Одна

– Ты что, боишься раскрыться?! У тебя всегда получалось тратить много денег на баб, кататься на шикарных машинах и так далее. Я молчу про дорогущие вредные привычки. Ты забыл, сколько ты тратил денег в Питере на…? Не важно! Или ты предпочитаешь рассуждать об этом сидя не на Рублевке, а где-то в жопе мира?

– Я не рассуждаю о деньгах, как о какой-то дряни. Я просто говорю тебе о том, что я шел к этому много лет, но я не кайфую.

– А от чего ты кайфуешь?! Чего же тебе не хватает? Хорошей бабы?

– Вроде у меня есть, но уже не уверен…

– Слово “вроде” раньше не звучало из твоих уст! К Надин ты бы не смог применить такое слово. А всех остальных, о которых я слышал, и не вспомню. Ирэн, Кира, Лида, Лия кажется из последних.

– Много ты об этом знаешь!

– Кое-что знаю. Я всего лишь констатирую факты. Разве это тебя оскорбляет? Хотя, да! Надин мне симпатична. Наверное тем, что смогла приручить тебя!

– Я давно уже грею в руках бокал. Я знаю, что коньяк любит тепло. Его ноты вкуса раскрываются ярче и сильнее, выпуская абсолютно все оттенки изысканного букета. Но! – с ожесточенной улыбкой требовал я. – Но, может, ты скажешь наконец, за что мы пьем?!

– Красиво сказал. Но из меня хреновый оратор. Лучше ты!

– Мне кажется, не только оратор. Говорят, что и юрист ты очень хреновый. А теперь еще и в мои решил метить. Ты что, думаешь, я доверю тебе свои дела?!

– Почему хреновый? Откуда такая информация?!

– Смотри-ка, как ты заволновался!

– Так что за информация? Думаешь, я бы зарабатывал, если бы был плохим специалистом?

– Причем тут твой бизнес и твое юридическое образование. Просто у тебя мало практики.

– Ты не прав, Рустем. Ты даже не представляешь, сколько приходится анализировать, с точки зрения юриста, работу по бизнесу. Только и решаю. Ни на кого нельзя положиться. Если бы не мой юрфак, давно бы по миру побирался.

– Снова придется тебе верить!

Мы снова рассмеялись синхронно. И выпили за это.

Я встал с кресла и подошел к камину. Я не пытался прятать свои эмоции или отвлечься на огонь, который вот-вот озарит темный холл, но тепла явно не хватало. По коже прокатился мороз. Я почувствовал, что объят жгучим ознобом. Это щекотало мою душу. Центр вселенной сосредотачивался на одной только мысли, в которой была Надин и мои неостывшие чувства. А потом я ощутил, что объят пламенем. Оно сжигало все больные мосты между нами. В этом запахе гари был только пряный аромат с нотами позабытого мною какао и ностальгического любовного дурмана.

Я раздувал огонь в камине, рассыпая фейерверк из искр по поленьям. Цветок пламени все сильнее распускал свои лепестки, время от времени выбрасывая длинные красные ленты. Каждый молчал о своем. Я, погруженный в прошлое с бывшей девушкой, и Вася, смотрящий мне в спину, а также огонь, который ловил наши взгляды и смеялся в ответ завораживающей игрой света. Он обжигал это молчание, заплетая пламя в тугие красочные жгуты. Поленья трещали и периодически выли какую-то свою трагическую песню.

– Красивые картины, – оглядывая стены произнес Вася. – Я обратил внимание почти сразу. Твоих рук?

– Моих. Как ты догадался?

– В моей жизни было много вещей, которые я не мог уложить в своей голове и понять. В том числе и это, – и он развел руками. – Ка-ак?! Откуда у тебя это?!

– Что ты имеешь в виду?

