно ближе к неизведанному, заставляли меня раз за разом отправляться в путешествия: часто в скучные, еще чаще в бесполезные, нудные, холодные, грязные, однобокие, безрезультатные… но, как бы то ни было, азарт не отпускал. Это удивительное ощущение, когда в далекой поездке раз за разом ожидаешь, что вот-вот увидишь то, чего никто и никогда до тебя не видел. Именно поэтому, наверное, я хотел получить от Дика еще доказательств. Мне нужен был повод, чтобы сорваться с места, покинуть душную летнюю Москву, раскинуть палатку среди тумана сельвы, разжечь костер и отправиться на поиски очередного криптида.

Дик, правда, ничего толкового не прислал. На одном фото был запечатлен грязный обезьяний череп, но идентифицировать его ни я, ни Глеб не смогли. В друзьях у Глеба ходило множество знакомых антропологов. Фото перекочевало к ним, но результатов пока еще не было. Отправляясь в гости к Глебу, я ожидал, что, возможно, с этим и связано его приглашение. Чтобы торжественно объявить, что мифическая обезьяна найдена. Вполне может быть.

На пороге меня встретила Юля. Была она одета в махровый розовый халат и с полотенцем на голове. Часы показывали шесть вечера, на улице жарило так, что плавился асфальт, и увидеть на лестничной площадке человека в халате было более чем удивительно. Здесь отлично подошел бы купальник.

Стоит отдать моему старшему брату должное – жену он нашел красивую. В тридцать пять Юля выглядела лет на семь моложе. Была она высокой и стройной, постоянно держала себя в тонусе, даже несмотря на рождение двух детей. Я не знаток женских хитростей, но когда женщина выглядит привлекательно даже в халате и с полотенцем на голове – это огромный плюс!

– Входи, раз пришел, – добродушно сказала Юля и посторонилась, впуская меня внутрь. – На самом деле, уже стол накрыт. Я тут на полминутки в ванную забежала, думала, успею.

– Это я просто раньше пришел.

В коридор из комнаты выскочили два племянника – Вовка и Тошка – а следом за ними собака по кличке Шульц. Ее породы я не знал. Собака была небольшой, лохматой и ужасно добродушной.

– Фил! Фил пришел! – вопил младший Тошка, которому в этом году исполнилось семь. – Папа! Там Фил наконец пришел! Можно мне теперь мороженое?

Десятилетний Вовка серьезно протянул руку для рукопожатия. Он старался казаться взрослым и деловым.

– Как дела на школьном фронте? – подмигнул я, пожимая тонкую детскую ладошку.

– Троечник со стажем, – вздохнула Юля. – Литературу не хочет учить. Не знаю, что с ним делать. Только математику кое-как да историю.

– И еще физкультуру! – парировал Вовка. – Я знаешь сколько раз подтягиваюсь? Тринадцать, вот!

– Но литературу учить тоже надо, – заметил я.

Шульц крутился под ногами, виляя хвостом, тихо поскуливал, всем своим видом показывая, как он рад всех нас видеть и вообще.

Я разулся, прошел в зал, где за столом, в кресле у аквариума сидел Глеб. Квартирка у брата была большая, трехкомнатная, да еще и с кухней на пятнадцать квадратов. Глеб рассуждал так: если есть деньги, то их надо вкладывать в недвижимость. Может случиться инфляция, нефть подешевеет, кризис какой-нибудь, а жилье будет дорогим всегда. Потому что жилье, как хлеб и гробы, это неизменный атрибут нашей жизни. В чем-то я его понимал. Мы родились и выросли в небогатой семье. Глеб с родителями несколько лет вообще прожил в коммуналке и хорошо запомнил широкие темные коридоры, крохотную кухоньку, заставленную шкафами, плитами и раковинами, шумных соседей и особенно, с его слов, тонкую полоску желтого света, которая каждую ночь прокрадывалась сквозь щель в фанерной стене, отделяющей их комнату от комнаты дяди Егора. Потом нашим родителям дали однушку на краю Москвы, и жили, в общем-то, не бедно, но не сильно-то и выделялись. Мне уже довелось учиться в школе, где богатые дети сильно отличались от небогатых, где по наличию хорошего телефона или дорогой одежды можно было легко определить, кто, как и чем в семье зарабатывает. Два скромных инженера с завода не могли позволить купить своим детям дорогую игровую приставку, когда на них пошла дикая мода, но зато самостоятельно собрали чуть ли не на коленке цветной телевизор, который стоял на кухне и показывал множество зарубежных каналов.

Одним словом, Глеб, как большинство россиян, стремился к роскоши и богатству, но в силу ума не переусердствовал и имел нормальный вкус, на дорогие вещи не бросался, деньгами не сорил. Разве что подумывал купить еще одну квартиру, детям.

– А, Фил, вот и ты! – приветствовал Глеб, поднимаясь из кресла.

Мой брат в сорок один с хвостиком выглядел довольно свежо и молодо. Разве что на макушке начала образовываться небольшая плешь, или, как сам Глеб ее называл, – «озеро в лесу».