Дракон и Джинн

Джим рассказал о событиях, произошедших во владениях сэра Мортимора.

Выслушав рассказ Джима, Абу аль-Квасайр склонился над стоящей перед ним на столике чашей с водой – если только то была вода – и стал вглядываться в жидкость. В комнате воцарилась тишина. Наконец маг оторвал взгляд от чаши и поднял голову:

– Чтобы увидеть картины прошлого, настоящего и будущего, я пользуюсь чашей с водой. На севере для этих целей используют стеклянный шар. Но, на мой взгляд, чаша удобнее и обходится дешевле. Ну что ж, могу сказать, у тебя не будет неприятностей. Я складываю с себя полномочия одного из твоих судей.

– Одного из моих судей! – воскликнул Джим.

– В этом нет ничего удивительного. Я хорошо знаю Восток, мне доверяют. А с демонами приходилось от случая к случаю иметь дело и раньше. Они до сих пор иногда обращаются ко мне за помощью. А сейчас попросили выступить в качестве правомочного свидетеля. Я сообщу им, что ты чист как стеклышко. Да ты не очень и нуждаешься в моих показаниях. Факты говорят сами за себя.

– Ты просматривал картины того, что произошло несколько дней назад во владениях сэра Мортимора Брегеля? – спросил Джим.

– Да, – ответил Абу аль-Квасайр. – Но ты, наверное, знаешь, что с помощью магического кристалла увидеть настоящее, да и ближайшее будущее не так просто. Но если речь идет об уголовном преступлении...

– Уголовном преступлении?! – воскликнул Джим. Уголовным преступникам даже в первой половине двадцатого века обычно выносили смертный приговор. – И что стало бы со мной, если бы обнаружилось, что я действительно возмутил Царство демонов?

– Твое дело передали бы на их суд, – ответил Абу аль-Квасайр. – И если бы твою вину доказали, ты попал бы в руки короля и королевы Царства мертвых. Тебя могла ждать участь Мальвина, французского мага ранга ААА. Надеюсь, ты не забыл, что с ним сталось?

– Не забыл, – кисло ответил Джим. Мальвина затянуло в зловещие темные облака, принявшие очертания восседающих на своих тронах короля и королевы Царства мертвых.

– Но теперь об этом и говорить нечего, – заметил Абу аль-Квасайр. – Как я тебе уже сказал, даже и без моих показаний от фактов никуда не уйти. Ты ясно дал понять сэру Мортимору, что не станешь сам превращаться в демона. Ты только сказал, что явишь демона. Конечно, ты обманул сэра Мортимора, но это была ложь во спасение. Ты никому не хотел причинить зла. Твой демон вовсе и не был им. У тебя и в мыслях не было воспользоваться чужими полномочиями. Ты не виноват в том, что окружающие приняли тебя за настоящего демона. Это их собственное заблуждение. Ты действовал в пределах разумной обороны и никому не причинил зла.

– Не причинил зла, – тихо повторил Джим. Он вспомнил, как по всему берегу перед замком сэра Мортимора валялись тела сраженных марокканцев, а люди рыцаря откровенно мародерствовали, не гнушаясь разрубать поверженные тела на части в поисках хоть какой-нибудь добычи.

– Пусть это не беспокоит тебя. – Абу аль-Квасайр словно читал мысли Джима. – Если бы не были убиты марокканцы, то погибли бы люди сэра Мортимора, сам сэр Мортимор, а возможно, и вы трое. Но хватит об этом. Сейчас самое время перекусить и поговорить о более приятных вещах.

Джим с облегчением вздохнул. Со стола убрали чашу с водой и аппарат, назначения которого Джим так и не уяснил. В комнату вошел одетый в зеленое слуга и поставил на столик три крошечные чашки с напитком, по виду напоминавшим кофе, и поднос с пирожными. Гобу досталась чашка молока, которое он сразу же принялся лакать, совсем как обыкновенная кошка.

Абу аль-Квасайр поспешно сделал глоток из чашки и откусил кусочек пирожного. Джим смутно вспомнил: он вроде бы где-то читал, что на Востоке так принято. Хозяин должен первым попробовать предлагаемую гостям пищу, чтобы показать, что она не отравлена.

Джим поднес чашку ко рту и сделал глоток. В чашке действительно был кофе, только очень крепкий и чрезмерно сладкий. Джим поднял глаза на Брайена. Тот так и застыл с чашкой в руках – по-видимому, такого странного напитка он не пил никогда в жизни. В чужих домах ему подавали только вино и воду. Но Брайен обошелся без комментариев – хороших манер ему было не занимать.

