Шеф

– Ясное дело, – хихикнул шеф, – «Громофоб» оказался не по зубам ему! Ну, так что он тебе сказал?

– Что если ты не прекратишь делать подставки для сковородок из редких пород деревьев – «Громофоб» рухнет.

– Вот, значит, как…

Глаза шефа сузились, ноздри грозно зашевелились.

– Так передай ему, что пока он открыто инвестирует сволочей, которым кошмары снятся, если они перед сном мою кровь не пьют – у меня нет времени заниматься поисками не редких пород деревьев! И еще передай, что если «Громофоб» рухнет – пять океанов выйдут из берегов!

– Их всего четыре, – сказала Кэсси, не отрывая взгляда от монитора и запуская руку под юбку.

– Будь их хоть сорок – я никуда не поеду, – буркнул Мархлош. Шеф словно и не услыхав этой реплики, продолжал:

– В разговоре с ним напирая на то, что я через месяц…

– Шеф, осторожнее! Осторожнее! – простонала Кэсси, указав взглядом на жадно слушавшего Олега.

– Я никуда не поеду, – твердо и холодно повторил Мархлош, поднимаясь.

– Это еще что значит? – не понял шеф. Их взгляды скрестились.

– А это значит, что хватит уже из меня идиота делать!

– Мархлош, послушай! Эта чушь про деревья насторожила меня. Здесь что-то не так. Ты должен… Нет, ты обязан выведать его замыслы!

– Так он мне их и выложил.

– Твою мать! Скажи, что у тебя – большие долги, что ты проиграл все акции!

– Так он мне и поверил!

– Добейся,  чтоб он тебе, твою мать, поверил! Это твоя работа, в конце концов!

– Он об этом знает ничуть не хуже, чем ты!

– А ну хватит сопли жевать! – крикнул шеф, сверкая глазами. – Ты что, не въехал: мы – перед пропастью! Аврал! Тонем! Нет времени рассуждать – поверит, не поверит… У тебя – час на то, чтоб найти решение и реализовать его! Все! Пошел!

– Мархлош может сыграть роль крысы, бегущей с тонущего корабля, – подсказала Кэсси, – этот вариант проканает, так как Мархлош на крысу похож.

– Да вы что, взбесились? – пробормотал Мархлош, скользнув страшным взглядом по всем присутствующим, включая Олега. – Послушайте: у меня в кармане – билеты на семь часов! Чемоданы собраны! Телка ждет!

– Билеты сдать, чемоданы распаковать, телку успокоить, – распорядился Шеф, – больше я ничего не желаю слышать. Ясно тебе?

– Так я уже все сказал, – произнес Мархлош, направившись к двери, – если решишь уволить меня, будь добр – позвони и предупреди.

Шеф, быстро поднявшись, догнал Мархлоша, схватил его за рукав и протараторил:

– Мархлош, не надо пороть горячку! Не надо крайностей. Ни к чему они. Всем известно, ты – знаток женщин, и у тебя изысканный вкус. Вероятно, эта девчонка – действительно не из тех, кого можно так обломать с поездкой на море. Поступим так, Мархлош: ты доставишь ее сюда, и я ее успокою. Я проведу с ней короткую воспитательную беседу.

– О, боже мой! Если у Мархлоша есть хоть грамм мозга – он так не сделает, – взвыла Кэсси, выдернув руку из юбки, – а если все-таки он так сделает – я его со свету сживу, клянусь!

– Кэсси у нас дура! – воскликнул шеф, со смехом толкая Мархлоша обратно в кресло. – Мархлош, ты знаешь – я соблазняю женщин только тогда, когда того требует крайняя деловая необходимость. И никакая другая!

Впалые щеки Кэсси за один миг лишились румянца. Глаза ее затуманились, губы дрогнули.

– Ах, скотина, – чуть слышно вымолвила она, и все повернулись к ней.

– Кэсси, Кэсси, ты – исключение! Я безумно тебя люблю, особенно когда ты не лезешь не в свое дело…

– Так проводи тогда сам свое идиотское совещание, потому что  это – не мое дело!

– Кэсси, прошу не надо пороть горячку! Не надо крайностей! Черт! Мне только твоего бунта не доставало… Ну что, Мархлош, мы договорились?

– Конечно, еще на прошлой неделе – о том, что я сегодня ухожу в отпуск.

– Ну и проваливай! – рявкнул шеф, побелев от злости. – Чтоб духу твоего здесь не было через две секунды! И отдыхай сколько хочешь! Все! Пошел вон!

Мархлош не заставил себя упрашивать. Проводив его диким взглядом и разразившись матом в ответ на то, что он слишком громко захлопнул за собой дверь, разъяренный шеф обратился к мелкому:

– Ты его уберешь.

Мелкий съежился, по-телячьи хлопнув глазами.

– Не понял, шеф…

– А что непонятного? Он – мешок с информацией, половины крупицы которой хватит на то, чтоб устроить нам абсолютную катастрофу! Иди  и грохни его!

– Но я не могу, – пролепетал мелкий.

– А что ты вообще можешь? Нет, я хочу, в конце концов, выяснить – что ты, вообще, можешь? За какой хрен плачу я тебе зарплату уже два года? Ответь на этот вопрос, и я оставлю тебя! Молчишь? Тогда пошел вон! Сию же минуту! Вон!

Мелкий встал и вышел вслед за Мархлошем. Шеф сел за стол и, связавшись с кем-то по телефону, тихо сказал:

– Сейчас Мархлош спустится. Проследи за ним. Чего? Нет. Пока только понаблюдайте.

– Подонок! Мразь! – прошептала Кэсси и, сняв очки, утерла рукавом слезы. Потом взглянула на шефа с каким-то жалостливым презрением. – Ты – гнуснейшее воплощение лжи и подлости.

– Знаю! Слышал! – ответил шеф, кладя трубку, – Но если я перестану быть таковым – прекрасное воплощение добра, правды и милосердия разорвет меня на кусочки и бросит их   своей своре! Секунда, Кэсси, одна секунда бездействия или одна маленькая оплошность, и мне – конец! Да, и тебе – тоже!

– Великолепно! Жду, не дождусь!

Шеф шумно вздохнул.

– Зачем ты так, Кэсси?

– А как иначе? – опять заплакала секретарша. – Скажи, чего мне еще хотеть? К чему я пришла? Кем я стала благодаря тебе? Что ты со мной сделал? И что ты сделал со всеми нами?

– Да ни черта я не сделал со всеми вами, – процедил шеф, – кто из вас не знал, к чему он придет? Вы жрете свободу, как свиньи жрут комбикорм! И когда наступает время идти под нож – вините во всем меня! Но разве я виноват, что вы нажрались свободы до такой степени, что у вас от нее отрыжка, и ваши чувства заплыли жиром! Свободу надо любить, как женщину, а не трахать. Как проститутку!