Восхождение на Мак-Кинли

В 19-00 местного времени улетаем на ледник Кахилтна, что расположен на высоте 2200 метров над уровнем моря, и примерно в пятнадцати-двадцати километрах от Мак-Кинли. Вещи упаковали и отнесли к самолету. Я забыл оставить посуду для еды, хотя об этом предупреждали, и остался без обеда, не хотел просить у других, чтобы не показать свою оплошность. Нужно быть не только внимательным, но и исполнительным, нужно так организовывать свой быт, чтобы все было под рукой, да и вообще было… Нам раздали логотипы спонсоров, чтобы нашить на куртки, а я в Москве оставил нитки с иголкой. Шил «цыганской» иглой, намучился. Скорее бы начать то дело, ради которого мы здесь.

Подготовка к восхождению

12 мая. Прошла первая ночь на снегу. Высота 2200 метров. Она ощущается не большой болью в голове. Вчера ужин был какой-то сумбурный, неорганизованный. Сидели в «зиме» (большая круглая палатка) кто где, кто как. Полярный день демонстрирует свои положительные черты: в двенадцать часов ночи светло так, что можно без напряжения читать.

Но оказывается, что и средь белой ночи может присниться кошмар. Приснилось, что я в воде, нырнул ко дну, схватил горсть песка, а оттолкнуться, чтобы вынырнуть, нет сил. Сделал несколько попыток, устал до того, что стал терять сознание, и проснулся. Оказалось, что я с головой залез в спальный мешок, и мне нечем стало дышать. Это меня обрадовало, лучше быть с головой в спальном мешке, чем тонуть. Рассказал парням про свой сон, мне показали шнурок в спальнике, который нужно завязывать на шее, чтобы не залазить с головой в мешок. Из-за таких случаев бывали летальные исходы. Век живи… Горняшка (гипоксия) дает о себе знать: ноющая боль в голове не проходит.

В соседнем ущелье сошла лавина. Перед ее сходом послышался сухой треск или хлопок, а затем уже шум быстро несущегося снега.

Сегодня первый рабочий день. Хотя он и тренировочный, но это тот день, к которому я шел ровно год. На ледник летели на двухместном самолете, не считая пилота. Довольно неприятная штука, когда тебя трясет, качает, все вокруг скрипит – одним словом, страшновато. Сегодня академик Максимов предупредил, что мне не желательно подниматься на вершину, т.к. возможно сильное кислородное голодание. Но если в процессе подъема все будет хорошо и на высоте 4200 и выше, то можно идти и на вершину.

На тренировку вышли под вечер. Это была первая тренировка, началась настоящая адаптация. Борис уже немного обгорел, он идет со мной вместо Степана, и мы соседствуем с ним в одной палатке.

Генеральная репетиция на переносимость высоты и технику подъема проходила на Эльбрусе. Поднялись сначала на фуникулере, затем по канатной дороге на высоту 3800 метров, на «Бочки», так называют этот лагерь потому, что жилые домики сделаны в виде огромных бочек.

Адаптация проходила очень болезненно, была постоянная ноющая головная боль. Спросил у Анатолия, как мне с этим бороться. Он сказал: «Или пройдет само, или не пройдет вообще». Успокоил…

С командой, которая пойдет на Мак-Кинли, познакомился здесь, на Эльбрусе. Были все, кроме Губаева и Агафонова. С ними познакомился в Москве перед вылетом в Америку.

Через пару дней начались тренировки на специальных санях. Это приспособление похоже на инвалидное кресло-коляску, только вместо колес – лыжи. Передо мной прикреплен рычаг высотой около девяносто сантиметров, на нем закреплен жумар. Альпинисты выше меня делают «станцию»: в снег забивают два кола, на короткой веревке к ним привязывают блочок, который, как и жумар пропускает веревку только в одну сторону. Веревку длиной пятьдесят метров привязывают к саням, другой конец пропускают через блочок и опускают обратно к саням. Пропускают ее через жумар. Помощник позади меня держит веревку, которая проходит через жумар, я отодвигаю рычаг от себя. Затем начинаю тянуть его на себя, жумар фиксируется, и я сам себя поднимаю в верх, а когда начинаю опять отодвигать рычаг, то фиксируется блочок и не дает мне съехать в низ.

