Гость из бездны

– Прощайте на короткое время. Когда я опять приду, вы будете в еще лучшем состоянии, чем сейчас, и мы поговорим дольше.

Он улыбнулся (блеснула безукоризненная линия зубов), погладил руку больного и медленно направился к стене. Казалось, ему очень не хотелось уходить так скоро. И действительно, пройдя всего несколько шагов, он остановился, словно в нерешительности, и повернул обратно.

– У меня есть к вам один вопрос, – сказал он, явно волнуясь. – Очень важный для всех нас. Мне не хотелось бы откладывать его выяснение. Если память полностью вернулась к вам, то помните ли вы ваше имя?

“Ну конечно”, – хотелось ответить больному, но он мог только медленно закрыть глаза:

“Да”.

– Вы не можете мне его назвать, но я сам назову вам одно, наиболее вероятное. У нас есть предположение… оно, правда, почти достоверно, но все же… Вся планета ждет разрешения этой загадки, – он замолчал, точно собираясь с силами для вопроса, который хотел задать. Потом медленно, раздельно произнес: – Дмитрий Волгин ?

Глаза больного ответили:

“Да”.

3

Выздоровление шло все более быстро. Каждый день в Дмитрия Волгина происходили ощутимые перемены.

Он мог уже, правда, с усилиями и не совсем свободно, двигать руками и головой. Язык плохо ему повиновался, но слова звучали достаточно ясно, чтобы быть понятыми

Все еще приходилось лежать почти неподвижно. Физический отправлений организма не было, и Волгина ничем не кормили голода и жажды он не чувствовал.

Несколько раз ему делали вливание какой-то светлой жидкости, по-видимому питательного раствора, и он замечал, что крепнет и полнеет. Ухаживавшие за ним люди не ожидали теперь, пока Волгин заснет, а входили к нему во время бодрствования. Они производили над его телом разнообразные, совершенно непонятные, но кратковременные и безболезненные процедуры.

Большую же часть времени Волгин лежал один, предоставленный действию света, который медленно и постепенно переходил из одною тона в другой.

Первое время Волгин следил за этими красивыми переходами с любопытством, но потом привык и перестал обращать на них внимание.

Ему было очень скучно. Приходилось неподвижно лежать и думать. Больше ничего не оставалось делать. На его просьбу дать ему книгу последовал ответ, что это пока совершенно невозможно.

Все, что происходило с ним с момента, когда он очнулся от беспамятства, оставалось для него загадкой. Разговоры с первым чело веком, которого он увидел, были кратки и сравнительно редки.

Волгин уже знал, что имя незнакомца – Люций.

Это удивительное имя, вызывавшее в памяти Древний Рим поразило Волгина но потом оказалось, что и другие люди, которых он видел, носили не менее странные имена Одного из них звали Цезий, другого Ио[Note1 - Цезий – серебристо-белый мягкий металл, элемент i группы периодической системы; Ио – название спутника планеты Юпитер; Люций – название редкого металла.] . Но вместе с ними приходили двое молодых людей с обычными, хорошо известными Волгину именами – Сергей и Владилен.

На вопрос об их национальности Люций с улыбкой ответил что они вес русские, однако они говорили между собой на языке который Волгин понимал с большим трудом. В основе это был, безусловно, русский язык, но почтя половина слов была ему незнакома, он и улавливал в них отдельные созвучия из других, неизвестных ему языков.

Один только Люций говорил с ним на обычном русском языке, заметным акцентом, происхождение которого Волгин не мог уловить.

И он никак не мог поверить, что перед ним соотечественники. Внешний вид людей решительно говорил против этого. Так же, как Люций, все они совсем не походили на обычных людей двадцатого века. Их могучие фигуры, крупные головы, необычайно правильные черты лица, рост, движения – все было не таким, как у всех, кого приходилось видеть Волгину.

Он с недоумением спрашивал себя – откуда явились эти гиганты? Где они были до сих пор, если Волгин не только не встречался с ними, но и не слышал о них. Здесь таилась неразрешимая загадка, поскольку Люций явно уклонялся от каких бы то ни было объяснений. Создавалось впечатление, что он просто-напросто боится вопросов Волгина. Но чего ему было бояться?

