Привидения

Регина уходит в столовую.

Освальд (глядя ей вслед.) Ты обращала внимание на ее походку? Какая твердая и свободная поступь!

Фру Алвинг. Этому не бывать, Освальд!

Освальд. Это решено. Ты же видишь. Нечего и спорить. (Регина возвращается, держа в руке пустой бокал.) Садись, Регина.

Регина вопросительно смотрит на фру Алвинг.

Фру Алвинг. Садись. (Регина садится на стул у дверей в столовую, все продолжая держать в руках пустой бокал.) Освальд, что ты начал насчет жизнерадостности?

Освальд. Да, радость жизни, мама, – ее у нас здесь мало знают. Я что-то никогда не ощущаю ее здесь.

Фру Алвинг. И когда ты здесь, у меня?

Освальд. И когда я здесь, мама. Но ты этого не понимаешь.

Фру Алвинг. Нет, нет, мне кажется, почти понимаю… теперь.

Освальд. Радость жизни – и радость труда. Да, в сущности, это одно и то же. Но и ее здесь не знают.

Фру Алвинг. Пожалуй, ты прав, Освальд. Ну, говори, говори. Объяснись хорошенько.

Освальд. Да я только хотел сказать, что здесь участь людей смотреть на труд, как на проклятие и наказание за грехи, а на жизнь – как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться.

Фру Алвинг. Да, юдоль печали. Мы и стараемся всеми правдами-неправдами превратить ее в таковую.

Освальд. А там люди и знать ничего такого не хотят. Там никто больше не верит такого рода поучениям. Там радуются жизни. Жить, существовать – считается уже блаженством. Мама, ты заметила, что все мои картины написаны на эту тему? Все говорят о радости жизни. В них свет, солнце и праздничное настроение – и сияющие, счастливые человеческие лица. Вот почему мне и страшно оставаться здесь, у тебя.

Фру Алвинг. Страшно? Чего же ты боишься у меня?

Освальд. Боюсь, что все, что во мне есть, выродится здесь в безобразное.

Фру Алвинг (глядя на него в упор). Ты думаешь, это возможно?

Освальд. Я уверен в этом. Если повести здесь такую жизнь, как там, – это будет уже не та жизнь.

Фру Алвинг (слушавшая с напряженным вниманием, встает с широко раскрытыми, полными думы глазами и говорит). Так вот откуда все пошло. Теперь я поняла.

Освальд. Что ты поняла?

Фру Алвинг. Впервые поняла, уразумела. И могу говорить.

Освальд (встает). Мама, я тебя не понимаю.

Регина (тоже встав). Не уйти ли мне?

Фру Алвинг. Нет, оставайся. Теперь я могу говорить. Ты узнаешь теперь все, мой мальчик. И выберешь!.. Освальд, Регина…

Освальд. Тсс!.. Пастор!..

Сцена восьмая.

Пастор Мандерс (входит из передней). Ну вот, провели славный часок в задушевной беседе.

Освальд. И мы тоже.

Пастор Мандерс. Надо помочь Энгстрану устроить это убежище для моряков. Пусть Регина переедет к нему помогать.

Регина. Нет, благодарствуйте, господин пастор.

Пастор Мандерс (только что заметив ее). Что?.. Тут – и с бокалом в руках!

Регина (быстро ставя бокал на стол). Pardon!

Освальд. Регина уезжает со мной, господин пастор.

Пастор Мандерс. Уезжает? С вами?!

Освальд. Да, в качестве моей жены, если она потребует этого.

Пастор Мандерс. Но, боже милосердный!..

Регина. Я тут ни при чем, господин пастор.

Освальд. Или останется здесь, если я останусь.

Регина (невольно). Здесь?

Пастор Мандерс. Я просто столбенею, фру Алвинг!

Фру Алвинг. Не будет ни того, ни другого. Теперь я могу открыть всю правду.

Пастор Мандерс. Да не хотите же вы в самом деле!.. Нет, нет, нет!

Фру Алвинг. Да! Я могу и хочу. И никакие идеалы ль этого не рушатся.

Освальд. Мама, что такое вы скрываете от меня?

Регина (прислушиваясь). Сударыня! Слышите? Народ кричит! (Идет на веранду и смотрит в окно.)

Освальд (идя к окну налево). Что случилось? Откуда этот свет?

Регина (кричит). Приют горит!

Фру Алвинг (бросаясь к окну). Горит?!

Пастор Мандерс. Горит? Быть не может! Я только что оттуда.