Все зависит от тебя

– Ладно, перейдем к делу!

– Погоди. Ты не сказал мне, как у тебя с Наи.

– Нормально, – ответил Маран сдержанно и даже сурово, но Поэт резко повернулся к нему и уставился на него.

– Нормально? – сказал он, улыбаясь. – Пусть так.

– Опять ловишь? – спросил Маран.

– Представь себе.

Маран нахмурился, Дан думал, что он поменяет тему, но тот неожиданно осведомился:

– Ну и как?

– Новое качество, – сказал Поэт. – Или оттенок. Расшифровать?

– Давай.

– Когда я тебя провожал, я ловил одно чувство, сквозь которое невозможно было пробиться глубже. Я потом еще долго размышлял, хватит ли тебя при твоей занятости на то, чтобы использовать свой шанс. Ведь любую страсть, как бы сильна она не была, можно рано или поздно утолить, а вот есть ли что-то за ней?

– Есть? – поинтересовался Маран.

– Теперь да.

– Что?

– Нежность. Радость, даже ощущение счастья.

Дана поразило выражение лица, с которым Маран все это выслушал, он ожидал смущения или того, что тот оборвет откровения Поэта, но Маран серьезно кивнул и спросил:

– А Дана ты тоже чувствуешь?

– Почти нет, – сознался Поэт.

– Сейчас или вообще?

– Сейчас, во всяком случае.

– Дан, – сказал Маран задумчиво, – помнишь тот вечер на Палевой, когда мы с тобой прогулялись к морю и встретили там островитянина?

– Ну?

– Потом вернулись домой, вернее, к дому, и ты пошел спать, а я… – Он замолчал, но у Дана и без того вспыхнула в памяти картина жуткого пробуждения на следующее утро и всего, что было дальше. Он невольно ушел в воспоминания и не сразу заметил, что Поэт повернулся теперь к нему и изучающе смотрит на него.

– Ну как? – спросил Маран.

– Гнев, – ответил Поэт, – тоска… Еще что-то, смущение, стыд, нечто похожее… Конечно, тебя я чувствую лучше.

– Неудивительно. Видимо, давность и крепость эмоциональных связей играют немалую роль… А что от меня идет сейчас?

– Не знаю, как назвать. Любопытство, интерес…

– А то? Насчет Наи?

– Вот сейчас вспыхнуло. До этого словно не было.

– Понятно. Чтобы ты уловил эмоцию, ее надо, так сказать, отмобилизовать. Ты задаешь вопрос и слышишь. Так?

– Пожалуй, – согласился Поэт. – Как правило. Но не всегда.

– Естественно. Человек может и сам включиться. Послушай, а как насчет вектора?

– Какого вектора? – не понял Поэт.

– Ну откуда ты знаешь, что мои чувства относятся к Наи, а не к другой женщине?

– Этого я не знаю. Имени на них не написано. Я просто предполагаю… Мы же говорим о ней и…

– Но ты ведь уловил тогда в Латании, что та ненависть и прочие эмоции были направлены на меня?

– Уловил. Но как?.. – Поэт задумался.

– Погоди-ка… Что теперь?

– Теперь? – Поэт оживился. – Ты думаешь о Дане?

– Да.

– Я чувствую тепло, которое… Ого! – Он так и подскочил. – А сейчас ты подумал обо мне? Здорово! Я прямо вижу, как это поворачивается… Вроде стрелки компаса. Я понял, я улавливаю вектор, как ты выражаешься, если он направлен на присутствующего. И даже оба конца, если они тут… А насчет Наи – это просто уходит куда-то вдаль…

– Надо поэкспериментировать, – предложил Дан.

– Поэкспериментируем. Но только не сейчас. Давай, Поэт, выкладывай.

– Насчет Дика?

В дверь постучали, и высокая улыбчивая женщина лет сорока внесла поднос с завтраком – роботов в посольстве не держали, как и вообще в земных учреждениях на Торене. Она хотела накрыть на стол, но Маран, поблагодарив, отослал ее и принялся разливать кофе сам, кивнув Поэту, чтобы тот приступал к рассказу.

– Видишь ли, – сказал Поэт, отпивая из чашки. – Дик отдавил кучу мозолей. Он, по-моему, слишком торопился.

– Как Маран образца 759 года? – спросил Маран.

– Почти.

– В чем это выражалось конкретно?

– Начнем с того, что он развернул бурную просветительскую деятельность. Та встреча в Старом зале его раззадорила. Правда, контактов такого масштаба больше не было. Разок он приходил на мой концерт, я пел песню о Земле…