Сказка со счастливым началом

– Да Анька твоя! – неизвестно почему разозлилась девочка. – Неблагодарная она… Ой, смотри, всё ещё стоит, не уходит…

Она подошла к окну. Тем временем к Соне уже выстроилась очередь с расчёсками и резинками, кто-то что-то спрашивал, но она ничего не слышала, отвечала невпопад.

– Давай я тебе помогу, – предложила Танечка и ухватила расчёску у Вики.

– Ты сегодня в первую?

– Да, я закончила. Сейчас домой пойду… А хочешь… Может, передать ему что-нибудь? – Таня кивнула в сторону окна. – Скажу, что ты просишь его уйти, что у тебя есть жених. Ты не думай, я в него не влюбилась. Просто приятно было, что… но ты же знаешь, у меня парень есть… Он весной возвращается.

Танечка ждала своего друга из армии и всем об этом рассказывала.

– Ну, давай, я всё сделаю, не бойся! – она так и рвалась помочь.

«Хорошо всё-таки, когда есть человек, который так искренне к тебе относится!» – подумала Соня. Да, она привыкла к одиночеству, но сейчас впервые почувствовала себя беспомощной. Настолько, что даже готова была поделиться с Танечкой своими бедами, рассказать всё: и про Женю, и про письмо… Однако что-то сдерживало её, какое-то последнее сомнение – уж больно не привыкла она никому доверяться.

Но Диме, и правда, пора объяснить, что ждать бесполезно, и нечего тут торчать. Самой разговаривать с ним нельзя – ни в коем случае.

– Пожалуй, я напишу… Я сейчас, ты за ребятами присмотри пока, ладно? – решилась Соня и бросилась в спальню.

Тут она увидала, что Вадик растерянно сидит на разобранной постели, когда все вокруг свои уже убрали. Она охнула про себя: и как это она упустила, забыла проверить?

– А ну-ка, хватит копаться – беги пить кефир! Я сама застелю, – строго сказала ему Соня.

Но Вадик не испугался – он знал, Софья Васильевна не выдаст. Она всегда делала это незаметно, чтобы не усекли другие дети – догадливые и наблюдательные. Вот если бы сейчас была Надежда Петровна – над ним бы уже потешалась вся группа.

Он убежал, а Соня, дождавшись, пока никого из детей не останется рядом, быстро свернула бельё и застелила кровать покрывалом. Похоже, у мальчика снова проблемы: в последний раз он описался, когда у матери случилось очередное обострение. Надо бы срочно отвести ребёнка к врачу – как бы не развился настоящий энурез. Но – некому.

Спрятав бельё, Соня схватила первый попавшийся листок, ручку и торопливо написала:

«Дима, ты продолжаешь меня изводить. Я благодарна тебе за письмо, но абсолютно ничего к тебе не испытываю».

Она порвала бумажку и выбросила в корзину. Врать ему она не могла, но как иначе его прогнать?

«Перестань меня донимать, – написала она снова. – Это не любовь, а эгоизм. Нельзя всё в мире подчинять своим фантазиям и желаниям. Говорить я с тобой не собираюсь, я тебе всё сказала, но ты не услышал. Если ты ещё раз появишься, я стану очень плохо о тебе думать. Всё у тебя скоро пройдёт, но только если ты сам перестанешь себя накручивать!»

Оказалось невероятно тяжело проявлять к нему чёрствость и сухость. Да ещё изображать из себя опытную матрону – она-то откуда знает, пройдёт или не пройдёт? Соне захотелось хоть чем-то смягчить это письмо, сказать напоследок хоть одно доброе слово. Она пыталась себя удержать, уговаривая, что доброта ему только повредит. И всё-таки приписала:

«Я тебя в детстве вспоминала и всегда желала добра. Желаю и сейчас. Всё у тебя ещё будет очень хорошо, вот увидишь».

Вот так – благодарно и равнодушно, без всякой мистики. Написать, что она знает его фамилию? Нет, это лишнее.

Почти довольная, Соня выбежала из спальни и протянула бумажку Танечке.

– Не волнуйся, я не буду читать! – наивно пообещала девочка, гордая оказанным доверием. – Ну, я побежала?

Она ушла, а Соня встала у окна, спрятавшись за тяжёлой шторой. Едва отдав записку, она тотчас же пожалела. Сейчас Дима прочтёт, поймёт, что его отшили навсегда, а потом разглядит, какая Танечка хорошенькая, и… «И – что? – строго остановила себя Соня. – Вот и пускай!» Но совладать с эмоциями оказалось сложнее – казалось, она душит себя своими же руками…

Тем временем Танечка выбежала из подъезда, остановилась, а потом нерешительно двинулась к Диме. Тот обернулся: в его позе угадывалось недоумение, сменившееся напряжённым ожиданием. Даже издали было заметно, как волнуется девушка. Она достала из кармана бумажку, он буквально выхватил, хотел развернуть, но передумал читать при свидетелях. Однако Танечка уходить не спешила. Тогда он что-то вежливо, но нетерпеливо сказал ей, и девушка медленно побрела к дороге.

Нервы у Сони были настолько напряжены, что она поняла – Танечка разочарована. Похоже, она всё ещё надеялась привлечь Димино внимание.

