Забудь о прошлом

– Любое стабильное общество подвержено опасности стагнации, главное – вовремя уловить эти тенденции и…

– И что? Дестабилизировать его?

– Почему бы и нет? Если нестабильное общество видит выход в стабилизации, то стабильное… Конечно, сознательно ни одно стабильное общество к дестабилизации не стремится, но, возможно, подсознательно… И поскольку внутреннего толчка к этому ждать не приходится, надежда только на внешний импульс.

– Какой еще импульс? Чем дольше развивается общество, тем большей стабильности оно достигает. Обращаться к опыту опережающей цивилизации можно только в поисках дальнейшей стабилизации.

– Это еще бабушка надвое сказала. Смотря какое общество… Ладно, это все теории, давай перейдем к практике.

– Какая ж это теория, если именно поэтому нам дали в начальники контактолога, и теперь…

– Теперь надо решить, что делать.

– А что мы можем сделать? Не свергнуть же его в самом деле?

– Бунт на корабле? Нет, Дан. До подобного экстремизма я еще не дорос. Но, согласись, надо как-то привести их в чувство. Неужели тебе по вкусу вчерашняя идиотская, дилетантская прогулка? А то, что они сейчас выделывают, тебе нравится?

– Нет, но…

– Дело даже не в Дэвиде, он не дурак и вполне поддается убеждению. Но вот тот фрукт…

– Фрукт или овощ? – рассмеялся Дан.

– Смейся, смейся. Ты его еще не раскусил. Это честолюбец и карьерист, и ради славы и карьеры он пойдет на любой риск и пожертвует, чем угодно.

– Даже жизнью.

– Все может быть. И не только своей. Но речь не об этом. Как бы он не пренебрег во имя собственных интересов интересами Земли. Человечества.

– Это вряд ли. Он так гордится своей принадлежностью к человечеству, что… – Дан запнулся.

– Что оскорбил человека в тысячу раз лучше него. Не стесняйся в выражениях. Но это ведь не показатель, Дан, как раз наоборот.

– Ну и что ты предлагаешь?

Патрик почесал затылок. Тут видеофон Дана пискнул, Дан машинально вытащил его и тронул сенсор. Дэвид – это был он – поинтересовался для порядка, нет ли чего нового, и, когда Дан покачал головой, сказал:

– Посовещаемся? Тут есть предложение.

– Какое? – настороженно поинтересовался Патрик.

– Войти.

– Как? Ах войти! Ну! Просто, как все гениальное! – Патрик насмешливо улыбнулся. – И кому принадлежит сия блистательная идея? Тебе?

– Ты против?

– Против.

– И ты, Дан?

Дан кивнул, без лишних, впрочем, эмоций.

Дэвид помолчал, потом предложил:

– Обоснуйте вашу точку зрения.

– Сначала ты обоснуй…

Патрика прервал дрожащий от возбуждения голос:

– Внимание! Следите за экранами!

– Артур, стой! – заорал первым догадавшийся Дэвид. – Стой, Артур!

Но тот не ответил, видимо, был уже у двери? Да. Вот он толкнул дверь рукой… Дан и Патрик застыли, всматриваясь в экранчик. Дверь не поддалась, Артур толкнул ее еще раз, потом отступил на шаг, мелькнула его рука, в которой было что-то зажато…

– У него «ключ», – буркнул сердито Патрик.

«Ключ»? Откуда? Кто из разведчиков мог расстаться со своим «ключом»? А что, если?.. Дан хлопнул себя по карману – нет, тяжелый кубик прощупывался сквозь нетолстую ткань… Наверно, с Земли привез, там достал? Но откроет ли их «ключ» эту дверь? Наверно, откроет, ни замков, ни замочных скважин не видно, запоры, должно быть, электромагнитные, термические, еще что-то в этом роде, если так, «ключ» мигом подберет нужную волну… Так и есть, дверь дрогнула и стала открываться. Забыв обо всем остальном, Дан поспешно переключил прибор на сигнал с камеры Артура и впился глазами в экран.

