Ключ и меч. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой

Лишь один луч солнца проникал иногда в этот мрачный дом, и это были визиты сына Марии, Алессандро. Сам Монтальто оказывал ему особое внимание в знак своей любви. Он заставлял мальчика приходить из семинарии чаще, чем обычно, чтобы контролировать его развитие и наставлять его. Одаренный мальчик с красивыми, умными глазами был духовно развит не по годам, и его стремление к знаниям было огромным. Начальство хвалило его за усердие и работоспособность; даже строгий Монтальто уже предвидел для него многообещающее церковное будущее. В его руках Алессандро был как мягкий воск и почти по-девичьи податлив. С другой стороны, рыцарь Дамаскени, трудолюбивый фермер, полностью поглощенный возделыванием своего небольшого поместья, отдал свое сердце своему младшему, маленькому Микеле, в котором он видел продолжателя своего рода.

В возрасте двенадцати лет Алессандро получил настоящее одеяние священника. Это был великий момент для всей семьи. С тех пор он носил его с достоинством прелата и со скрупулезной чистотой; он смахивал каждую пылинку с черной ткани.

– Его путь должен быть легче, чем мой, – сказал однажды Монтальто его родителям. – Я тоже надел рясу священника, когда мне было двенадцать лет, но это была власяница святого Франциска, подвязанная веревкой, и сандалии на босых ногах. Бичеванием, конечно, – добавил он с улыбкой, – занимался мой строгий наставник фра Сальваторе, от которого я получил немало побоев. И мне не нужно было учиться поститься; я уже познал это дома, потому что мама посылала меня в школу только с куском хлеба; я ел его на краю колодца, из которого брал воду… И все же эта суровая школа была полезна; нехорошо делать детей изнеженными.

5. Уличный бой

Однако, горькая чаша испытаний, которую Бог предназначил для кардинала Монтальто и его семьи, еще не была испита до дна. Спустя всего полтора года после убийства Франческо Орсини встретил свою любовницу в Треви и с тех пор они жили как муж и жена, будь то в его дворце в Риме или в мрачном замке Браччано. А в апреле 1583 года, через два года после этого убийства, пришло известие о новом тайном браке. Итак, независимо от того, была ли Виттория любовницей Браччано или действительно его женой, они оба бросили вызов в лицо папе. И во дворце могущественного герцога Григорий не посмел бы арестовать ее во второй раз. Событие, произошедшее в то же самое время, показало всю степень его бессилия. И снова виновником этого был Орсини, племянник герцога.

Однажды апрельским днем кардинал Монтальто отправился в Ватикан как обычно пешком, в сопровождении только своего слуги Лоренцо. На обратном пути он прошел через цветочный рынок мимо Палаццо Орсини. Рынок был расцвечен всеми красками весны. На цветочных прилавках голубые незабудки переливались словно флорентийский шелк, непорочные белые лилии сияли на высоких стеблях как посохи ангелов, а между ними кроваво-красные розы и фиалки горели как венецианский бархат.

Внезапно Монтальто оказался окруженным вооруженными людьми. Это были папские сбирры, которые в следующее мгновение открыли огонь из своих ружей. Сразу же после этого недалеко от него раздались выстрелы, и над снопами огня и порохового дыма он увидел торсы всадников размахивающих мечами, яростно рубящих полицейских солдат. Кардинал отшатнулся от направленного на него удара и нетвердой походкой добрался до лавки ремесленника. Когда он попытался укрыться за дверью, она была поспешно заперта изнутри. Его слуга застрял позади него в толпе. Вдруг кардинал увидел, как один из всадников прорвался через цепь сбирров и яростно набросился на беззащитного Лоренцо. Несчастный вскрикнул, а затем его тело исчезло под копытами лошади. Снова раздались выстрелы, и Монтальто больше ничего не видел. Воздух был наполнен ружейным дымом, пылью, грохотом и звонкими ударами копыт. Сквозь суматоху мимо него промчалась испуганная лошадь. Она волочила за собой выпавшего из седла всадника, у которого одна нога застряла в стремени.