Но тот уже забыл про неё, прислонился к забору и стал читать. Потом резко обернулся и поднял голову вверх. Соня едва успела отшатнуться от окна, не понимая, что так поразило его в записке? Внезапно её осенило – она же выдала себя с потрохами! Что же она натворила? Ведь решила же делать вид, что никакой детской встречи не было! Ну, ничего… Не страшно… Она ведь не написала, что придаёт ей какое-либо значение.

К окну Соня больше не подходила. До вечера она занималась с детьми, стараясь ни о чём не думать. Прогулку она отменила, рискуя навлечь гнев начальства. К шести часам в группе осталось трое ребят, она переиграла с ними во все настольные игры, перечитала любимые книжки. Наконец, всех разобрали, не было только дедушки Вадика. Соня опомнилась – она же выключила звук на мобильном! Схватила аппарат – странно… ни одного звонка.

Ну, вот и хорошо, вот и всё, Дима, наконец, осознал… и она больше никогда его не увидит.

– Вадик, пойдём к дедуле, – бесцветным голосом произнесла Соня.

Помогла ему одеться, выключила везде свет, заперла дверь. Взяла мальчика за руку, и они вышли на улицу. Было темно, но Соня необъяснимым образом почувствовала – никого нет, пусто. Значит, и правда – всё. Она достала мобильник, набрала дедушке – тот не брал трубку. Может, заснул, с ним такое бывало… не ждать же до бесконечности? Маршрут один – не разминуться. Да и мама Вадика, наверное, дома. Но её телефон Соня не знала – последнее время женщина совсем не показывалась в детском саду.

Неожиданно повалил снег – первый настоящий снег, для их климата в это время года – большая редкость. Дом мальчика находился на той же стороне железной дороги, что и Сонин, только идти надо было не вправо, а влево, подальше. По пути им никто не встретился. У подъезда Соня подняла голову – свет в окне не горел. Они поднялись и долго звонили в дверь – тишина. Потом опять по мобильнику – бесполезно. Вадик уже приготовился плакать, но Соня принялась заговаривать ему зубы – мол, дедушка сейчас подойдёт, наверное, пошёл в магазин, а мы пока погуляем.

Снег шёл, не переставая, высветляя тёмный осенний двор. Огромные хлопья, не мокрые, а пушистые, падали прохожим на голову и плечи – хорошо, что у мальчика был капюшон. Сначала они с Вадиком радовались, ловили на ладони снежинки, рассматривали, у кого красивее. Через полчаса снегу намело столько, что они начали лепить снежки – детвора вокруг делала то же самое. Потом побегали, чтобы не замёрзнуть. В общем, гуляли ещё около часа, и под конец Соня уже не чувствовала пальцев ног. Вадик, правда, утверждал, что ему даже жарко, но она потащила его в магазин, чтобы их совсем не занесло. Там они купили шоколадку и немного погрелись. Вернулись к дому – окна по-прежнему тёмные. Неужели что-то случилось?

Соня решила вести мальчика к себе. Женя сегодня на дежурстве (она впервые за весь день вспомнила Женю), так что… И, не успела она сказать об этом Вадику, как из-за угла показался дедушка – без головного убора, весь белый от снега.

– Сонечка Васильевна! – закричал он ещё издали. – Вы меня, Бога ради, простите! Так получилось…

Она с облегченьем выдохнула, а Вадик радостно бросился к деду.

– Ох… у нас тут просто… Понимаете, доченьку снова на скорой… А телефон я дома впопыхах забыл. Пока электричку дождался, уже весь извёлся, позвонить не могу…

– Леонид Михайлович, если б я знала! – виновато покачала головой Соня. – Мы бы подольше посидели в группе или ко мне бы пошли, и вы бы не волновались. Я-то ведь думала – вот-вот… Ну, ничего, вы, главное, сейчас ему чайку горяченького налейте, с лимончиком, и сами попейте…

– Да, да, так и сделаю.

– А что с мамой? – добавила Соня тише.

– Не спрашивайте, милая, не спрашивайте, – вздохнул дедушка.

– Давайте тогда, я возьму Вадика к себе? Вы отдохнёте, завтра снова придётся ехать, наверное?

– Нет, нет, что вы! Я без Вадика вообще с тоски помру. Одна радость в жизни! Завтра никуда не поеду, сказали, лучше пока не надо… пусть успокоится.

– Ну, если что, вы сразу звоните, договорились?

– Спасибо, мой дорогой… Пойдём мы, ладно?

– Конечно…

Соня проводила их взглядом, когда они заходили в подъезд, зачем-то подождала, пока не зажёгся в окошке свет, и медленно поплелась домой.

Только сейчас она поняла, как мало её тянет в родную квартиру.

Кажется, заболел не Вадик, а она сама. Вернувшись, Соня почувствовала, что её знобит – неужели так сильно промёрзла? Она хлебнула чаю, сразу же постелила постель и легла, прихватив Бориса, хотя обычно берегла его – швы у него на боках стали совсем хилые, пару раз приходилось латать.

Проснулась она от телефонного звонка. Потянулась за трубкой – Женя.