По агентурным данным

– Как застоялась? Мы ж вчера.

– Разговорчики! – рявкнул Голуб. – Ишь, распустились! Сказано запряги.

– Да я мигом, Степан Михайлович, – протараторила девушка, увидев, как смотрит на доктора симпатичный мужчина, что стоит рядом с начальством. «Видный, – подумала Томка, проходя мимо Егора. – Э, да ему под тридцать! Старик!»

Она скрылась в конюшне.

– Марина Сергеевна, как там Орлик? – спросил Голуб.

– Лучше, Степан Михайлович, – откликнулась женщина, поднимая на них глаза. Глаза оказались раскосые, зеленые, как у полесской колдуньи. У Егора дух перехватило.

– Это хорошо, что лучше. Вот, Марина Сергеевна, познакомьтесь. Герой войны.

– А я узнала Егора Петровича, – спокойно перебила женщина, коротко взглянув на Егора.

– Как это? – удивился Голуб.

– Так у вас в кабинете висит портрет героя.

– Верно, – Голуб хмыкнул, затем хлопнул себя по ляжкам – А чего я тут с вами лясы точу? У меня там отчет в кабинете. К завтрему не сделаю, голову снимут. а я тут, понимаешь. Егор, накатаешься, загляни.

– Конечно! – откликнулся Егор, не глядя на старика. Он не спускал глаз с женщины.

Она продолжала заниматься своим делом, не поднимая глаз.

– Хорош рысак, – Егор одобрительно похлопал по крупу лошади, и неожиданно его рука накрыла ее ладонь. Прохладная, крепкая ладонь с длинными пальцами затрепетала пойманной птахой. Егор отдернул руку, испугавшись, что женщина уйдет.

Но она спокойно взглянула на него, лишь в глубине зеленых глаз вспыхнуло что-то и исчезло под снова опущенными ресницами.

– Можно, я помогу вам? – хрипло спросил Егор. Тонкая бровь взлетела вверх, но доктор ничего не ответила.

«Молчание – знак согласия», – решил Егор.

Конь, видимо, почувствовав движение неких токов между людьми, разволновался, кося глазом с налитым кровью белком.

– Тихо, милый, тихо, – Егор прошелся сильной рукой по крупу коня, расчесал пальцами гриву, погладил длинную морду – и во всех его движениях было столько нежности и мужской силы, что тонкие ноздри женщины чуть заметно затрепетали. Она снова подняла глаза и теперь они, разделенные живой преградой, изучали друг друга, как будто примеривались, как будто готовились к жаркому, страстному бою…

Никогда, никто не производил на него такого впечатления, как эта рыжеволосая красавица, такая гордая и неприступная. Несколько мгновений они так и стояли неподвижно.

– Марина Сергеевна, я Марго оседлала! Чего дальше-то? – раздался грубоватый голос Томки.

По тому, как вспыхнула Марина, как взметнулась ее рука к волосам, он понял, что тоже произвел впечатление.

Сердце Егора заколотилось так сильно и радостно, что ему казалось, женщина слышит его удары.

– Выводи, Тамара! – откликнулась Марина.

Она уже справилась с собой, голос звучал спокойно и ровно.

– А что, Марина Сергеевна, не прокатиться ли нам вместе? Составите компанию? – весело спросил Егор.

– Как же отказать герою войны? – так же весело откликнулась Марина.

Они вскочили в седла, Егор взял хлыст из рук Тамары, чувствуя, как волнуется, «ходит» под ним Марго, и тронул вожжи. Лошадь, повинуясь каждому его жесту, пошла вперед. Он оглянулся. Марина с гордой осанкой настоящей наездницы крепко сидела в седле. Они шли голова к голове, миновали двор конюшни, оказались на беговой дорожке и пришпорили коней.

Тамара смотрела им вслед из-под ладошки.

– Эй, Томка, чего рот открыла? Муха залетит!

Девушка вздрогнула, оглянулась на коренастого, плечистого мужчину лет тридцати. Он постукивал хлыстом по голенищу сапога, фуражка была сдвинута на затылок, низкий лоб блестел каплями пота.

– Ну вас, Иван Семенович! Вы чего здесь?

– Марину Сергеевну ищу. Что-то Мальчик капризничает, – он указал хлыстом на арену, где топтался вороной конь. – Взялся его вышагивать, так умаялся.

– Вон она, Марина Сергеевна, – указала Тамара.

– А кто это с ней? – ревниво спросил мужчина, глядя, как пара всадников мчится по дорожке.

– Герой войны! – горделиво ответила девушка, будто Хижняк приходился ей родственником.

– Герой, штаны с дырой, – пробормотал наездник. – Откуда взялся?

– От верблюда! Он в кабинете у Михалыча висит! Чемпион!

– И чего он здесь делает, чемпион этот?

– К Михалычу в гости приехал.

– К Михалычу? А чего Марина с ним?

– Да вам-то что? – рассердилась девушка.

– То! Рабочий день! Где ветеринар?! У меня лошадь больная! – закричал вдруг мужчина.

– Вы чего орете-то? Не запрягли! – взъярилась Тамара. – Сами-то чем заняты? Лясы точите. Лошадь у него капризничает. Любить их надо, товарищ Ребров, вот и не будут капризничать! Сами не работаете и мне работать мешаете!

Она скрылась в конюшне, хлопнув дверью. Ребров не среагировал на демарш. Он смотрел на беговую дорожку, на то, как скакуны почти вплотную несутся голопом, на то, как разметались на ветру волосы Марины, как улыбается она спутнику.

– Вона как. Мне, значит, от ворот поворот, а с первым встречным на прогулочку выехала. Ладно, Мариночка, – злобно пробормотал он и, круто развернувшись, направился к манежу.

Через час Егор снова сидел в кабинете Голуба. Его обычно бесстрастное лицо излучало такую радость, что старик то и дело покашливал, отводя в сторону выцветшие глаза и пряча довольную улыбку.

– Окно открою, а то жарко, – он распахнул створки окна, и легкий ветерок всколыхнул занавески, птичий щебет ворвался в комнату.

– Ну, еще чайку?

– Можно, – рассеянно кивнул Егор.