– Прошу прощения, что не предлагаю вам вина, – сказал Абу аль-Квасайр. – Его просто нет в доме. Коран, как вы знаете, запрещает мусульманам пить вино. Насколько я осведомлен, Брайен, ты разыскиваешь отца своей невесты. Он должен дать согласие на ваш брак. А Джим из дружеских чувств сопровождает тебя, присоединившись к тебе на Кипре.

– Все верно, – согласился Брайен. Он сделал лишь пару глотков из чашки, зато съел пять пирожных. Джим заметил, что поднос постоянно пополняется. Брайен мог стараться и дальше – пирожных не убывало.

– Отец моей невесты отправился в крестовый поход, хотя в наше время не многие вступают на этот путь, – сказал Брайен. – Надеялся, что фортуна улыбнется ему. Но его и след простыл. И лишь недавно вернувшийся из Святой Земли рыцарь сообщил, что видел отца моей невесты в Пальмире, которая, насколько я знаю, находится в глубине страны.

– Именно в глубине, – подтвердил Абу аль-Квасайр, – по другую сторону гор. Пальмира – купеческий город и лежит на караванном пути. Может быть, разыскиваемый вами человек стал купцом и дело его процветает. Поэтому он и не возвращается домой.

– Как добраться до Пальмиры? – спросил Брайен.

– В путь лучше отправиться с караваном. Караваны выходят из Триполи с грузом товаров, доставленных сюда морем, и идут в Пальмиру и другие поселения по ту сторону гор. Дорога через горы небезопасна. В последние годы в Каср аль-Абийядхе, Белом дворце, засели ассассины.

– Ассассины? – переспросил Джим, опередив Брайена.

– Да, или гашишины, как они сейчас себя называют. Конечно, это не те ассассины, которые начинали свою борьбу замков с городами под руководством Хассана ибн аль-Саббаха. Около трех столетий назад тот захватил замок Аламут в долине около Казвина. Аламут был резиденцией ассассинов до тех пор, пока тех не стали тревожить монголы. Теснимые монголами, ассассины сдавали свои позиции одну за другой и в конце концов потеряли и Аламут. Последние замки ассассинов в Сирии пали около ста лет назад. Но братство до сих пор живо и время от времени напоминает о себе. Я не знаю предводителя засевших в горах людей, но говорят, он был одним из суфиев, тех ортодоксов, которые поклоняются Аллаху собственным и довольно странным способом. Но затем этот, человек перешел в ряды исмаилитов и примкнул к тем из них, которые зовут себя гашишинами. Членов этого братства в Европе и по сей день называют ассассинами. Если вы пойдете в Пальмиру с караваном, опасаться особенно нечего. Караваны хорошо охраняются.

– Действительно, вроде ничего особенного и не предвидится, – согласился Брайен. – Хотя небольшая стычка не повредила бы. Внесла бы разнообразие в путешествие.

– Рад, что вы так оптимистично настроены, – сказал Абу аль-Квасайр. – Тем не менее советую быть начеку. В горах могут повстречаться не только ассассины. Можно встретить и настоящего демона, а то и вампира или духа. Не исключена встреча с грифоном или василиском, хотя целый караван им, конечно, не по зубам.

Джим заметил, что Брайен побледнел. Перепуганный Гоб перебрался Джиму на спину и обхватил его за шею.

– Они не съедят меня? – в испуге закричал Гоб.

– Не бойся, – сказал Джим. – Я уверен, никто, начиная с ассассина и кончая василиском, тебя не тронет.

Гоб с облегчением вздохнул и уселся Джиму на плечо.

– Скажи, а в твоем доме есть камин? – робко поинтересовался Гоб у Абу аль-Квасайра.

– К сожалению, нет, – ответил хозяин дома. – Есть печи на кухне, в другом здании. Сэр Брайен, мне нужно поговорить с сэром Джеймсом наедине. Если не возражаешь, тебе покажут твою комнату. Возьми с собой Гоба и оставь его на кухне.

– Так я и сделаю, – сказал Брайен. Он одним резким движением поднялся с подушки, даже не оттолкнувшись руками от пола. – Мы остаемся здесь? – спросил Брайен Абу аль-Квасайра.

– Думаю, только на одну ночь. Я договорился с нужными людьми. Вас берут в караван. Он отправляется в путь завтра.

– Что прикажешь, господин? – неожиданно раздался голос Маджида.

– Покажи сэру Брайену комнату, отведенную ему и сэру Джеймсу, – сказал Абу аль-Квасайр. – Иди мимо кухни. Оставишь там нашего маленького друга, который сейчас на плече у сэра Джеймса... Может быть, Гоб переберется на спину сэру Брайену?

