Восстания. История идей и идеологов

Восстания. История идей и идеологов
Георгий Кулаков

Сегодня, во время, когда из повестки убирают само явление протеста – «зацензуривая» слова песен (!), убирая из новостных выпусках сюжеты о массовых акциях, снимая фильмы о том, что все бунтовщики и революционеры в истории России наивные дурачки, мы считаем важным рассказать, чем руководствовались лидеры протестной активности на разных этапах истории страны.

Восстания

История идей и идеологов

Георгий Кулаков

Редактор Сергей Стрикун

Дизайнер обложки Дарья Яковленко

© Георгий Кулаков, 2020

© Дарья Яковленко, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-1864-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Это второе историческое изложение после книги «ОТ РУССКОЙ ПРАВДЫ ДО НАШИХ ДНЕЙ» от автора Интернет-издания Acta. Георгия Кулакова.

Сегодня, во время, когда из повестки убирают само явление протеста – «зацензуривая» слова песен (!), убирая из новостных выпусков сюжеты о массовых акциях, снимая фильмы о том, что все бунтовщики и революционеры в истории России наивные дурачки, мы считаем важным рассказать, чем руководствовались лидеры протестной активности на разных этапах истории страны.

Нам кажется, что люди, которые могли возглавить протестные движения – главные патриоты нашей страны, бесстрашные люди. Процветание своей родины они поставили выше собственной жизни. Конечно, можно с опаской относится к некоторым взглядам, но, нам кажется, что стоит их обсудить.

Не стоит и сомневаться, протестные движения не возникают просто так, а бунтовщики не «за все хорошее, против всего плохого». В большинстве случаев, лидеры протеста – носители той или иной идеологии, тех или иных выверенных взглядов. Именно о взглядах мы и хотели бы поговорить.

Много места было отдано рассмотрению и оценке большевизма. Это не говорит о том, что автор и редакция «прожженные» коммунисты. Мы знаем, что СССР нанес нашему народу такую историческую рану, которую мы искупаем до сих пор, несмотря на прогрессивные взгляды основателей. Автор пытается переосмыслить идеологию, дать ей оценку. Если хотите это своеобразная попытка психотерапии.

Приглашаем вас с ней ознакомиться.

Крестьянские утопии: первые шаги к идеологии

Несколько вводных замечаний

Говоря о формировании идеологических воззрений борцов против эксплуатации в России (в том числе – и в предшествовавшем ему исторически Московском государстве), необходимо обратить свой взор на крестьянские войны XVII – XVIII веков.

Известный исследователь отечественной истории академик Л. В. Черепнин отмечал, что «крестьяне боролись не против феодализма, а против его представителей, не против феодального государства, а против тех, кто стоял во главе его. Конечно, боролись люди против людей, но одни составляли господствующий класс, другие – класс эксплуатируемый. Борьба шла за насущные интересы, но возможность удовлетворения этих интересов упиралась в существующие порядки. Конечно, крестьяне не понимали и не могли понять основ феодальной общественной системы, но их стихийный протест против созданных ею условий существования в конечном итоге был направлен против неё самой. И как бы ни персонифицировалось направление классовой борьбы, она была классовой, антифеодальной».

При относительном единстве подхода к оценке классового противоборства в то время историки дискутируют по поводу того, каким образом охарактеризовать воззрения участников крестьянских войн, в том числе – считать ли эти взгляды идеологией или же нет.

Идеология как она есть

Научная оценка идеологии заключается в том, что она, во-первых, является одной из форм общественного сознания, а во-вторых, – представляет собой комплекс идей, стремлений, требований, которые выражают коренные интересы определённых социальных групп (в том числе – классов). Поскольку каждый класс имеет свои, отличные от других, коренные интересы и их защищает, то можно с уверенностью заявить о том, что каждый класс защищает свои интересы. Здесь мы можем говорить о широком значении термина «идеология».