Темнота. Какой-то проблеск. Костер?! Нет, скорее, нечто вроде вечного огня. Величина экрана сама по себе не позволяла различить детали, а тут еще и темнота… Невозможно даже прикинуть размеры помещения, разве что судить по огню, по примерному расстоянию до него… Учитывая форму здания, расположение дверей, можно предположить, что весь нижний этаж представляет собой большой зал, в центре которого пылает этот странный огонь… Огонь горел не на уровне пола, а висел в воздухе, над головами, выглядел он довольно необычно – множество извивающихся мерцающих струй, похоже на клубок змей, беспрестанная игра, к тому же он длинный, возносится вверх, вверх, должно быть, нижний этаж непомерно высок…

Все эти прикидки длились лишь миг – тот самый, в течение которого Артур переступил порог и остановился. Потом внезапный визг, крики, Артур наконец сообразил переключиться на инфракрасное видение, и темнота в зале распалась на… Люди, множество людей! Замелькали качающиеся тени, темные фигуры кинулись в разные стороны, сталкиваясь друг с другом. Паника, хаос!.. Впрочем, нет. Движение, выглядевшее хаотичным, на деле оказалось осмысленным, просто смысл его трудно было уловить сразу, но прошла минута, вторая, и зал опустел. Не имевший опыта или просто растерявшийся Артур не сумел проследить за этим движением, в объектив попала только середина зала с неясным силуэтом колонны, над которой парил «вечный огонь». И лишь, когда он повернулся в одну сторону, в другую, мелькнула висячая лестница. И все. Ни души.

«Вообрази себе, Дан, довольно долго я думал, что проходящие века делают людей лучше»… Дан беспокойно заерзал. «Я думал»… Вот и я думал. А почему, собственно? Откуда я это взял? И думал ли я?.. Да, думал. То, что сегодняшние люди не смелее, не сильнее – не физически, а духом, это я понял давно, но продолжал верить, что они порядочнее, честнее, добрее, чем пару веков назад. Почему? Разве я знаю, какими были люди два века назад? Четыре? Шесть? Откуда мне это знать, по книгам? Но разве в книгах люди прошлых веков предстают лжецами или подонками? Вовсе нет. Есть и честнейшие, и порядочнейшие… Правда, если верить, что старая литература имела склонность к героизации, как утверждают критики, то… Но ведь отец… Дан вспомнил отца, его манеру говорить восклицаниями, пристрастие к рубящим жестам. Отец был в корне не согласен со многими литературоведами, к большинству своих коллег он относился с жестоким презрением, обзывал их конъюнктурщиками. Была ли в этом доля истины? Мать резкость отца относила на счет его неудовлетворенности своим положением, неутоленного честолюбия, будучи ребенком, Дан верил, что мать права всегда и во всем… наверно, это свойственно всем детям? Становясь взрослым, он все чаще замечал ее ошибки и постепенно понял, что права она оказывалась довольно редко. Не отсюда ли брало корни его недоверие к женской логике? Во всяком случае, по отношению к отцу она была несправедлива, из-за нее Дан во многом недооценивал отцовские знания и способности, в его любви к отцу присутствовало больше жалости к неудачнику, каковым его мнила мать, нежели уважения к ученому, несомненно талантливому… Хотя и недостаточно признанному. А почему? Не потому ли, что отец, обладая редкой независимостью суждений, ничего не делал на потребу обществу? Нельзя сказать, что он не ценил это воспитавшее его общество, не замечал его преимуществ, нет, но в самом тоне, каким он уничижительно цедил сквозь зубы любимое словечко «конъюнктура», звучало нечто… Впрочем, Дан слишком плохо знал отца, и судить о мыслях того ему было трудно… да он и не пытался!.. Конъюнктура… Почему современное общество усердно внушало себе, что достигло совершенства? Не потому ли, что от совершенства оно еще достаточно далеко? И самое несовершенное в этом обществе – люди. Мы достигли немалого в науке и технике, в экологии, особенно хороши наши законы, в принципе, законодательство наше уже приближается к совершенному, многого мы добились в вопросах общественного устройства, гуманистического воспитания… Кое-что делаем в искусстве… увы! Если поступательное развитие науки пока не прекращается, то с искусством у нас хуже, движение идет медленно, с рывками и остановками, даже с упадками… Но говоря о людях, надо, наверно, прежде всего говорить о морали? А что у нас с моралью?.. Дан перевернулся на бок. Не спалось. Из смежной комнаты… в этом коттедже, относительно большом, было три спальни, две из них почему-то сообщались между собой… из смежной комнаты доносился храп Артура, Дэвид же спал тихим и глубоким сном. А в маленькой спаленке чуть поотдаль то и дело вздыхал во сне и ворочался Патрик, из-за духоты оставлявший дверь открытой. Даже во сне они были разными. Вот, пожалуй, и ответ, люди, как были разными, так и остались. В том числе, и в степени их приверженности нормам морали. Но сама мораль? По сути, моральные ориентиры человечества не менялись уже десятки веков… Дан сел, потом снова лег. В доме было неважно с вентиляцией, наверно, когда эти коттеджи строили, рассчитывали на кондиционирование, но кондиционеры давно вышли из строя. Он позавидовал Марану, вызвавшемуся быть часовым в первую половину ночи – настороженный Дэвид полагал, что необходимо наблюдение человека, технике он почему-то перестал доверять. Решил, что ее можно обмануть с помощью другой техники?.. Все возможно, кажется, они зашли в тупик… в тупик, а он, Дан, валяется на неудобном, но матраце и рассуждает о морали, нашел время… Впрочем, он интуитивно чувствовал, что от морали совсем не так далеко до их проблем. А одинакова ли мораль в разных обществах? Разных цивилизациях? На разных ступенях развития одного и того же общества или цивилизации? Он наконец собразил, что задыхаться незачем, встал, открыл дверь и вышел на крыльцо. Поискал взглядом Марана… Вот с Мараном у них одна мораль. Практически одна, исключая мелкие детали. Одна, несмотря на парсеки и века. А что это значит? Разве не то, что мораль на Земле и Торене одинакова? Да даже на Перицене моральные критерии во многом сходны с земными, во всяком случае, понятны землянину, ведь если те же лахины относятся к войне и убийству иначе, чем земляне, они все-таки считают доблестью убийство врага в честном бою, а не из-за угла. Вот если б их мораль поощряла убийство из-за угла… Постой-постой, друг Даниель! Все не так просто. Мораль Марана? Да, конечно. А как быть с моралью Изия? Моралью Лиги? А может ли существовать мораль с обратным знаком? Или это просто патология? В данном случае, видимо, патология, ибо в том же обществе и на той же планете существует и нормальная мораль, но вообще… Наверно, возможно и целое общество, придерживающееся моральных критериев с обратным знаком – по отношению к земной, естественно. В таком случае возможность контакта, иными словами, взаимопонимания, должна ставиться в зависимость не от уровня развития науки, техники, информатики, даже не от общественного устройства, а от совместимости моральных ориентиров. Значит, надо понять, какова здесь, на Палевой, мораль. Если судить по прошлому… Конечно, что-то могло измениться, хотя моральные критерии вещь устойчивая… Но предположим, что не изменилось или изменилось не очень ощутимо. Итак? Пацифисты. Это как будто факт. На Торене они проповедовали нечто вроде любви к ближнему. А на Перицене? В Атанате? Немилосердное давление с целью привить свои нормы, вытеснив чужие… простите, свои или чужие, это как посмотреть, с позиции палевиан или атанатцев… А ведь Атаната была позже. Правда, еще не доказано, что была… Или доказано? Трехпалая рука налицо, этого, наверно, достаточно? Что ж получается? Фу, голова пухнет от этих мыслей…