В помощники мне дали Степана Гвоздева и Соболева Анатолия, нашего врача. Многие зовут его попросту Док. Мы спускались в какой-то не глубокий, всего метров пятьдесят-семьдесят, но очень крутой овраг. Я с помощью рычага поднимался на верх, меня спускали вниз, и так по несколько раз до обеда и несколько раз после. Подниматься было неимоверно трудно: я недостаточно подготовился физически, понадеялся на «авось». Но «авось» почему-то в горах не живет, наверное, высоковато для него. Степан делал свое дело, Анатолий свое, а я свое. Радовало одно: после первых тренировок прошла головная боль. А это значит, что я переношу высокогорье. Признаюсь, что с завистью смотрел на Игоря. Как ему легко давался подъем за подъемом! Ругал себя за халатное отношение к тренировкам. Через несколько дней после нашего знакомства со средством передвижения и подъема мы начали восхождение на Эльбрус. Степан стал абсолютно другим, много помогал, шутил. а когда его спросил, почему он мне не помогал на тренировках, он ответил, что присматривался ко мне: могу я сам работать или буду надеяться только на него.

Поднимались мы так: идет по веревке первый, доходит до «станции», перецепляется на нее, затем по этой веревке поднимается второй, доходит, тоже перецепляется на «станцию». Веревку снимают, несут вверх на другую «станцию», пропускают через блочок и начинается опять подъем. Спали со Степаном в одной палатке и строили планы, связанные с восхождением на Мак-Кинли.

Перед подъемом на скалы Пастухова 4800 метров, испортилась погода, потемнело, пошел мелкий снег, и ветер как будто дозированными рваными порциями вырывался откуда-то. Вдруг где-то рядом загрохотало. Я удивился, что же это такое, не мог понять, откуда этот звук, пока не увидел разряд молнии. Мы находились в эпицентре грозы! Незабываемое зрелище.

На скалах Пастухова сидели трое суток в палатках – бушевала непогода. В первую ночь палатку почти всю засыпало снегом, осталась видимой только верхушка. Утром, часов в шесть, подошел Борис, спросил, как мы себя чувствуем. Степан отрапортовал и попросил откопать вход в палатку. И только тогда, когда Борис поинтересовался, с какой стороны у нас вход, мы поняли всю опасность своего положения. В эти дни мы и познакомились со Степаном поближе. А когда мечтали об экспедиции на Мак-Кинли, представляли, как все это будет, Степан обычно говорил: «Не переживай Григорий, залезем мы на Мак-Кинли».

13 мая. Сегодня у Игоря день рождения, поздравил его, как только встали. Он как-то неловко улыбался. Смущается, наверное. Молодой парень, всего 22 года. Веселый, отзывчивый, немного наивный, общительный. Держится молодцом, не все у него получается, но, главное, есть стремление чего-то достичь, не лежать на диване и мечтать, а действовать, воплощать свои мечты.

Он в семнадцать лет стал инвалидом: разбился на мотоцикле. Школу заканчивал уже в инвалидной коляске. Отношения у нас с ним дружеские, бывает, правда, что по праву старшего возрасту наставляю его в житейских вопросах. Он иногда соглашается, иногда нет, но жизнь показывает кто прав.

Были с ним в Москве, жили в Царицыно. Помощников в этот день у нас не было, а ему захотелось съездить в центр на метро. Отговаривал его как мог, что никто не захочет нас вытаскивать из подземки. Я за свои пятнадцать инвалидных лет устал кого-то просить. Легче отказаться от поездки и посидеть дома. Но он не согласился и уехал. Через несколько часов приехал какой-то обескураженный, радости от поездки не было и в помине. Оказалось, что в центре ему быстро помогли, а когда приехал обратно, обращался ко многим с просьбой о помощи. Кто-то отворачивался в сторону, кто-то прямо отказывал, и он около часа просидел в низу, не имея возможности выбраться наверх. Видя тщетность своих попыток выбраться просто так, решил попробовать заплатить за добро. Предложил продавцу цветов поднять его за пятьдесят рублей. Это было лицо «кавказской национальности». Но к его удивлению, он сделал это бесплатно. После этого урока он перестал ездить на метро один.

