Крики прошлого. Часть I

– Ты чего сюда притащился, придурок? Тебе жить надоело? А если бы тебя кто-нибудь заметил? – яростно набросился хозяин неприглядного помещения.

– Я…я не думаю, что меня кто-то видел, – неуверенно ответил потенциальный покупатель.

– Да о чем ты вообще думаешь? – в этот раз Филипп выглядел совсем иначе, нежели в прошлый. Волосы его были чистыми, уложенными и завязанными в хвостик. Одет он был в брюки и рубашку, туннеля в ухе не было. – Ладно, что тебе нужно? Зачем пришел?

– Я хотел бы спросить, нет ли у Вас, или может Вы знаете, где можно достать или к кому обратится…

– Да говори ты уже! – потребовал хозяин помещения.

– Мне нужно оружие, – пролепетал мальчишка.

– Что? Оружие? – рассмеявшись, удивился уличный торговец. – Какое еще на хрен оружие?! Я дурь толкаю, а не стволы!

– Но Егор сказал, что у Вас можно достать, что угодно, вот я и подумал…

– Егор сказал? Это он тебя отправил?

– Нет. Это я сам.

– Зачем тебе? Что ты уже там придумал?

– Да ничего, просто я живу один, и мне стало мерещиться, что за мной кто-то наблюдает. Да и так, мало ли кто может напасть.

– От хулиганов пойди и купи себе травмат – более, чем достаточно. А если мерещится, перекрестись. Больше толка будет. Дураку оружие, знаешь ли, что обезьяне…Ладно, пойдем поговорим.

Пройдя прямо по темному, ничем не освещенному коридору, молодые люди вошли в небольшую комнату со скромным обустройством. Хозяин жестом предложил гостю сеть на деревянный стул, а сам устроился на кровати.

– Это Ваш дом? – начал Виктор.

– Давай на «ты» уже, а то уж больно официально. Да, я здесь живу в течение некоторого времени, но это не важно. Давай, рассказывай мне подробно, что у тебя там произошло, и не вздумай мне врать, – хозяин комнаты говорил уверенно и даже угрожающе. Глаза его были в норме, значит, он трезв и адекватен.

– Да нечего рассказывать толком. Уже ведь сказал, что для безопасности… – не успел Виктор закончить, как собеседник его перебил.

– Даю тебе еще одну попытку быть честным. Если еще раз соврешь , я убью тебя на месте или вышвырну на улицу. Я еще не решил, что именно я с тобой сделаю, но будь готов к обоим вариантам. Я видел тебя в субботу вечером, когда ты уходил от его притона. Я видел, в каком ты был состоянии и догадываюсь, что они с тобой сделали. До меня доходили слухи, чем эти зажравшиеся малолетние ублюдки там занимаются. Что, решил завалить их всех? И своего дружка Егора?

– Я…я не понимаю… – начал неуверенно оправдываться Виктор, и уже было решил соврать снова, как плюнул на осторожность и стал говорить честно и более уверенно. – Да! Я собираюсь перестрелять их всех. Я не думаю, что ты в полной мере знаешь, что они со мной сделали, – для эффекта юноша снял куртку и запрокинул майку, дабы продемонстрировать кровавые следы от плетки. – Они сделали со мной ужасную вещь. А девушку, которая вступилась за меня, бил какой-то громила, после ее утащили не пойми куда, и я не знаю, что с ней теперь.

– Они изнасиловали тебя, – тихо и грустно сказал Филипп, и это не был вопрос.

Молча, склонив голову, Виктор не стал отвечать на это, а лишь тяжело вздохнул, а, немного погодя, продолжил:

– Я им ничего… никому ничего плохого не сделал. За что? За что?!Что я мог сделать этому садисту Егору!?Я не понимаю! – незаметно для Виктора из его глаз предательски стекла слезинка, и он резко отвернулся в сторону. – Да и зачем я тебе признался – тоже не знаю! Ты же обычный торчок, барыга и, может, сегодня же пойдешь и сдашь меня Егору, – не на шутку разошелся Виктор, говоря на повышенных тонах, но, поняв, что ляпнул лишнего, он стал говорить спокойней. – Но мне уже все равно. Тебе меня никак не понять! Я схожу с ума, а, может, уже сошел и, если не прикончу его, то прикончу себя. Мне нечего терять. Я мертв уже с субботы, – с отчаянной улыбкой мальчишка закончил свою речь.

