Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)

В сознании вдруг молнией вспыхнуло внезапное воспоминание. Не дав Блейзу ответить, Тремейн поспешно уточнил:

– Один из них высокий, худой, с темными глазами, а держится так, будто готов в любую минуту броситься в драку. Верно?

Реакция собеседника оказалась более бурной, чем он предполагал. Николас Блейз резко обернулся и воскликнул:

– Да, именно так! Но где вы его видели? Разве вы выходили за ворота?

– Нет, если не считать утренней прогулки с мисс Арден. А этого человека встретил вчера. Искал ваш дом, увидел его на дороге и остановился, чтобы спросить, куда ехать дальше. Он стоял напротив ворот с весьма заинтересованным видом. Отсюда вопрос о появлении таинственных незнакомцев.

– Может, просто смотрел из любопытства? – предположил Блейз. – Дом старинный, очень красивый. Я тоже видел этого человека. Скорее всего, несмотря на внешнюю суровость, он не представляет опасности. Честно говоря, Мордекай, версия о таинственном незнакомце не убеждает. Бенедикт и Джереми не имеют отношения к его появлению – в этом я не сомневаюсь, хотя конкретно ничего не знаю. Более того, не возьмусь утверждать, что проблему не следует искать в Рейнере.

– Разве они с Бенедиктом не близкие друзья?

– Официально так и есть, но иногда возникают сомнения.

– По конкретной причине?

– По одной-единственной конкретной причине. Полагаю, вы видели миссис Тристам?

– Да, познакомились вчера вечером. Потрясающая женщина.

– Чрезвычайно привлекательная особа, – сухо уточнил Блейз. – В том-то и дело. Бенедикт, несомненно, считает именно так. И Рейнер тоже. Понимаете?

– Вполне. Вдовы способны творить чудеса. А джентльмены склонны решать подобные проблемы на рассвете, с пистолетами в руках. Верно?

– В общих чертах. Хотя о пистолетах речь пока не заходила.

– А что думает об этом сама дама?

– Неизвестно, что думает миссис Тристам. – Николас Блейз немного помолчал, словно давая собеседнику время проникнуться мыслью о великолепии зеленоглазой Люси, а потом спросил: – Ну так как же? Возьметесь за дело?

– Позвольте удостовериться, что правильно представляю проблему. Вам кажется, будто Бенедикта Грейма терзает некий тайный страх. Сам он ничего не объясняет, но вы считаете, что причина кроется в Джереми Рейнере.

– Нет, – поспешно возразил Блейз, – так далеко мои рассуждения не заходят. Это лишь интуитивная догадка, инстинкт, если хотите, ни на чем не основанное предчувствие – наверняка ошибочное.

– Значит, вы никого не подозреваете. Более того, даже не знаете, что именно следует подозревать. Просто чувствуете, что у мистера Грейма возникли серьезные неприятности, которые он не желает обсуждать даже с вами. Вы предлагаете мне заняться этим чрезвычайно туманным делом, однако понятия не имеете, что следует искать и с чего начать!

Николас Блейз мрачно нахмурился.

– Звучит не слишком вдохновляюще, – честно признался он. – Понимаю ваше нежелание впутываться в столь неопределенную историю. Но пусть она не испортит вам Рождество. Давайте забудем все, что я сказал.

– Подождите минутку. С чего вы взяли, что я не желаю впутываться в неопределенную историю?

– То есть вы согласны?

– Разумеется, согласен. Предложение слишком увлекательное, чтобы отказаться.

– Спасибо, Мордекай! – горячо воскликнул Блейз. – Вы сняли с моих плеч тяжелый груз. Если потребуется что-либо разузнать, что-то подсказать или сделать, дайте знать. Сразу все исполню. Вот только одна просьба…

– Знаю, – перебил Тремейн. – Ничего не говорить мистеру Грейму.

– Не хочу, чтобы вы решили, будто я намеренно действую за спиной Бенедикта. Просто не представляю, как он воспримет инициативу. Вдруг подумает, что я шпионю? После всего, что он для меня сделал…

– Разумеется. Ценю вашу позицию.

Если бы расплывчатая, туманная версия, которую пытался представить Николас Блейз, явилась из пустоты, Мордекай Тремейн скорее всего отбросил бы ее как нелепую и объяснил предпраздничной невоздержанностью в еде, однако все сказанное точно совпало с картинами и впечатлениями, запавшими в его память. Образ мужчины и женщины, увлеченных интимной беседой в чайной города Калнфорда; образ худого враждебного человека, стоявшего на дороге возле Шербрум-Хауса; образ Шарлотты Грейм – бледной и нервной, решительно отрицавшей, что ездила в Калнфорд; образ несокрушимо уверенной в себе Люси Тристам, подтверждающей алиби Шарлотты Грейм с видом женщины, которая сознательно лжет и наслаждается этим. Образ серого, угрюмого Джереми Рейнера, рассматривавшего елку, над которой деловито хлопочет Бенедикт Грейм; образ Дени Арден в развевающемся шарфе, с порозовевшими на ветру щеками и затаенным страхом в глазах…

Ни одна из картин сама по себе не имела глубокого смысла и могла получить более-менее разумное объяснение, однако в целом создавалось ощущение надвигающейся драмы. Мордекай Тремейн знал, что дыма без огня не бывает.

