Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)

– Да. Это первый визит джентльмена в Шербрум.

– Какой он, этот… Мордекай – старый или молодой? – поинтересовалась Дени.

– Пожилой, лет шестидесяти. Чрезвычайно любопытный человек. Сентиментальный, настроен романтически. Надеюсь, вам понравится.

Говоря это, Блейз переводил взгляд с одного собеседника на другого. Молодые люди не смогли понять, подразумевало ли описание некий особый смысл, а он воспользовался растерянным молчанием и удалился.

– Похоже, нас ожидает обычная легкомысленная компания, – заключил Уинтон, когда за темной фигурой секретаря закрылась дверь. – Если не считать Лорринга и Тремейна. Впрочем, их присутствие вряд ли существенно изменит обстановку.

– И все же ты должен согласиться, Роджер, что рождественские праздники дяди Бенедикта всегда проходят очень весело. Он старается, чтобы никто не скучал.

– Да, – кивнул Роджер. – Старается.

Он думал о чем-то своем и ответил машинально. Однако прежде чем Дени собралась что-то сказать, дверь снова распахнулась.

Джереми Рейнер еще не успел подойти, а Уинтон уже прочитал в серых глазах антипатию и недовольно поморщился. Инстинктивная реакция породила ответную вспышку враждебности.

– Не знал, что вы здесь, Уинтон.

Слова прозвучали спокойно, однако презрительная интонация обдала ледяным холодом. Дени поспешила вмешаться:

– Роджер зашел за мной, чтобы пригласить на прогулку, однако погода испортилась и мы решили не рисковать.

– Мудрое решение, дорогая. Судя по всему, нас ждет обильный снегопад.

– Мы только что сказали Нику, что дядя Бенедикт обрадуется. Снег необходим ему для создания рождественской сказки.

Дени пыталась отвлечь мужчин светской беседой, чтобы те не вцепились друг другу в горло. Рейнер быстро взглянул на нее, словно она задела какую-то его нежную струну и причинила боль:

– Да, так и есть.

Он шагнул к окну и остановился. Роджер Уинтон посмотрел на профиль, четко выделявшийся даже на фоне тусклого зимнего света. Подобное гармонично сочетается с подобным, подумал он с неприязнью. Лед естественно смотрится рядом со снегом.

Джереми Рейнер оставил большинство своих многочисленных руководящих постов. Считалось, что необходимые для жизни средства он черпает из заработанного состояния. Вместе с финансовым благополучием джентльмен приобрел славу жесткого, безжалостного бизнесмена, и одна из причин его репутации в эту минуту явственно проступила в орлином абрисе носа и тонкой линии губ, плотно сжатых над тяжелой челюстью.

«Холодный, не подвластный чувствам человек» – так говорили о Джереми Рейнере. И он действительно не поддавался чувствам, но лишь до тех пор, пока дело не касалось Дени. В нежной преданности подопечной ему не мог отказать даже глубоко обиженный Роджер Уинтон. Вся отпущенная этому человеку сердечность сконцентрировалась на мисс Арден. Любовь к ней не вызывала сомнений. Более того, грубо сколоченный мир одинокого мужчины вращался вокруг воспитанницы.

Вот в чем крылась причина вражды, подумал Уинтон. Джереми Рейнер просто не мог смириться с мыслью о расставании со своей дорогой девочкой. Мечтал навсегда запереть сокровище в собственном сердце и отказывался думать о возможной потере.

Серый человек. Таким был Джереми Рейнер. Серые волосы. Серые брови, тяжело нависавшие над серыми глазами. Серые, жесткие, коротко подстриженные усы и серая неприступная душа.

Черт возьми! Кто дал ему право распоряжаться жизнью другого человека? Почему он считает возможным что-то приказывать Дени?

Внезапно Уинтон ощутил острую, удивившую его самого вспышку гнева. Захотелось вцепиться в широкие плечи, круто развернуть серую статую и бросить вызов в ледяное лицо. Крикнуть, что Дени принадлежит ему, что он все равно женится на ней, а Рейнер может катиться ко всем чертям!

Джереми отошел от окна. Иллюзия серости пропала, а вместе с ней исчезла и ярость.

– Мне показалось, что недавно подъехала машина, – небрежно произнес мистер Рейнер. – Никто не появился, Дени?

– По-моему, нет, – ответила она. – Наверное, это была машина Роджера. Разве сегодня кого-нибудь ждут? Ник сказал, что сбор назначен на завтра.

– Слышал, что профессор Лорринг может приехать сегодня, – уточнил Джереми, – хотя остальные действительно явятся только завтра. А Деламер, разумеется, на день опоздает. Обычно он оттягивает приезд до самого сочельника. Наверное, хочет доказать, что политики работают до последней минуты.

– А второй новый гость? – произнесла Дени. – Помимо профессора Лорринга? Как Ник его назвал, Роджер?

– Тремейн, – подсказал Уинтон. – Мордекай Тремейн.

– Кто такой этот Мордекай Тремейн? – удивился Рейнер.