Гоба не пришлось уговаривать, он тут же оседлал Брайена. Брайен слегка опешил, открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но, так ничего и не сказав, вышел с Гобом из комнаты. Дверь за ними бесшумно закрылась, и Джим с Абу аль-Квасайром остались одни.

– Ты не хотел, чтобы Гоб присутствовал при нашем разговоре? – спросил Джим.

– Нам лучше поговорить наедине, – ответил маг. – Я рад, что вы с Брайеном не устрашились опасностей, которые могут подстерегать вас на пути в Пальмиру. По правде говоря, встреча с каким-либо из существ, о которых я рассказывал, маловероятна. Они, как правило, нападают на одиноких путников. Но вам может не повезти, и вы столкнетесь с монголами. Те располагают достаточными силами, чтобы справиться с караваном. Если такое случится, советую вам с Брайеном не оказывать сопротивления. Просто объясните монголам, зачем собрались в Пальмиру. Я позаботился о том, чтобы вас с Брайеном снабдили вином. Натуральным и тем, что у вас на севере называют бренди. Вино – подходящий выкуп за свободу. Если вы увидите, что с монголами можно договориться, предложите им свои запасы. Будет неплохо, если бренди появится перед глазами монголов словно по волшебству, вне зависимости от того, воспользуешься ты, Джеймс, магией или нет. Я знаю, ты стараешься не расходовать магическую энергию попусту, и одобряю твое намерение. И все-таки, если бренди свалится монголам как снег на голову, они не станут перетряхивать караван в поисках утаенного, на их взгляд, напитка. А монголы не дураки выпить.

– Я слышал об этом, – сказал Джим, который только сейчас вспомнил о пристрастии монголов к выпивке. Эти нехитрые познания он почерпнул еще в двадцатом веке – веке, который для них с Энджи остался в прошлом. – А как отнесутся монголы к моим магическим действиям? – спросил Джим.

– Думаю, магия сослужит тебе службу, – ответил Абу аль-Квасайр. – Ты вырастешь в глазах монголов. Они решат, что ты шаман. Шаманы тоже своего рода маги, но у них своя жизнь и свои помыслы. Ко всем прочему они еще и служители религиозного культа.

– Раз уж мы заговорили о магии, позволь спросить, как тебе удается поддерживать нужную температуру в доме. Я думаю, здесь не обходится без магии.

– Это моя прихоть, – вздохнул Абу аль-Квасайр. – Позволяю себе это маленькое удовольствие, так же как твой учитель Каролинус позволяет себе круглый год любоваться цветами и зеленым газоном вокруг своего домика. Когда ты станешь Магом ранга А, обретешь жизненный опыт и научишься для достижения своих целей обходиться без помощи магии, тогда и ты сможешь позволить себе какую-нибудь приятную мелочь. – Абу аль-Квасайр снова вздохнул:

– Я говорю «мелочь», потому что планировка этого дома позаимствована из архитектурной практики времен великой цивилизации, созданной на обширной территории, вплоть до южного берега Средиземного моря. У нас были строители, ученые, мудрецы. Но всему приходит конец. Монголы Чингисхана разрушили наши города, а с потерей городов были утрачены и многие знания. Теперь я живу один в тиши своего дома. Редко доводится поговорить с человеком, который умеет размышлять и старается понять окружающий его мир. – Абу аль-Квасайр замолчал, потом вздрогнул, будто очнулся от одолевшей его дремоты. – Да что я все о себе. Раз уж зашел разговор о мудрецах и ученых, уместнее сказать, что в мире еще остались мыслители. Одного из них ты найдешь в караване. Его зовут ибн Тарик. Еще совсем молодой человек, не старше тридцати лет. Общение с ним поможет тебе скоротать путь до Пальмиры. Ты когда-нибудь ездил верхом на верблюде?

– Нет, – признался Джим.

– Получишь большое удовольствие, – сказал Абу аль-Квасайр.

Глава 17

– Ничего себе удовольствие! – бубнил себе под нос Джим, восседая на верблюде.

Караван, с которым Джим, Брайен и Гоб вышли из Триполи, находился в пути уже пятый день, а Джим так и не научился управлять верблюдом.

Чего стоило только взобраться на это животное с неимоверно длинными ногами! Казалось бы, все проще простого: стоит подойти к верблюду, легонько похлопать его прутом по шее, как это делали на глазах Джима караванщики, и животное тут же подогнет ноги. Так нет же, на действия Джима этот длинноногий не реагировал. Джим похлопывал животное по шее и легонько, и сильно – результат был один: верблюд стоял как вкопанный, не обращая на Джима никакого внимания. И то еще хорошо, мог ведь и плюнуть. На верблюда были надеты поводья как на обыкновенную лошадь, но оказалось, что он их совсем не слушается.