– Красиво рисуешь. От природы какой-то талант. Любишь цветы…

– Хы. Я не ходил в художественную школу, но в нашем доме часто бывал художник. Что-то нам преподавал. Как видишь, это переросло в некий особый экспромт. Но я наверняка не выдержу профессиональную критику написания картин… Много тонкостей. Но это от души идет.

– От души?!

– S?, s?[9 - да, да (с испанского)]. Именно!

Вася показно засмеялся. Да так, что алкоголь в бокале задрожал, пустив по поверхности низкочастотные волны. Он манерно сорвал с себя еще недавно просто развязанный на шее галстук и небрежно бросил его на столик. Но шелковая удавка не задержалась на нем, скатившись бирюзовой медленной лентой вниз.

– Ну что ж! S?, s?. От души, так от души! Давай за твою новую жизнь!

– Жизнь у меня все та же. Но мне все равно уже, кажется, за что пить. Я достаточно пьян.

– Ты мне так и не ответил про наследство!

– Да что вы пристали ко мне с этим наследством?! – еще больше злился я.

– Вы?! Кто это вы, perdоn?

– Да все! Все вы!

– Успокойся! – он тронул меня за плечо излишне жеманно.

– Ты, правда, достал меня со своим наследством! И со своим гомосексуализмом!

– Ты что, гомофобом стал, как и твой папаша?! Это что, тоже передается воздушно-капельным путем от отца к сыну? Это так бесит?!

– Меня не бесит, что ты любишь мужиков! Меня бесит, что ты всю свою жизнь прячешься от этого, а потом, как ни в чем не бывало, начинаешь по теме или без всовывать свои гейские замашки или обижаться на мои подколы, словно неуместные!!! А деньги… Ты прав, это первичный половой признак мужчины! Но когда ты – не мужчина, тебе и деньги не помогут!!! Ты что решил?! Решил, что, заработав много денег, ты станешь лучше?! Что ты состоишься как мужчина, если ты станешь одеваться в дорогом магазине и ездить на этой хреновой тачке за более чем тридцать лямов?! Ты считаешь, что и ростом вытянешься и омолодишься?! Ты считаешь, что станешь привлекательнее для кого-то в целом или кого-то конкретного?! Быть геем, но остаться в итоге конченным пидором по жизни – видимо, будущая твоя участь!!!

Но тот, на кого была направлена моя пламенная речь, не сразу отреагировал. Он даже не изменил позу, в которой релаксировал с бокалом алкоголя, как будто благословлял меня наносить ему оскорбления столько, сколько я считаю нужным. Изменение коснулось только его лица – на нем нарисовалась ожесточенная улыбка, но без укора. Хотя меня это пугало. Ведь раньше он точно бы сорвался с места и закричал, что не намерен терпеть оскорбления.

Только после того, как я закончил минутный язвительный монолог, он аккуратно поставил бокал на журнальный столик и изменил позу, опустив взгляд в пол. Но не из-за слабости характера и не потому, что ощущал себя сильно провинившимся, как мальчишка, еще недавно руганный строгой матерью, а потому, что обидные слова попали в самую точку.

– Ты прав, Рустем. Во многом прав, – наконец он вступил со мной в диалог. – Я, скорее всего, сильно испорчен деньгами. Для меня – это способ самоутвердиться. Пусть так! Пусть роль денег в моей жизни огромна, я был ранее готов и готов сейчас почти на все ради этого удовольствия! Но вот в одном ты точно не прав! Ты ничего не знаешь о моей личной жизни! И не имеешь права говорить об этом! И ты можешь ухмыляться сколько тебе будет угодно! Ты можешь считать меня тем, кем посчитаешь правильным! У тебя было много возможностей сформировать обо мне устойчивое определение! С самого раннего детства! Ведь так?! И отец твой помогал в этом.

– Ты все время тыкаешь мне отцом. Ты можешь поговорить со мной без того, чтобы приплетать его? Его больше нет! И не стоит говорить о нем!!!

