– Будь как дома.
– Нахер мне такой дом! – отозвалась Инга, идя к дивану. – А, ты уже успел…
На полу около дивана валялся шприц и чернели пятна засохшей крови. Олег обрадовался, что не видно жгута, будто без жгута было не вполне понятно, чем он тут занимался.
– Скажи, зачем ты с таким усердием убиваешь себя? – поинтересовалась Инга, плюхнувшись на диван. Олег сел на стул.
– Без смерти нет жизни.
– А ты лечиться не пробовал?
– Нет.
– Попробуй.
– Я ненавижу врачей.
– За что?
– Они меня угнетают.
– Чем?
– Своими вопросами.
Инга подняла брови.
– Ты знаешь, я спортсменка международного класса, по контракту обязана дважды в год проходить полный медицинский осмотр. По ходу этого дела мне приходится раз пятнадцать снимать штаны – меня ведь и гинекологи смотрят, и венерологи, и проктологи. А еще берут анализы на глистов. Из задницы. Представляешь? И я стою, не питюкаю. А чего мне стесняться? Обыкновенный анализ. Так что убей меня, я не понимаю, как простые вопросы могут унизить.
– А медсестра тебе что-нибудь говорит, когда в твою жопу смотрит? – спросил Олег.
– Ну да, говорит. «Наклонитесь пониже, Инна Сергеевна, раздвиньте задницу шире!» И я говорю что-нибудь смешное, типа «Зря так стараешься, со мной даже эхинококки не уживаются!» Или пищу, как будто кончаю.
Тут лицо Инги вдруг озарилось хитрой улыбкой.
– Один раз, кстати, это реально произошло. Она мне случайно пощекотала письку пальчиком. Молодая такая девка…
И Инга звонко расхохоталась, щуря свои бездонные изумрудные очи.
– Ну а если б она обращалась с вопросами не к тебе, а к твоим глистам, например: «Как вы себя чувствуете? Хорошо ли вас кормят?» Ты разозлилась бы?
– Нет, конечно! Я бы, наверное, посмеялась.
– Да, в первый раз. А во второй – вряд ли. А в двадцать пятый ты развернулась бы и дала ей по лбу!
Инга задумалась.
– Аналогия?
– Понимаешь, когда врачи говорят со мной, они обращаются не ко мне, а к моим далеким воспоминаниям, которые так же отравляют мне жизнь, как тебе – глисты.
– Да нет у меня никаких глистов! – разозлилась Инга. – Я вообще в них не верю! Мне кажется – их придумали для того, чтоб заглядывать девкам в задницы и пугать детей, которые не хотят мыть руки.
Эта странная реплика взволновала Олега. Протянув руку к столу, он перевернул портрет шефа. Нину трогать не стал. Тут только Инга обратила внимание на рисунки, устилавшие пол. Подняла один. Удивилась.
– Это ты так рисуешь?
– Да, так рисую.
Инга подобрала еще два рисунка. Потом – десяток.
– Где ты учился?
– В Суриковском.
– Окончил?
– А что, не видно?
– Да?
– Нет!
Перебрав листы, Инга положила их на пол. Взяла другие.
– Да ты – великий художник!
– Я – дилетант.
– Ты всех этих баб рисовал с натуры?
Олег кивнул.
– Знаешь, тебе надо срочно двигать свои работы!
– Куда?
– Как – куда? К известности!
– Что за бред?
– Никакой не бред! Ты рисуешь просто великолепно!
– И что с того? Кому сейчас интересна классическая портретная живопись? Фотография…
– Фотоаппарат, – перебила Инга, – ловит в основном то, что человек пытается сам о себе рассказать при помощи своей морды. И только в случае, если человек уж слишком тупой, его морда именно при попытках что-то изобразить рассказывает о нем во много раз больше правды, чем рассказала бы, если б он вел себя естественно. Но такое бывает редко.
– Да, только в девяноста девяти случаях из ста, – заметил Олег.