– Я разочарована, – призналась Дени. – Надеялась, что ты его знаешь и расскажешь нам, кто он такой.

– Понятия не имею, – пожал плечами Рейнер. – Видимо, Бенедикт пригласил его для ровного счета.

Роджер Уинтон стоял нахмурившись и о чем-то напряженно размышляя.

– А знаешь, Дени, – наконец медленно проговорил он, – я слышал об этом человеке. Пытаюсь вспомнить с той самой минуты, как Блейз назвал имя. – Он нахмурился и вдруг воскликнул: – Знаю, где встречал это имя! В газетах! Мордекай Тремейн – детектив-любитель!

Раздался громкий, резкий щелчок. Джереми Рейнер только что взял сигарету из стоявшей на столе серебряной шкатулки и неосторожно захлопнул крышку.

– Серьезно? – уточнил он.

– Прошлым летом этот джентльмен работал вместе с полицией в Сассексе, – пояснил Уинтон. – Газеты надрывались от восторга.

– Звучит интригующе, – отозвалась Дени. – И что же он расследовал?

– Убийство, – ответил Уинтон.

Говоря это, он обратил внимание на одно странное обстоятельство. Джереми Рейнер пытался закурить и делал это очень долго, потому что руки его дрожали.

Глава 2

Все решило любопытство. Мордекай Тремейн чувствовал, что если откажется от приглашения, то Рождество пойдет насмарку, поскольку каждую минуту будет возникать один и тот же вопрос: что бы произошло, если бы он поехал в Шербрум, и с какой стати Бенедикт Грейм пригласил его?

Нет, Мордекай Тремейн мало знал мистера Грейма. Напротив, знакомство оставалось до такой степени призрачным, что короткая любезная записка с вопросом, не согласится ли уважаемый мистер Тремейн провести несколько рождественских дней в Шербрум-Хаусе, удивила его. Пока Мордекай Тремейн снова и снова читал за завтраком несколько рукописных строчек, тосты остыли.

Приглашение составил и прислал Николас Блейз – доверенный секретарь и компаньон мистера Грейма. Он же написал постскриптум. Аккуратным изящным почерком Блейз добавил от себя:

«Пожалуйста, если сочтете возможным, нанесите нам визит. Бенедикт будет исключительно благодарен. Должен признаться, что предчувствую нечто достойное вашего интереса. Бенедикт не вдается в подробности. Более того, о моем комментарии он не знает, так что буду рад, если сохраните конфиденциальность. Остро ощущаю опасность и, честно говоря, начинаю бояться».

К этому времени Мордекай Тремейн уже успел получить несколько приглашений от родственников и друзей и склонялся к поездке в Дорсет, где несколько племянников и племянниц растили детей. Целая толпа мальчиков и девочек разных возрастов с нетерпением ждала доброго дядюшку Морди, зная, что тот готов выполнить любую их прихоть. Однако оставить без внимания глубоко личный постскриптум было нельзя. Каллиграфические строчки скрывали тайну, а противостоять ее притяжению Мордекай Тремейн не мог.

В конце концов в Дорсет отправилось письмо с извинениями и вынужденным отказом, а в Шербрум полетело благодарное согласие. Мордекай Тремейн пообещал приехать, как было предложено, за день до сочельника. Приняв решение и написав оба ответа, он откинулся на спинку кресла и начал вспоминать все, что знал о Бенедикте Грейме.

Впервые джентльмены встретились в сентябре в Кенсингтоне, в квартире Аниты Лейн, на пестрой многолюдной вечеринке. Анита успешно публиковала в газетах и журналах критические статьи о кино и театре, хотя внешне даже отдаленно не напоминала деловую женщину. Мордекай Тремейн познакомился с ней несколько лет назад и успел искренне полюбить ее. Чисто платонически, как мысленно он заверил себя. Хотя Анита Лейн уже перешагнула сорокалетний рубеж, а ему самому перевалило за шестьдесят, – что ни говори, пропасть слишком глубокая, чтобы без долгих размышлений строить капитальный мост.

Общество состояло преимущественно из художников, писателей и людей театра. Весьма странное окружение для Бенедикта Грейма, который, несмотря на приверженность католицизму, воспринимал подобную компанию с тем самым благоговейным изумлением, с которым непосвященные часто смотрят на чудаков, зарабатывающих на жизнь сценическими эскападами или печатными высказываниями.

Возможно, именно потому, что все трое не входили в магический круг издательских контрактов и театральных гримерок, мистер Грейм и его спутник Николас Блейз быстро прониклись симпатией к Мордекаю Тремейну. К концу затянувшегося вечера – а трое джентльменов уехали в одном такси в четыре часа утра – удалось много узнать друг о друге. Грейм отошел от активного бизнеса и теперь наслаждался ролью сельского жителя, не обремененного финансовыми проблемами. Блейз официально занимал пост секретаря, однако на деле представлял собой не просто высокооплачиваемого слугу, а близкого человека, облеченного полным доверием хозяина.