В ужасе и гневе одновременно, Монтальто стал колотить в дверь лавки.

– Во имя Бога и святых, откройте! – крикнул он.

Смотровое окошко над дверью приоткрылась, и оттуда выглянуло взволнованное женское лицо.

– Что там происходит? Кто вы?

– Я – кардинал Монтальто. Они закололи моего слугу.

За дверью на скрипучей лестнице раздались шаги, которые отдавались эхом в коридоре. Затем засов был неуверенно отодвинут, и в щели приоткрытой двери показалась голова женщины.

– Быстрее! – проговорил Монтальто, указывая на слугу, тело которого снова показалось под клубами пыли. Он дернулся еще несколько раз, а затем вытянулся во весь рост и застыл. Женщина бросила быстрый изучающий взгляд на красную шапку кардинала, затем, недолго думая, распахнула дверь и втащила его за рукав. Монтальто снова указал на мертвого человека. Но женщина быстро захлопнула дверь и поспешно задвинула засов.

– Ему уже ничем не поможешь, – сказала она.

Они успели вовремя. В дверь выстрелили, и в следующее мгновение борющиеся люди ударились в нее с такой силой, что рама треснула, а от стены отскочила известка.

– О Мадонна, помоги нам! – взывала женщина к маленькому образу Богоматери, который едва был виден в темном проходе при слабом свете масляной лампы. – Они ломятся в нашу дверь, чтобы грабить и убивать!

Суматоха немного улеглась, и выстрелы стали затихать, словно раскаты уходящей грозы. Женщина уже собиралась броситься вверх по лестнице, чтобы выглянуть в окно, когда раздались три быстрых стука в дверь.

– Открой, это Антонио, – позвал запыхавшийся мужской голос.

Женщина впустила своего мужа. Это был бледный человек с жесткими чертами лица, черная копна волос падала на лоб. При виде незнакомца он вздрогнул.

– Я – кардинал Монтальто, – пояснил тот. – Сумятица на улице заставила меня искать убежище здесь. Мой слуга лежит заколотый на улице. Помоги мне внести его; потом я пойду и пошлю за ним людей.

– Невозможно, Ваше Преосвященство, – ответил мужчина. – Весь квартал в смятении…

– Но что случилось? – спросил Монтальто.

Не отвечая, хозяин распахнул дверь в соседнее помещение и вбежал в свою мастерскую. Внутри стали видны блоки травертина и мрамора, полузаконченные капители колонн и парапеты балконов. Это была мастерская лучшего каменотеса, который выполнял заказы для Ватикана и для строительства собора Святого Петра. Он быстро засучил рукава, перетащил несколько блоков своими сильными, покрытыми волосами руками и привалил их к двери.

– Ну вот, – сказал он с удовлетворением, – теперь они не смогут так легко проникнуть внутрь. Вся округа баррикадируется.

Монтальто повторил свой вопрос.

– Что случилось, Преосвященство? – повторил каменщик. – То, что всегда случается в Риме. Сбирры поссорились с Орсини. У них был приказ арестовать одного из тех, кого укрывает очень могущественный синьор Раймондо Орсини, а это, как известно Вашему Преосвященству, дело не маленькое, клянусь святым Петром! Барджелло, должно быть, выбрал час, когда светлейшего не было дома. Я действительно видел, как сбирры уводили арестованного – редкий случай! Но Барджелло рассчитал неправильно, потому что в самый неподходящий момент приехал синьор Раймондо Орсини с несколькими молодыми баронами и их свитой. Он тут же начал кричать на Барджелло, как тот осмелился нарушить права его дома, и приказал ему немедленно отпустить бандита. Барджелло ответил, что действует по приказу свыше, и этого ему достаточно. Тут юнкер ударил его по лицу своим хлыстом; я сам видел это с порога. Тогда сбирры открыли огонь из своих ружей, и первый выстрел попал в синьора Раймондо Орсини! «Месть! – закричали его люди, – Месть!» Ваше Преосвященство сам был свидетелем всего остального… Теперь снова будут уличные бои, и один Бог знает, как долго. Никто не находится в безопасности и не может заниматься своими делами. Орсини соберут всех своих людей в городе и деревне и будут охотиться на сбирров как на дичь на улицах. Потом еще должны подойти бандиты извне; будет ужасный грабеж… Но здесь не место для пребывания Вашего Преосвященства; поднимитесь в гостиную, там мы обсудим, как обстоят дела.

