Просто люблю. Сборник рассказов

Хотелось зажмуриться и заткнуть уши, но Светлана стояла замерев, точно парализованная.

– Ну что молчишь?

Он ожидал слёз, рыданий, уговоров, но жестокие слова вызвали лишь безмолвный шок. Оцепеневшая, с чуть приоткрытым ртом, в эту минуту Света и впрямь напоминала безжизненную куклу.

Скрипнули чемоданные молнии, донёсся звук уверенных удаляющихся шагов. Прощальная фраза от дверей хлестнула по лицу: «А знаешь, как женщина ты тоже полный ноль!» Лязгнул замок и – тишина…

На ватных ногах покинутая подошла туда, где только что сидел супруг, безвольно опустилась на край. Замерла, глядя на маленькую рубашечную пуговицу, что закатилась под стол, а потом медленно сползла на пол. Веки нестерпимо щипало то ли от солёной влаги, то ли от напряжения. Несчастная зажмурилась и, обхватив голову, словно защищаясь от удара, скрючилась на коврике. Мысли острыми стрелами вонзались в мозг. Не может быть! Этого просто не может быть! Её муж, её Кирилл бросил семью, ушёл к другой!

Света взвыла, как раненое животное, истекающее кровью. Запустила обе пятерни в волосы и кусала губы, не чувствуя боли. Это могло произойти с кем угодно, только не с ней! Нет! Нет! Нет! Голова яростно тряслась в попытке избавиться от ужасных ядовитых стрел.

В таком состоянии застала мать пятнадцатилетняя Карина, вернувшись с тренировки. Девочка не на шутку перепугалась и позвонила отцу. Не дождавшись ответа, набрала номер маминой сестры. Ксения примчалась быстро, но и вдвоём они не смогли привести рыдающую в чувство. Ту бил озноб, пальцы сводило судорогой. Пришлось звонить в «скорую».

На вызов приехала бригада: девушка-фельдшер с объёмной сумкой и низенький седоватый доктор с чёрными густыми усами. Слушая сбивчивый рассказ родственников, он не спеша провёл осмотр и дал распоряжение коллеге, которая ловко распаковала шприц и вскрыла ампулу. После процедуры «усач» примостился возле больной и начал задавать простые житейские вопросы. Кем она работает? Где находится салон? Много ли в нём клиентов? В каком классе учится вон та «юная особа», которая, по всей видимости, боится уколов? И наконец, что же такую красивую молодую даму так расстроило?

От лекарства и искренне сочувствующего голоса та притихла, мало-помалу успокоилась. Заикаясь и путаясь, выложила всё. Казалось, не только глаза, но и очки девушки в белом халате, на пальце которой красовалось новёхонькое обручальное кольцо, испуганно округлились.

– Вот оно как, – лекарь посопел в усы и, повернувшись к Карине, распорядился: – Завари-ка, малышка, чайку.

«Малышка» – под метр восемьдесят, с высоким шоколадно-коричневым «хвостом» на голове, ещё добавлявшем роста, – метнулась в кухню.

– Эх, барышни, миленькие вы мои, – спустя несколько минут врач по очереди оглядел присутствующих. Отметил про себя, что от сладкого горячего напитка щёки больной порозовели, а помощница со своей сумкой топчется у выхода, точно опасается заразиться. Усмехнулся. – Не надо уж так-то из-за нас переживать. Ни один мужик не стоит ваших слёз. А который стоит – не заставит плакать. Ушёл – ну и пусть идёт себе с богом! Скатертью дорога. Мужик с возу – бабе легче.

Четыре пары глаз уставились на пожилого медика, а тот уже беседовал с пациенткой:

– О себе подумай, красавица моя. Дочь у тебя вон какая ладная растёт. Да и ты своё счастье ещё найдёшь. Не зря говорят: мужики как трамваи – не успел один укатиться, а другой, глядишь, уже из-за поворота виднеется.

Веки больной начали слипаться. «Лучшее лечение стресса – природа. На ножки – сапожки, в руки – корзинку, и за грибами. Погуляешь по лесу, душа и успокоится. Так и запомни: природа – хороший лекарь» – это было последнее, что расслышала несчастная женщина, проваливаясь в сон.

Светлана очнулась от воспоминаний: «Вот отчего сестрица засылает меня в деревню…» – и тепло улыбнулась. Ксюша была моложе на два года, но почему-то считала своим долгом опекать старшую.

Они были совсем разные. Одна (Света) внешне удалась в отца – Виктора Романовича. Высокая, темноволосая, не худышка, но и не толстая. Не сказать, что красавица, но и далеко не дурнушка. От матери – Натальи Николаевны – ей достался мягкий покладистый характер.

Ксения же – миниатюрная блондинка с аккуратными локонами – мамина копия, напоминала немецкую фарфоровую куклу. К тому же обладала хрустальным голоском и подкупающей очаровательной улыбкой. Только упрямый нрав и потребность руководить унаследовала от покойного деда – бывшего преподавателя начальной военной подготовки. «Командирша» – так прозвали младшую в семье. Тройное материнство не отразилось на её фигуре. Видимо, женщина умудрялась командовать и собственным телом, потому что отменный аппетит был ей абсолютно не во вред.