Исследователи, изучавшие идеологические взгляды и представления угнетённых классов и сословий в докапиталистических формациях, рассматривают эти взгляды и представления как отсталые и примитивные, а та идеология, которая была присуща трудящимся массам (включая крестьянство) в начале XX века, разительно отличается от той, что была им свойственна в XVII – XVIII веках. Но говорить об отсутствии какой-либо идеологии и в тот период едва ли правомерно. При всей «смутности» и даже утопичности воззрений средневекового крестьянства она едва ли может быть определена как некая «социальная психология».

Оперируя понятием «идеология» применительно к крестьянству эпохи средних веков, нужно исходить из принципа историзма. По мнению исследователя Е. В. Гутновой, сводить всю духовную жизнь крестьянства в средние века исключительно к социальной психологии неверно, поскольку современное содержание этого термина переносится автоматически на иную эпоху. Сегодняшняя оценка взглядов как стихийная исторически может быть неприменимой к тому времени, поскольку тогда эти воззрения могли восприниматься современниками как достаточно высокую – в сравнении с предшествующим периодом – ступень сознательности. Говоря об отрицании у средневекового крестьянства своей идеологии, некоторые современные нам историки таким образом пытаются доказать, что в феодальном обществе якобы отсутствовали классовые и идейные противоречия.

Замыслы и помыслы: зачатки крестьянской идеологии

Одна из имеющихся в исторической науке точек зрения предполагает, что в эпоху феодализма для крестьянства в России было характерно лишь наличие социальных чаяний и помыслов (т.е. социальной психологии, оцениваемой как некий «нижний этаж» общественного сознания). Такие исследователи полагают, что участники крестьянских войн оказывались способными только на интуитивное понимание необходимости бороться с феодалами, но свои убеждения, помыслы и чувства (в обобщенном виде – классовую психологию) не могли оформить их в какую-либо цельную антифеодальную идеологию, ибо она относится к «верхнему этажу» общественного сознания. Исходя из такого подхода, эти учёные утверждают, что для разработки идеологии мыслители должны обладать и соответствующим образованием, и специальными научными знаниями, и запасом свободного времени, а на основе таких умозаключений приходят к выводу о том, что собственно об идеологии крестьянства в России возможно говорить применительно к эпохе первой русской революции 1905 – 1907 годов. При этом как-то в стороне от мыслительного процесса современных нам аналитиков оказывается очень важное обстоятельство. Ведь интересы крестьянства выражали представители других сословно-классовых групп (к их числу относились, в частности, еретики XVI века типа Феодосия Косого, «идеолог русского купечества» конца XVII – начала XVIII века И. Т. Посошков, дворянский революционер А. Н. Радищев, революционеры-демократы и народники).

Идеология без идеологов?

Вопрос о том, как оценить практическую деятельность участников крестьянских войн в идеологической сфере, по-прежнему занимает ряд исследователей. Так, к примеру, Б. Г. Литвак и Р. В. Овчинников полагали, что у движения во главе с Е. И. Пугачёвым своих идеологов не было, а замыслы и помыслы восставших прослеживались в указах и манифестах (эти документы издавались Пугачёвым от имени «императора Петра III»). Ключевым стоит назвать обещание «всякой вольности» (оно в равной степени относилось к людям, являвшимся представителями разных сословий). Как бы то ни было, но в известном июльском (1774) манифесте Пугачёва говорилось о «полной ликвидации класса помещиков» и уничтожении личной зависимости крестьян. Собственно говоря, на захваченной восставшими территории эта линия и проводилась. Участники крестьянской войны ставили вопрос ни много ни мало о переходе крепостных крестьян в сословие государственных крестьян с правами и обязанностями казаков. Хотя такая программа по-своему утопична, но может быть всё же охарактеризована как некая программа борьбы и даже проявлением определённой идеологии.