Каменщик прошел вперед, поднялся по узкой, скрипучей лестнице и привел Монтальто в голую комнату, чьи окна без стекол были закрыты деревянными ставнями. В полумраке кардинал разглядел большую супружескую кровать с горой подушек и скудную деревянную утварь. Пара грязных, оборванных детей робко жалась в углу. Женщина хотела отослать их, но кардинал остановил ее со словами:

– Спаситель наш говорит: пустите детей малых ко Мне.

Тогда испуганные глаза женщины потеплели, она сказала детям несколько слов, и они постепенно успокоились.

Каменщик быстро подошел к окну и немного приоткрыл ставни:

– Вот, Ваше Преосвященство, взгляните, что происходит, – сказал он, и Монтальто выглянул через щель. Площадь была заполнена кричащей массой людей, которые беспорядочно метались взад и вперед между опрокинутыми цветочными стендами. Посреди всего этого по-прежнему раздавались выстрелы и вставали на дыбы лошади. Толпа то с воплями рассыпалась, то в следующее мгновение снова собиралась вместе. А над всем этим под жаркими лучами солнца кружились пыль и пороховой дым.

– Ваше Преосвященство не может оставаться здесь, – продолжал каменотес. – Дайте мне кольцо или что-нибудь, удостоверяющее вас, и я сбегаю к губернатору в Кастель Сант-Анджело и попрошу его прислать вам охрану. Ибо ни один человек, если он не из простого народа и не может остаться незаметным, не выйдет сегодня отсюда живым.

Каменщик прекрасно понимал, на какой опасный шаг он идет. Но он рассчитывал на вознаграждение, возможно, даже на защиту пурпуроносца. Этот день мог изменить его судьбу, ведь то, что в его жилище вошел кардинал, было удачей, не имеющей себе равных, а каждый римлянин знал из повседневного опыта, что счастливый случай значит в жизни все.

Монтальто подумал, что этот человек прав. В ситуации, когда его кардинальское одеяние ничего не значило, а невинный слуга был заколот, вернуться домой целым и невредимым сквозь возбужденную толпу было бы настоящим чудом. Он подавил вздох, достал из кармана бумагу, а каменщик принес из мастерской кусок свинца. Монтальто написал несколько строк, передал их ему и дал ему свой гербовый перстень для подтверждения подлинности. Будучи кардиналом, он имел свой герб, хотя был всего лишь сыном сельского арендатора.

Каменщик вместе со своей женой спустился вниз. Монтальто слышал, как он отодвинул каменные блоки от двери и отдал распоряжение запереть ее снова и никого не впускать. Затем он увидел, как каменщик исчез в толпе. Суматоха на площади, казалось, немного утихла. Дети начали играть в гостиной, катая куски мрамора по деревянному полу. Женщина снова поднялась наверх и пододвинула кардиналу деревянный стул; затем она подошла к другому окну, чтобы наблюдать за происходящим.

Монтальто набрался терпения и отвел взгляд от окна. Его переполнил жгучий стыд. Так вот во что превратился Рим при Григории! И снова Орсини стали причиной резни, и снова бандит из шайки Орсини убил человека из его дома. Может быть, хотя бы на этот раз виновные понесут заслуженное наказание? Конечно, нет! Этот папа не тронет и волоска на голове любого римского барона. Кардинал в гневе сжал кулаки и из-под его кустистых бровей в его глазах промелькнула вспышка ненависти. Григорий был очень хорошим юристом и до вступления в духовный сан был гордостью университета Болоньи! Его любимым занятием по-прежнему было проведение судебных заседаний и вынесение мудрых решений. Он хорошо разбирался в законах, мог мастерски нанизывать доказательства на логическую нить! Затем, удовлетворенный, он закрывал дело и оставлял все на самотек!