Глава 6

Главным событием дня стал приезд Остина Деламера. Его появлению предшествовала пространная телеграмма, где говорилось, что джентльмен не смог отправиться в Шербрум утренним поездом, как намеревался, а потому прибудет позднее, на машине. И действительно, в четыре часа у крыльца остановился большой автомобиль с водителем. В холл с соответствующим антуражу достоинством вкатилась невысокая полная фигура, облаченная в плотное пальто с каракулевым воротником. Остин Деламер поднял руку, приветствуя вышедшего навстречу Бенедикта Грейма. Другой рукой он держал объемистый чемодан, всем своим видом демонстрируя усталость только что оторвавшегося от трудов государственного деятеля.

– Жаль, что не удалось приехать раньше, мой дорогой друг! – обратился гость к хозяину дома. – Бесконечные дела, понимаешь ли. Невозможно отдохнуть даже в Рождество. Пришлось прихватить с собой кое-какие документы. Надеюсь, не обидишься, если время от времени я буду прятаться в комнате?

– Разумеется, не обижусь, – сердечно заверил Бенедикт Грейм. – Очень рад, что ты все-таки вырвался. Рождество без тебя не Рождество.

Даже если в глазах мелькнула насмешливая искра, в голосе она ни в малейшей степени не отразилась. Мордекай Тремейн случайно очутился в холле и стал невольным, но заинтересованным свидетелем приезда Остина Деламера. Мистер Грейм искренне обрадовался встрече.

– Полагаю, собралась обычная компания? – осведомился Деламер, позволяя дворецкому принять пальто. – И предстоят обычные забавы, включая елку?

– Включая елку, – подтвердил мистер Грейм. – Хочешь взглянуть?

– Еще успею, – с улыбкой отказался Деламер. – Вот только приведу себя в порядок и сразу отправлюсь на экскурсию. Все тот же верный традициям старик Бенедикт! – воскликнул он. – Что за разочарование постигло бы нас, не окажись вдруг елки! До чего приятно хотя бы ненадолго отвлечься от политики и погрузиться в настоящую рождественскую атмосферу! Как будто возвращаешься в детство. Редкая возможность в наши дни!

Мордекай Тремейн заподозрил, что последняя фраза предназначалась ему. Деламер заметил присутствие постороннего человека. Грейм перехватил взгляд и обернулся:

– Приветствую, Мордекай! Вы ведь не встречались с Остином Деламером?

– Нет, не имел чести.

Хозяин провел церемонию официального знакомства, а он тем временем получил удобную возможность незаметно рассмотреть политика.

Полное лицо и похожая на яйцо голова с заметно поредевшими на макушке волосами не впервые представились пытливому взгляду. Тремейн еще не встречался с парламентарием лично, но неоднократно видел его на фотографиях в газетах и слышал по радио маслянистый голос, рассуждавший на очередную злободневную тему. В результате возник образ напыщенного человечка с преувеличенным сознанием собственной значимости. Пока карьера Деламера не отличалась успешностью и развивалась медленно, натыкаясь на препятствия, однако в определенных кругах политик считался фигурой восходящей, полезной с точки зрения отдаленной перспективы.

Гадать о его намерениях не приходилось. Деламер не скрывал, что стремится достичь вершины. Шепотом обсуждалась неразборчивость в средствах, однако суть скандала так и не вышла за пределы сплетен. Доказательств его участия в неблаговидных деяниях не существовало, а обвинять такого человека, как Остин Деламер, без конкретных фактов было бы опасно.

Впрочем, однажды возник намек на более определенные обстоятельства, угрожавшие весьма неловкой ситуацией, связанной с именем директора государственного учреждения. Сейчас, стоя перед джентльменом, Мордекай Тремейн попытался вспомнить, о чем именно шла речь. Кажется, о каких-то контрактах и взятке…

В чем бы ни заключалась неприятность, за давностью лет не имело смысла копаться в ржавых обломках прошлого, тем более что Деламер затеял светскую беседу. Мордекай Тремейн выпустил мягкую руку нового знакомого, лежавшую в его ладони вяло и пассивно, без намека на ответное пожатие.

– Я здесь впервые, – пояснил он, – и с радостью жду праздника.

– Бенедикт твердо решил войти в историю в качестве героя, в век циничного материализма сохранившего дух романтического Рождества, – констатировал Остин Деламер.

Казалось, джентльмен был готов продолжить приятный разговор, однако Мордекай Тремейн тонко чувствовал атмосферу и понимал, что тот вовсе не сосредоточен на собеседнике, а ловко оперирует дипломатичными фразами, в то время как внимание его направлено на что-то другое.

Через пару минут Деламер уже поднимался в приготовленную для него комнату. Оставшись в одиночестве, Тремейн задумался о новом участнике торжества и спросил себя, отведена ли политику роль в скрытой яркими гирляндами драме. Ничто не указывало на его участие в тайных событиях, но в равной степени ничто не свидетельствовало против этого. Деламер регулярно проводил Рождество в Шербрум-Хаусе, а это означало, что чаша весов слегка склонялась в положительную сторону.