Ни один мускул на лице Филиппа не дрогнул, и он спокойным тоном стал отвечать:

– Я тебя понимаю, – такое начало удивило Виктора. – Слышишь? Чайник закипел, я как раз собирался выпить кофе, ты будешь?

– Да, – не задумываясь, ответил Виктор.

Разлив напиток, Филипп продолжил:

– Я, на самом деле, не торчок. Нет, ну я пробовал что-то, но не употребляю уже давно.

– А твои глаза?

– Ах, да это линзы. Клиенты так больше доверяют, мол сам на этом дерьме сижу и никуда не соскочу. То, что я барыга – это верно, но ты не знаешь, от чего я им стал. Что ж, ты был честен со мной, и я отвечу тем же. Позволь мне рассказать тебе небольшую историю.

Я был самым обыкновенным ребенком, неплохо учился в школе и рос, как многие думали, в нормальной семье. Мать моя работала продавцом в ювелирном магазине, родной отец умер очень давно, я его не видел и не знал. Вместо него у меня был отчим, который являлся владельцем небольшой автомастерской. Еще была у меня одна странность что ли – я любил после школы бродить по городу. Ходить по улице: по паркам, скверам, стройкам и всяким закоулкам. Москва – большой город, и мне везде было интересно. И вот однажды зимним вечером так я забрел в один из закоулков. Уже было темно, и я шел в направлении дома, решив пройтись не по главной улице, а по обратной ее стороне.

По иронии судьбы это место оказалось там, где я сейчас стою и торгую. Тогда я увидел своего отчима. Он стоял с еще тремя мужчинами, и они дружно добивали ногами какого-то человека. Не успел я понять, что происходит, как отчим вытащил пистолет, надел на него глушитель и выстрелил бедолаге в голову. И вот только после всего этого меня заметили. Я стоял, как вкопанный, и не мог пошевелиться, когда один из приятелей Аркадия (так звали отчима) достал свой пистолет и приготовился в меня выстрелить. «Нет!» – прокричал отчим – «Это мой сын». Сперва я не придал этому значения, но позже до меня дошло, что он никогда не называл меня сыном. Ну это не важно. Он что-то им сказал, и все разошлись, но сперва они уложили тело в большой черный мешок и бросили его в угол за большим мусорным ящиком. Проходя мимо меня, они улыбались, как будто пришли в гости к нам на чай. Так они, видимо, проявляли вежливость, – кривая ухмылка появилась на лице Филиппа. – Я продолжал стоять на месте и не мог даже пошевелиться. Аркадий спокойным тоном сказал, что нам нужно выйти и серьезно поговорить. Мы приехали в его мастерскую, всех работников он отпустил, а на ворота повесил табличку «закрыто». «Послушай меня, Филипп», – начал, было, он говорить. – «О том, что ты видел, никто не должен узнать. Ты меня понимаешь?», – я кивнул. – «Хорошо. Особенно твоя мама. Ты уже взрослый парень, и я тебе все расскажу».

Хотя на тот момент мне было всего шестнадцать, он рассказал о том, что мастерская нужна ему для прикрытия, а на самом деле он крупный драгдиллер одного мафиозного синдиката, который получает наркотики напрямую из Афганистана транзитом через Узбекистан. Он стал хвастаться тем, что это настолько серьезный бизнес, что с ними сотрудничают даже американские военные, проходящие службу в Афганистане, а также наша местная на тот момент еще милиция всячески прикрывает их. И он предложил мне работу. Мол, я уже взрослый, и мне пора самому зарабатывать деньги себе на пиво и сигареты. Тогда я еще не курил и не пил, но это не важно. Думаю, он просто хотел себя так обезопасить, подписав меня на это дело. Я должен был стать сам заинтересованным в том, чтобы никто лишний никогда не узнал о его, а после наших, делишках. Я понимал, что если я откажусь, то меня может настигнуть судьба того несчастного, тело которого валялось за мусорным ящиком. Я согласился. Должен признаться, мне даже было интересно побыть крутым парнем в большом мафиозном семействе. Были люди, которым я отдавал товар без денег, по договоренности вышестоящих, но были и мелкие торчки, для которых я загибал цену втайне от отчима. Моя самооценка взлетела до небес, когда я стал зарабатывать в десять раз больше, чем мой учитель математики.