Последний год она не спускала с сестры глаз. Истерик покинутая супруга больше не устраивала, даже не плакала, но и разговаривать на болезненную тему отказывалась. Хотя мысленно часто возвращалась в злополучный день.

Вот и сейчас, вместо того чтобы выполнять поручение и собирать чемодан, она привычно окунулась в прошлое. Лицо раскраснелось в считанные секунды. «Это несправедливо! – горячилась она, не замечая, что говорит вслух. – Это неправда! Нам всегда было хорошо вместе!»

Она помнила свою тяжёлую беременность. Сильный токсикоз почти до самых родов. Тогда Кирилл терпеливо сносил капризы, приносил с рынка продукты, готовил еду и уговаривал жену съесть чуть-чуть. Хоть чайную ложечку. Будущую мать то и дело отправляли в стационар, а верный муж каждый день навещал, утешал и вытирал ей слёзы. А потом, в отличие от остальных пап, с удовольствием гулял с коляской. И в сад дочь водил. На школьные собрания и Каринины соревнования по плаванию они зачастую ходили парой. Целоваться в лифте перестали, только когда там камеру поставили. Гостей принимали и отдыхали всегда весело. Развлекались за океаном как могли: на дискотеках тряслись до утра, дайвинг, парашюты – всё это было, было! И вдруг – рядом с ней он старик!

Поток мыслей оборвал звук хлопнувшей двери. Явилась «командирша», у которой были свои ключи. Год назад она добровольно приняла на себя ответственность за судьбу Светланы. Как ребенка, таскала по врачам, покупала лекарство, советовалась с психотерапевтом. Специалист подтверждал, что пациентке требуется моральная поддержка, но Ксюша понимала это по-своему и бесцеремонно совала нос в дела опекаемой.

– Такое ощущение, что старше ты, – отбивалась та от нравоучений.

– У меня чувство вины. Это я в своё время поторопила тебя выйти замуж за этого кобеля.

На деле всё обстояло не совсем так. В девичестве сёстры носили фамилию Ивановы. Обыкновенная русская фамилия, но младшей она причиняла немало страданий. Во всех сказках Иваны были дураками. Из школы она часто приходила в слезах. «Иван-дурак», «Иван-чай», «Иван-да-марья», «Ванька – дурак, курит табак…» – какими только прозвищами не награждали её мальчишки. Глупые стихи: «Ваня, Ваня – простота, купил лошадь без хвоста…» И песни: «Иван Иваныч Иванов с утра ходит без штанов…» – всё было про неё.

Маленькая Ксюша не знала, что это всего лишь простой способ привлечь внимание хорошенькой одноклассницы, и с детских лет мечтала избавиться от фамилии, отравлявшей жизнь. К тому же, как выяснилось, Ивановых на свете огромное количество, а это делало её обладательницу одной из многих.

В выпускном классе, а случилось это в девяностые, когда всё: мораль, нравственность, этика – было поставлено с ног на голову, девушка закрутила любовь со Станиславом Мещерским – симпатичным парнем из соседнего двора. Благозвучное имя, приятый тембр голоса – разве можно было устоять? К сожалению, на этом все достоинства молодого человека заканчивались. Он недавно вернулся из армии, но ни учиться, ни работать не хотел. С раннего утра был подшофе, а вечера просиживал на детской площадке с гитарой. По причине сумасшедшей любви Ксения чуть не завалила экзамены, в институт не попала и пока устроилась на почту.

С каждым днём роман набирал обороты, а «командирша» на глазах превращалась в послушную марионетку в руках возлюбленного. Мещерский не раз намекал, что готов связать судьбу с юной подругой, и та с замиранием сердца тренировалась расписываться по-новому. Обманывать близких она не стала, пригласила Стаса в дом и познакомила с семьёй. Представляя гостя, не удержалась, поделилась радостью: «Как только мне исполнится восемнадцать, мы поженимся!»

Мать с отцом перепугались не на шутку: дочь совсем ребёнок, образования нет, работа временная. Да и жених ещё тот – явился знакомиться с будущими родственниками, а от самого пахнет спиртным. Наведя справки, родители ужаснулись. Оказалось, избранник их девочки – потомственный алкоголик, к тому же ужасный лентяй.

Упрямая Ксения ничего не желала знать и в ответ на предостережения беззаботно отвечала:

– Ну и что, что пьёт? После свадьбы бросит.

– Где вы жить планируете?

– У него.

– Ты понимаешь, что это значит – жить среди пьяниц?

– Что с того? Пусть себе пьют. У нас будет отдельная комната.

Влюблённой не хотелось забивать голову бытовыми проблемами. Ещё чуть-чуть, и её будут называть Ксенией Мещерской. Она сможет целыми днями слушать это волнующее пение. «Мама с папой у меня, как ёжики из леса, – снисходительно хихикала она про себя. – Ведь не зря говорят, что любовь спасёт мир. Стас исправится, и мы заживём долго и счастливо».