Дан наконец обнаружил Марана, прохаживавшегося под деревьями, помотал головой, чтобы «вытряхнуть» мысли, от которых она пухла, и пошел к нему.

– Ну хорошо, – утомленно сказал Патрик. – Но с одним условием. Пойдут разведчики. Двое из нас троих.

– Согласен, – Дэвид твердо остановил взвившегося было Артура. – Кто пойдет, решайте сами.

– Кто? – Дан вспомнил прощальную беседу с шефом. – Мы с Мараном, – сказал он торопливо.

– А может, мы с Мараном?

Дан улыбнулся. В главном они с Патриком сошлись.

– Пусть Маран сам выберет, с кем идти, – предложил он не без некоторой доли лукавства. Но против его ожиданий Маран медлил с ответом, и только вмешательство Дэвида…

– Если уж вы сошлись на кандидатуре Марана, – сказал он, задумчиво оглядев всех троих, – пусть тогда он идет со своим привычным партнером. С Даном то есть.

Переглянувшись, Дан и Патрик согласились с этим решением, Маран же не промолвил ни слова. Только позднее, когда они уже шли вдвоем по двору ко входу в подвал, куда нырнула убегавшая от них в день прилета пугливая незнакомка, на брошенное Даном обиженное «Если ты предпочел бы идти с Патриком, так и сказал бы», он неожиданно ответил:

– Я предпочел бы вообще не идти.

– Как это? – растерялся Дан.