Оценка крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачёва (1773 – 1775) неоднозначна. Она рассматривается как «одно из крупнейших антифеодальных выступлений народных масс России», наложившее отпечаток на последующий период истории. Но есть и такой подход, который оставляет восстание за пределами традиционно (по крайней мере, в советской историографии) понимаемого «освободительного движения». Последняя характеристика связана с тем, что участники крестьянской войны не ставили перед собой целью слом крепостнической системы, а вели борьбу «против дворянства и феодальной эксплуатации».

Идеологический «фронт» средневековья

Значимость вопроса о том, была или же отсутствовала идеология у крестьян-повстанцев, заключается в том, что ответ на него позволяет оценить историческую роль и прогрессивность крестьянских движений как таковых, а также понять, какое воздействие взгляды этих повстанцев оказали на формирование освободительных традиций в обществе (в первую очередь – среди крестьянства как самого многочисленного на тот момент, основного производящего и эксплуатируемого класса).

При этом важно понимать, что крестьянство явилось одним из источников возникновения и развития предпролетариата, а затем и пролетариата. А традиции революционной борьбы пролетариата имеют истоки в классовой борьбе крестьянства. В значительной мере можно говорить о том, что взгляды участников освободительного движения в России (особенно на начальном этапе) «взращены» на ранее сформировавшейся основе – в период крестьянских восстаний под руководством Болотникова и Разина, Булавина и Пугачёва.

Говоря об идеологии участников крестьянских войн, нужно понимать связь её с идеологией народной борьбы против феодальной эксплуатации как таковой. Последняя так или иначе проявлялась в период крестьянских и городских восстаний и на Руси (в XI – XV веках), и в Русском государстве (в XVI веке). Уже в тот период проявились особенности, которые оказались свойственными и проявлениям классового антагонизма в последующее время: характерными чертами являлись разрозненность, стихийность, антифеодальный характер выступлений, а также религиозная форма классового протеста против эксплуатации. Как бы не оценивалась эта идеология эксплуатируемого класса (её, и не без оснований, называют и незрелой, и утопичной, а идейные воззрения крестьянства – туманными), они являлись факторами классовой борьбы, протекавшей в то время в конкретных исторических и географических условиях. При этом восприятие такого фактора исключительно как «социальной психологии» принижает значение идеологического противостояния эксплуатируемых и эксплуататоров, рисует первых как пассивных и поддающихся влиянию вторых. Эксплуатируемые противопоставляли взглядам эксплуататоров свои собственные взгляды и требования.

Объективности ради нужно признать факты господства идеологии эксплуататорских классов в антагонистических обществах и использования обширного инструментария для воздействия на эксплуатируемых. Хотя идеология эксплуататоров, основанная на идеях провиденциализма (иначе говоря – богоустановленности системы эксплуатации большинства меньшинством), да и идеология эксплуатируемых, для которой характерен утопизм (в силу невозможности ни сориентировать приверженцев в направлении действий, ни обозначить перспективу борьбы) были ненаучными по характеру, для эксплуататоров всегда характерны попытки представить свои воззрения как идеологию всего общества. Но такое обстоятельство нужно соотнести с тем, что идеологические воззрения крестьян ярче всего прослеживались в требованиях участников восстаний.

Говоря об идеологическом противостоянии в средневековье, нужно учитывать многочисленность источников, в которых закреплена идеология эксплуататоров: это и Соборное уложение 1649 года, и царские указы, и публицистика того времени. Что касается идеологии эксплуатируемых, то она отразилась в других документах (их число несоизмеримо меньше, да сохранность – значительно хуже): это челобитные, отдельные литературные и исторические памятники, фольклор.

Идеологическое противостояние, складывавшееся в период народных восстаний, достигало пиковых значений для своего времени. Если целям пропаганды идеологии господствующего класса служили царские указы и грамоты, проповеди иерархов церкви, литературные произведения, то повстанцы распространяли так называемые «прелестные грамоты», в которых призывали население к восстанию.