День начинается опять хороший, солнечный. Мы уже третий день на леднике и каждый день солнечно и безветренно. На тренировке занимались на очень крутом склоне, было трудно, а порой невозможно самостоятельно подниматься. К вечеру погода стала портиться, появились перистые облака. На завтра назначена заброска продуктов и снаряжения по тропе восхождения. Жить в лагере уже устал, слишком долго длится подготовка, хочется быстрее включиться в настоящую работу. Максимов после очередного обследования дал добро на высокогорье. Сегодня работали на спонсоров, пришивали логотипы на палатки. Было время оглядеться по сторонам. Перед глазами – невообразимо красивая картина: небольшое облако цепляется за вершину горы и при этом светится как северное сияние, такая круглая разноцветная тарелка. интересно наблюдать, вокруг много необычного, нового.

Привыкаю к Борису, а он, наверное, ко мне. Сегодня были подчеркнуто корректны друг с другом. У нас со Степаном подход к работе одинаковый, а Бориса мне нужно еще понять. Например, нужно развернуть сани на сто восемьдесят градусов. Казалось бы, чего проще: берешь их впереди и разворачиваешь. Борис же сначала поправит их сзади, потом только идет вперед. Он как бы подготавливается к работе, примеряется то тут, то там, а потом, не торопясь, делает. Работали для НТВ.

Мак-Кинли манит к себе. Хочется быстрее начать восхождение. Одновременно гора страшит своим величием и недоступностью. Сегодня сделал открытие. После стольких ночей, проведенных в спальнике, я заметил, что молния пришита с боку, а не по средине как обычно бывает. Стало удобнее в нем лежать. Спальник, кажется, стал шире, и я спокойно могу спать на боку. В палатке места для двоих хватает, даже если поворачиваться с одного бока на другой.

Мак-Кинли манит…

14 мая. Спали в другой палатке, специально для телерепортажа. Было холодно. Борис оставил открытым вход, чтобы оператор снял нас спящими. Как у них получилось, не знаю, но из-за этого я замерз. Фотографировались с флагами, вдруг в это время прилетел американский военный вертолет. Мы, наверное, слишком громко кричали: «УРА!» Заброску продуктов и снаряжения отложили еще на один день. После обеда съемки для НТВ. Завтра мы с Борисом дежурные, подъем в пять утра, чтобы в семь часов парни смогли пойти на заброску.

Сегодня был первый тренировочный поход далеко за лагерь. Мы с Игорем шли на палках, до этого тренировки были на жумаре. Шли траверсом, было очень трудно, нам не стали выдвигать лыжу. Поясню. Для движения траверсом (наклон в лево или право) нам одну лыжу делали ниже другой, и мы могли сидеть ровно. После каждого толчка палками, сани съезжали с тропы вниз, долго выбираешься, еще толчок и опять нужно выбираться на тропу. Иногда без посторонней помощи было невозможно подняться на тропу. После долгих мучений, глядя на то, что до нашей проблемы никому нет дела, я в резкой форме обратился к Матвею. Он парировал: «Если трудно, нужно вернуться в лагерь, ох уж мне эти инвалиды». Мне стало неприятно. Хотя я понимаю, что не все у него ладится, как у начальника экспедиции, но почему-то мы с Игорем оказались крайними. Нам многое пришлось пережить, прежде чем принять участие в этом походе.

Чтобы оказаться здесь мы прошли отборочные туры, в каждом из них мы были лучшие. И попали сюда не по благотворительности. Многое мы можем делать не хуже других. И отношение к нам должно быть как к равным. По сути дела, все мы работаем на одно имя, наша экспедиция называется «Восхождение Матвея Шпаро».

По приходу в лагерь помолился, попросил Господа Иисуса, чтобы не срываться, а сделать свое дело и быть спокойным. А спокойствие и хладнокровие очень нужны. После общения с Господом, настроение наладилось.