Виктор делал вид, что внимательно его слушает, хоть и не понимал, для чего он все это рассказывает. «Неужели он думает, что мне в моем положении есть дело до его жизни?», – недоумевал Виктор, но, тем не менее, терпеливо ждал, когда странный наркоторговец закончит свою историю, ведь он ему нужен, вернее, ему нужно оружие, которое тот сможет для него достать. По крайней мере, Виктор на это надеялся. Тем не менее, Филипп все продолжал свой рассказ:

–Я стал тратить, и это не могло остаться незамеченным. Семейные сцены с истерическими допросами матери и актерская игра Аркадия. Ведь он знал, откуда у меня деньги, но не мог ничего сказать. Видимо, он все-таки дорожил отношениями с моей мамой. После я стал баловаться легкими наркотиками, мне было уже мало легальных удовольствий, которые можно купить за деньги. Отчим быстро об это узнал и надавал мне подзатыльников. Но я его не боялся. Я стал наглеть и пользоваться положением. И вот однажды я решил попробовать настоящий сильный наркотик – героин. Попросил одного из своих тогдашних приятелей, чтобы он все сделал и для меня, так как я не имел опыта. Ты, наверно, думаешь: «Какого черта он все мне это рассказывает?». Ну ничего, осталось немного. Так вот, сидим мы в одном из притонов, Лева – так звали приятеля и постоянного клиента по совместительству – все подготовил для моего первого раза. После укола, я сразу почувствовал не ту обещанную легкость и эйфорию, а невыносимую тяжесть как внутри, так и снаружи. Стены и потолок давили на меня, и мне казалось, что вот-вот они меня раздавят. После у меня пошла пена со рта. Передозировка. Лева запаниковал и стал бегать вокруг меня, как ошпаренный. Странно, я не мог шевелиться, но я все видел и понимал. Как будто тело не мое и не поддается моей воле, но разум-то мой. И чувства все тоже мои. Этот придурок не нашел ничего лучше, чем позвонить другому диллеру. Тот же в свою очередь сообщил Аркадию. Не знаю сколько времени прошло, но довольно-таки вскоре прибыл Аркадий. Он приказал всем немедленно выйти из помещения и держать свой рот на замке, иначе они все будут трупами. Думаю, ему поверили, и через мгновение в комнате никого не осталось, за исключением меня и моего отчима, конечно. «Что ты наделал?!» – повторял он. «Что я скажу твоей матери? Но ничего. Я тебя проучу». Не знаю, догадывался ли он, что я его слышу и все понимаю в этот момент, но я так и продолжал лежать с пеной у рта, совершенно не шевелясь. Он расстегнул ремень, и я, было, подумал, что он на эмоциях решил меня им избить. Но потом он отстегнул и пуговицу на штанах… – Филипп замолчал. Помещение погрузилось в унылое молчание. Виктор «переваривал» то, что ему рассказали, а Филиппу же, видимо, было трудно дальше продолжать. Так они и сидели, уткнувшись в пол в течение двух минут, а после хозяин комнаты продолжил.