В настоящее время лишь отчасти учёным удалось установить имена идеологов того времени. Хотя идеологии обеих противостоящих друг другу сил были ненаучными, но их представители достаточно чётко обозначали интересы противоборствующих сторон.

Степан Разин и его «прелестные грамоты»

В этих документах (представители правительственного лагеря называли их «воровскими письмами», поскольку термин «вор» в ту пору обозначал преступника вообще) сформулированы взгляды и требования людей, составлявших большинство населения тогдашней страны. По свидетельству историков, изучавших крестьянскую войну под предводительством Степана Разина, руководитель восстания призывал «изменников из Московского государства вывесть и черным людем дать свободу» («чёрными людьми» именовались все налогоплательщики, а дворянство и духовенство к их числу не относилось). В «прелестных грамотах» содержались призывы к расправам с «изменниками», «мирскими кровопивцами», что вполне отвечало взглядам угнетённых масс.

Противостояние сил в ходе крестьянской войны под предводительством Степана Разина происходило не только в форме боестолкновений сил восставших и правительства. Широко распространилась практика чтения прокламаций атаманами и агитаторами, им противостояли царские воеводы, священнослужители и специальные представители царской власти, которые склоняли народ к послушанию.

По-своему показательными являются инциденты, в ходе которых представители обеих противоборствующих сторон выявляли документацию классовых противников. Сподвижники Степана Разина на двух перевозах на реке Суре обыскивали проезжавших, дабы выявить почту, направляемую командующему царской армией, которая расправлялась с восставшими. Аналогичные действия предпринимали и каратели: обнаруженные документы повстанцев изымались и переправлялись в Москву в качестве доказательств антигосударственной деятельности участников восстания.

Хотя «прелестных грамот» сохранилось немного, но их содержание изложено во многих правительственных документах. Это позволило современным учёным утверждать, что «грамоты» распространялись весьма широко, и в них содержались призывы не только к борьбе, расправе с феодалами, приказными деятелями, богатыми торговцами, всеми стоявшими на стороне карателей, классовых врагов восставших (стрельцами, солдатами), но и к объединению сил восставших в борьбе с феодалами, к походам на Казань и на Москву. Отдельно нужно сказать, что в «прелестных грамотах» возможно найти сведения о том, что среди повстанцев находились царевич Алексей Алексеевич и бывший патриарх Никон. Это говорит о двояком характере прокламаций Степана Разина и его сподвижников: классовый подход в определении врагов всех эксплуатируемых сочетается в таких документах с царистскими умонастроениями восставших (в известной степени можно говорить, что попытки выставить своими сторонниками некоторых представителей господствующего класса преследовали чисто агитационные цели).

Показательно и другое: широкая идеологическая кампания сторонников Разина может быть оценена как проявление у восставших элементов сознательности, организованности и некоторой централизованности.

Крестьянская идеология феодальной России: попытка осмысления

При всей наивности и утопизме идеология крестьян того времени всё же являлась идеологией, поскольку отражала интересы и требования угнетённой части населения. Известно, что в охваченных движением районах крестьяне не только не работали на феодалов и не платили оброчных платежей и государственных налогов, но и изгоняли и даже убивали дворян, учиняли разгром их имений. Это побуждало представителей эксплуататорских классов покидать территории.

Изменения в идеологии крестьян в ходе войны под предводительством Кондратия Булавина

Во время этой крестьянской войны, протекавшей в начале XVIII века, идеологическая составляющая была тоже чрезвычайно важной. Можно с уверенностью говорить о той роли, которую играли антифеодальные и антикрепостнические лозунги. При этом по-своему показателен следующий факт. Часть восставших (во главе с Булавиным) поначалу придерживалась «царистских» взглядов, другие же участники крестьянской войны уже начали отказываться от надежд на милость Петра I. Такой поворот в самосознании случился и с Кондратием Булавиным, о чём свидетельствует запрет положительных отзывов о царев в стане восставших под страхом смерти.