Со стороны пара смотрелась странно – девушка ангельской внешности из хорошей семьи и развязный, нагловатый тип. Пожилой участковый Семён Семёныч, регулярно навещавший неблагополучную квартиру и хорошо знавший её обитателей, не раз предостерегал супругов Ивановых, но те лишь обречённо вздыхали. Что тут сказать? Дочь не пьёт, не курит, службу не прогуливает, ночует у себя и терпеливо дожидается совершеннолетия.

Приходя в проблемный дом, милиционер часто наблюдал одну и ту же сцену: подвыпивший Станислав с гитарой, развалившийся на кровати в пыльных ботинках, и чистенькая девчушка, примостившаяся рядом на переломанном стуле, смотревшая на своего «героя» с обожанием. «Нежная картина – ангел и скотина», – досадливо бормотал под нос участковый и, махнув рукой, уходил прочь. Гражданка Иванова режим не нарушала, а ответственность за любовь Уголовным кодексом не предусмотрена.

Чем активней родня и знакомые уговаривали Ксюшу бросить непутного приятеля, тем жарче разгоралось её чувство. Казалось, любимого все стремятся очернить и никто не желает понять и разглядеть его душу. В конце концов друзьям эта история надоела, они отступились – живи как знаешь! Родители заняли выжидательную позицию и неприятную тему не затрагивали.

Однажды Стас заявился к невесте поздно вечером, пьяный «в хлам», стал требовать на бутылку и угрожать расправой. Вмешался отец. Несмотря на разницу в возрасте, он легко взял горе-жениха за шиворот и спустил с лестницы. После этого демонстративно долго отмывался в ванной. Закончив процедуру, сквозь зубы выдавил: «Можешь продолжать встречаться с этим охламоном, но знай – ноги его больше здесь не будет. И ещё: денег на свадьбу мы не дадим».

Ночью Ксении не спалось. Она жалела парня, который выглядел беспомощно в крепких руках обидчика, и одновременно гордилась отцом. «Конечно, настоящий мужчина не позволит постороннему так себя вести», – размышляла она, ворочаясь с боку на бок. А ещё было по-детски смешно вспоминать перепуганное лицо Мещерского в соплях и слюнях.

Теперь о том, чтобы Ксюшин кавалер появился на пороге, не могло быть речи, и молодые всё чаще уединялись в отдельной комнате непутёвого жилища. Хотя комнатой это можно было назвать с трудом. Скорее чулан без окон, где едва помещались расшатанная софа без намека на постельное белье, древняя тумбочка и табурет «ручной» работы. Гостья упорно не замечала убогой обстановки. Хозяин же каждый вечер радушно приглашал будущую жену к себе. Правда, перед этим требовалось зайти в универсам за провизией. Покупки оплачивала Ксюша и воспринимала это как должное: откуда у Стаса деньги – он ведь не работает. По этой же причине платила за пиво и сигареты. «Ну что у меня за женщина! – громко хвастался тунеядец кассиру. – Всё купит, никогда не ругается!»

Ужинать садились на кухне. Девушка раскладывала угощение на одноразовые тарелки и старалась не прикасаться к засаленному столу, отмыть который было невозможно. К нему тут же сползались такие же засаленные поддатые родственники, по-хозяйски располагались рядом и присоединялись к трапезе. Они хватали еду грязными пальцами с обломанными ногтями, при этом делали замечания и давали советы.

– Ты, Ксюха, такое печенье не покупай, не надо, – еле выговаривала слова мать, – уж на что у меня зубы железные, а никак не могу его расчавкать, так и липнет.

– А вот колбаска хороша! – нахваливал беззубый глава семьи. – Прямо тает во рту!

– Я выбирал, – гордо заявлял сын, – у меня вкус что надо!

На самом деле в продуктах он не разбирался и ориентировался только на цены. Обычно выискивал что подороже, тыкал пальцем в витрину: «Возьми вот это!» – и не реагировал на озабоченное лицо подруги.

То и дело родня кавалера, жалуясь на плохое самочувствие, клянчила у почтальонши на пол-литра. «Мы отдадим, не беспокойся, – уверяли они, – вот бабка деньги получит, и сразу вернём».

Бабушкина пенсия зачастую была их единственным источником дохода. Эту самую пенсию они пропивали все вместе и долги отдавать забывали. Побаиваясь участкового, алкоголики периодически устраивались на работу в районный ЖЭК, но после первой же зарплаты уходили в запой. Благодаря Семёну Семёнычу их поначалу не выгоняли – предупреждали, воспитывали. Прогульщики лили слёзы, клялись, но обещаний хватало лишь до следующей получки. Увольнение Мещерских не огорчало, тем более что статью за тунеядство отменили.

Супруги Ивановы денег с дочери не спрашивали: какой у почтальона доход? Крохи. Пусть тратит трудовые копейки на себя. Но для себя у неё ничего не оставалось. Чтобы жених выглядел прилично, приходилось покупать ему одежду. Вот только вещи вскоре пропадали. Парень, честно глядя в глаза, каждый раз объяснял их исчезновение: украли, потерял, оставил.