– Так что я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Хоть тогда я не мог двигаться, я все прекрасно понимал и чувствовал. В следующий раз не спеши кричать человеку, что он не может тебя понять, не зная его достаточно. А никто не может знать друг друга в достаточной мере. Мы и себя-то понять не можем – куда там до других. Но всем ведь так хочется думать, что они все знают, все понимают. Что поделать – такова уж наша природа. Не думаю, что Аркадий был в себе, когда совершал это со мной. Хоть он, как мне кажется, думал, что я ничего не пойму и не вспомню, когда приду в себя, все-таки он стал странно вести себя. Постоянно прятал глаза от меня. Совсем не спорил с моей мамой, а лишь просил прощения и со всем соглашался. Стал замкнутым. У него появились проблемы со своими боссами, что подлило масло в огонь его депрессии. Но меня это не успокаивало. Я ненавидел его всем сердцем и, так же, как и ты, желал ему смерти. Каждую ночь, когда он спал с моей матерью, я приходил к ним и смотрел на него. Несколько раз я приходил с ножом и был полон решимости перерезать ему глотку. Думаю, он это видел, но вида не подавал. И только любовь к маме меня останавливала каждый раз. Каждый день я просыпался с мыслью, что сегодня я его прикончу, но так же каждую ночь я засыпал с мыслями о матери. Она его любила, а я не мог ей рассказать обо всех секретах её возлюбленного. В итоге я перестал заниматься делами и стал готовиться к поступлению в университет. В конечном счете Аркадий пристрелил себя в своей мастерской, перед этим написав записку, в которой он слезно просил у всех прошения за его деяния и слабость. Ничего конкретного, конечно, он не написал. Милиция сразу записала в деле «суицид», и никаких разбирательств не было. Понимаешь, к чему я веду?

– Понимаю. А ты простил его в итоге, своего отчима?

– Я не стану отвечать на этот вопрос, да и нет смысла в том, простил я его или нет.

– Но ты же сказал, что отошел от дел? Почему ты снова вернулся? – поинтересовался Виктор. Пряча глаза, Филипп ответил.

– Это уже совсем другая история, и у меня нет ни желания, ни времени ее рассказывать.

Сообразив, что настаивать не стоит, Виктор вернулся к старой теме.

– Егор мне не отчим, не брат. Он мне никто, так что у меня все-таки другое.

– Дурак! Ты так ничего и не понял! Отец Егора – очень влиятельный и опасный человек. Ты подумал о своих близких? Что с ними будет, когда Борис Сергеевич узнает, что ты сделал с его единственным сыном? Или ты никого не любишь, кроме себя и своей гордости? – он был не прав. Виктор очень любил свою семью, но ввиду последних событий совсем о них не думал.

– Никто ничего не узнает. Я приду в субботу в его логово. Сделаю вид, что хочу попросить, чтобы никто не узнал о том, что было.

– Подумай хорошенько, парень! Я пережил этот кошмар – значит, и ты переживешь. Повторяю: отец Егора очень страшный человек и не надейся, что он ничего не узнает.

– Я уже все решил. Если ты не хочешь или не можешь мне помочь, то я найду того, кто сможет.

– Я не вправе тебя осуждать. Я знаю, что у тебя на душе и хотел поступить так же. Не знаю, быть может, это не любовь меня останавливала, а трусость? Ладно, я помогу тебе, – Филипп встал и нагнулся под кровать, пошурудив рукой, достал пистолет и протянул его удивленному Виктору.

– Этот пистолет мой отчим когда-то выиграл в карты у одного жирного майора, крышивавшего его. А после они напились за дружбу и уснули. В этот момент я и стащил его у них перед носом, – рассказывал Филипп с улыбкой. – На утро же они принялись искать его, но, так и не найдя, Аркадий подумал, что жирдяй просто решил не отдавать карточный долг. В итоге они разругались и, выходит, зря пили всю ночь. Дружба кончилась и остались лишь деловые отношения. Ты хотя бы умеешь пользоваться им?

– Честно говоря – нет.

– Это пистолет «Макарова». Самый простой и надежный пистолет, если использовать его в упор. В магазине 8 патронов. Больше у меня нет, и с этим помочь я не могу и не хочу. Видишь крючок? Это предохранитель, просто отводишь его в сторону, и можно стрелять. Держи, надеюсь, тебе не придется его использовать. Заклинаю тебя – одумайся!

Взяв и внимательно осмотрев оружие, довольный юноша спросил.