Монтальто вспомнил то время, когда он впервые имел дело с Григорием. Тогда между человеком логики и ярым фанатиком вспыхнула ненависть. Это произошло в Испании, незадолго до избрания Григория на папский престол. Монтальто сопровождал его, тогда еще легата Уго Буонкомпаньи, для проведения суда над архиепископом Толедо, которого судили как еретика. В этой поездке Буонкомпаньи унизил его без всякой причины, чтобы он в полной мере ощутил дистанцию между кардиналом-легатом и простым советником по теологии. Буонкомпаньи заставил его ехать позади него на муле среди носильщиков, как писца или слугу, в то время как сам он, тщеславный и надменный, скакал впереди на коне и заставлял его глотать пыль – его, советника Святого Пия, друга Лойолы и Филиппо Нери, столпа Контрреформации!

Стук во входную дверь вывел кардинала из задумчивости. Он выглянул в окно и увидел, что вдоль стен дома движется рота папских солдат, вооруженных пиками или ружьями. На площади толпа уже рассеивалась, начали подбирать мертвых и раненых, лежавших на пропитанном кровью ковре из растоптанных, разбросанных цветов.

Каменщик поднялся наверх с триумфальным выражением лица и вернул кардиналу кольцо.

– Ты смелый человек, Антонио, – сказал Монтальто, доставая из кошелька золотую монету. – Возьми это себе за твою службу. А если ты хочешь работать на меня, отправляйся на мою виллу на Эсквилине возле Санта-Мария дельи Анджели к моему мастеру-строителю Фонтане. Я поговорю с ним. Он обязательно найдет тебе дело.

Антонио засиял. Он хотел поцеловать подол пурпурной рясы Монтальто, но тот остановил каменщика и дал ему руку для поцелуя. Его жена опустилась на колени и попросила благословения. Кардинал благословил ее и повернулся к двери, но Антонио, казалось, хотел попросить о чем-то еще.

– Ты хочешь сказать что-то еще? – спросил Монтальто.

– Ваше Преосвященство, – нерешительно начал каменщик, – не обижайтесь, если я осмелюсь обратиться к вам с еще одной просьбой. Я ничего не хочу для себя….

– Для кого тогда?

– Мы все молимся: Господи, избавь нас от зла! Когда придет ваш час, а он, возможно, уже близок, вспомните этот день, и народ благословит вас. Я не смею больше ничего сказать.

– Пути Господни неисповедимы, – сказал Монтальто, сдерживая свои чувства.

Тело слуги было найдено на пороге дома, куда его оттащили с площади. Солдаты скрестили четыре пики, чтобы получилось что-то вроде носилок, и положили на них мертвеца, словно это было чем-то привычным для них. Потом они накинули на него плащ и подняли его. Голова Лоренцо сильно запрокинулась назад и качалась из стороны в сторону; кровь капала из зияющей раны на голове, нанесенной лошадиным копытом.

Половина подразделения отправилась в путь; Монтальто присоединился к ним. Остальные солдаты последовали за ними, неся тело слуги. Из некоторых окон на печальную процессию смотрели любопытные лица. Кардиналу пришлось возвращаться домой под из взглядами.

Повсюду двери домов были закрыты, а окна лавок заколочены досками. Время от времени процессия останавливалась и вынуждена была пробивать себе дорогу через толпу остриями пик. Но уличных боев больше не было. Только вдалеке время от времени слышались выстрелы и крики. Наконец они достигли Виа Папале, где Монтальто с тревогой ожидали его домочадцы.