– Мне все равно, – потеряв горячность в голосе, заявил Вася с не присущей ему откровенностью. – Для меня его не существовало и при его жизни. С некоторых пор. И ты ничего и про это не знаешь. И знать не можешь!

– О чем ты?!

– Ты не можешь знать, как он за твоей спиной проводил многоминутные лекции… Например, со мной! С твоим близким другом, который, по его сильному желанию, был обязан резко затянуть все пояса дружбы с тобой. Или, например, с твоими девушками… Но ты же ничего не видишь. Конечно, удобно из себя делать вид удрученного смертью отца наследника и скорбить о своей тяжелой доле! Обвинять всех вокруг, что тебе лезут в душу с расспросами. Но открой глаза! Тебе деньги достаются по самому факту наследования сына, а не потому, что ты вкалываешь. И поверь мне, я не желаю тебя этим колоть и упрекать! Я рад, что ты всегда имел возможность развлекаться и пополнять списки vip-клиентов во всех борделях крупных городов… Извини, но даже другу! Даже тебе! Я не могу позволить рассуждать о моей гейской доле! Мне тупо некогда себе сочувствовать. А все, что я заработал, – это… Личная! Моя! Заслуга! Моя! И то, что я имею, – это следствие подтверждения моих заслуг! Моей работы! Я не выиграл в лотерею! Я работал!!! – в голосе прозвучали угрожающие ноты. – Я просто определил в своей жизни деньгам четкую роль и понимаю, что они значат для меня! У меня нет терзаний, как у тебя, что мне с ними делать и как? Я-я-я, если и про-одал ду-ушу за деньги дьяволу-у, то хоть признаю это! А не строю из себя грешника, который однажды заблудился!

– Это ты обо мне?!

– Ты сам знаешь лучше меня! О тебе это или об абстрактных людях, которые сами не знают что хотят! Тем более на тебя деньги всегда падали сверху! Ты не ценишь того, что имеешь! Не потому, что тебе это не нужно! Просто ты не считаешь, что заслужил это! Ты не считаешь, что достоин быть богатым… Потому… Потому… Потому что всю жизнь слышишь в спину, что ты никто, что ты не родной сын, а какой-то приемыш! Ну да! Ведь богатые становятся бедными с точки зрения социальной паранойи. Ведь так? Бедность души прямо пропорциональна количеству денег. И ухмыляешься ты не потому… что я говорю бред! Ты согласен со мной на все сто процентов! Только признать, что не ты один видишь эту правду жизни, ты не в состоянии. Тебе себя жаль?! И мне жаль, что тебе себя жаль! А вот рассуждать, оскорбляя меня, что я – не мужчина, думаю, тебе не стоит.

– Ты повторяешь это как мантру? Каждый день перед зеркалом? Чтобы поверить?!

– Знаешь… – он резко успокоился, сбавил тон. – Ведь не сами деньги – зло. Демоны, которые сидят в каждом человеке, так и ждут этих соблазнов. Когда ты ошибешься, когда споткнешься. В твоем случае – обретешь наследство. Разбудить своих демонов и не знать, как их усмирить – вот в чем сложность! Они лезут наружу. Ты не можешь их контролировать, – он сделал глубокий вздох. – Мы в чем-то похожи! Только мои демоны просыпаются, не когда я думаю о деньгах или трачу их. Мои демоны душат меня, когда я думаю о тебе или подобных тебе мужчинах, которых любят и женщины, и такие как я, мужчины. И ты можешь снова ухмыльнуться или поржать, сказать то, что я – стареющий гей! И даже пусть пидр! Но мне все равно! Выразить тебе симпатию была лишь попытка присмирить моих демонов. Только и всего. А вот ты! Ты своих демонов чем собираешься приструнить? Ты думал об этом?! Или так и будешь купаться в деньгах, а потом ненавидеть себя за это?!

– Ты думаешь, что я ненавижу себя за это?