За исключением Ио, все окружавшие Волгина люди были, по-видимому, молоды, но, когда Волгин спросил как-то, сколько им лет, Люций снова уклонился от прямого ответа, сказав только, что они не так молоды, как выглядят.

Ио был старик, еще крепкий и полный сил, но с совершенно седыми волосами и глубокими морщинами на лбу и щеках.. Ростом он был выше всех остальных, и Волгину было странно видеть голову человека, стоявшего у постели, на расстоянии двух метров от себя. Тем более, что сам Волгин лежал не на полу, а на “диване” высотой примерно в сорок—пятьдесят сантиметров.

По-видимому, Ио был известным врачом, потому что, когда он осматривал Волгина, Люций и все остальные с большим вниманием и глубоким уважением прислушивались к его словам.

Но главным врачом Волгина был не Ио, а Люций. Это стало вполне очевидно Волгину через несколько дней после первого знакомства.

Постепенно он начал привыкать к необычайному внешнему виду и своеобразной одежде загадочных людей, и их вид уже не вызывал в нем удивления и любопытства.

В их разговорах между собой и при обращениях к нему его неприятно удивляло, что они никогда не употребляли слова “товарищ”, называя друг друга по именам, а его самого Дмитрием.

Один раз Волгин спросил Люция, как его фамилия, но тот как будто растерялся и ничего не ответил.

Отсутствие в их лексиконе слова “товарищ” обеспокоило Волгина, и он прямо спросил Люция, почему они не употребляют этого обращения, если они русские.

Вопрос явно застал Люция врасплох, потому что он задумался прежде чем ответить.

– Мы все, – сказал он наконец, – близкие друзья и поэтому называем друг друга по имени. Вас мы тоже любим, как родного нам человека.

Объяснение было правдоподобно, но Волгин видел, что его обманывают, по какой-то непонятной причине не желая сказать ему правду. За всем этим что-то скрывалось. Если он еще мог поверить что Люций и его молодые товарищи называют друг друга по именам из дружеских чувств, то по отношению к старому Ио это было странно. Тем более, что они все обращались друг к другу на “вы”

Из вежливости Волгин сделал вид, что поверил, и только спроси л в какой стране они находятся. Люций сразу ответил, что в Советском Союзе, но Волгин заметил, как находившийся в это время в павильоне Владилен с любопытством оглянулся, услышав этот ответ.

Все это было достаточно странно, чтобы возбудить тревогу.

Вскоре произошел еще более странный разговор.

– Значит, меня вывезли из Парижа? – спросил Волгин, когда Люций как-то пришел к нему один. – Неужели я так долго находился в бессознательном состоянии, что даже не заметил переезда?

Он видел, что Люций в явном замешательстве.

– Вы очень долго не приходили в сознание, несмотря на вес принятые меры, – ответил он.

– Где теперь находится мой друг и сослуживец Михаил Петрович Северский? – спросил Волгин.

– Михаил…

– Петрович, – докончил Волгин. – Северский. Работник Министерства иностранных дел СССР, первый секретарь нашего посольства во Франции.

– Его здесь нет, – ответил Люций.

Он внезапно заторопился и сказал, что необходимо возобновить излучение. Процесс нельзя останавливать на слишком долгое время.

– Мы после закончим этот разговор, – он улыбнулся, но в его глазах Волгин заметил смущение и растерянность. – Постарайтесь заснуть.

– Хорошо, – ответил Волгин.

Оставшись один, он глубоко задумался. Ответы Люция, его явное замешательство, поспешность, с которой он прекратил разговор, свидетельствовали, что вопросы Волгина были для него неожиданными и он не знал, как следует отвечать на них. Люций, видно, понятия не имел, кто такой Северский, и это было наиболее странно. Не мог же Михаил не интересоваться здоровьем Волгина. Нет, он должен был запрашивать врачей, и Люций не мог не знать его имени. Однако… Чем объяснить возникавшие одна за другой странности?..

В последующие дни Волгин не задавал никаких вопросов. В глазах Люция он видел напряженное ожидание и даже явный трах. Волгину не хотелось причинять неприятности своему врачу которого он почти полюбил за заботу и ясно выражаемую любовь к нему.

Он решил, и это решение было самым разумным, что все загадки должны рано или поздно разъясниться.