В апреле 2001года я в составе команды инвалидов нашего города был в Уфе на соревнованиях. Был весенний бег по шоссе в зачет спартакиады инвалидов, которая проводится ежегодно. Проводит спартакиаду бессменный руководитель Габдуллин Фаниль Низамутдинович. Приехал, чтобы попрощаться с теми, с кем не один год соревновался, я твердо решил завершить свои спортивные выступления. Мне уже перевалило за сорок. Здесь встретился с председателем Общероссийской Общественной Организации Инвалидов Маратом Юсуповым. Он-то и рассказал, что нужны спортсмены для восхождения на гору, только почему-то вместо Мак-Кинли назвал Килиманджаро. Также сказал, что занимается всем Шпаро Дмитрий Игоревич. Я дал предварительное согласие и сказал, что после обсуждения с женой дам окончательный ответ. Приехав домой, рассказал Тане о предложении сходить в экспедицию не совсев обычную, но, как мне казалось интересную. Весь вечер мы с моей верной подругой возвращались к теме безопасности в горах, говорили о том, как же все-таки можно инвалидам забираться на гору, и многом другом. Пришли к выводу, что можно попробовать, а отказаться никогда не поздно. Результат нашего разговора – я здесь в команде и отказываться от намеченного не собираюсь.

Наше восхождение начнется с того, что мы спустимся на двести метров по склону и только потом начнется постоянный подъем. До какой высоты дойдем, не знаю, но хочется до последней – 6194 метра над уровнем моря.

15 мая. Подъем в пять часов. Как трудно расставаться с теплым и вполне обжитым спальником! Но другого варианта нет. Завтрак не приготовишь, пока не выберешься на свет белый и не переберешься в «зиму» нашу кают-компанию и столовую. Воду мы накипятили с вечера, спать легли в половине первого ночи, вода до утра не успела промерзнуть. Тонкая корочка льда быстро растаяла на огне.

На завтрак картофельное пюре с беконом, чай, кофе, какао, напиток или кисель – на выбор. Главное, чтобы был кипяток. Над вершиной Мак-Кинли появились облачные тарелки. Как объяснили рейнджеры, это предвестники плохой погоды. Поживем – увидим…

Анатолий подшучивает над Игорем. Тот никак не может запомнить название «элеутерококк». У него получается то «элеукок», то «элекотерок» и т.д. Игорек рассеян постоянно что-то теряет. Думаю, это сказывается горняшка. Она проявляется по-разному, в зависимости от индивидуальной реакции организма на недостаток кислорода. Игорь потеря часы и попросил Анатолия пойти поискать. Тот предложил Игорю поискать их на месте, где он сидит. Игорь ответил, что потерял их за лагерем, и попросил Анатолия пройти по тропе, по которой мы вернулись в лагерь. Тот ушел, а Игорь нашел-таки часы воле себя.

Парни ушли на заброску. Связывались с ними по рации, у них все хорошо. Завтра наша очередь выдвигаться. Мы смотрим на маршрут и видим, как все новые и новые команды уходят по нему к горе. Прилетели двое парней из Свердловска. У всех к нам особый интерес, наверное, не верят, что мы сможем пройти маршрут до горы и подняться на вершину. Медобследования проводятся каждый день. Наше состояние наблюдает академик Максимов Аркадий. На маршруте нас будет наблюдать наш Док, на каждом промежуточном лагере. Как нам объяснили, результаты, полученные в ходе нашей экспедиции, помогут медикам в работе с космонавтами. У них в невесомости работают в основном только руки, а ноги пассивные так же, как и у нас, спинальников, кровь больше циркулирует в верхней половине туловища.

До второго лагеря примерно девять километров, высота 2400 метров, далее расстояние между лагерями будет меньше. Надвигаются плотные облака, наверное, погода испортится. На обед приготовили кашу гречневую на сливочном масле с беконом. На ужин вермишель, угадайте, с чем? Правильно, с беконом! Скоро от него устанем, а кушать нам его целый месяц, если не больше. Не успел рассказать про Игоря и его потери, как сам потерял чехол от спальника и пока не нашел. Сколько находимся здесь, я не могу нарадоваться полярному дню. Ложишься спать – светло, встаешь – светло. А на Эльбрусе, чтобы утром одеться, по сто раз перетрогаешь все свои и своего напарника вещи, пока найдешь то, что тебе нужно. Не зря все-таки парни решили сходить на гору за «день».

В составе нашей экспедиции сегодня третий и последний день рождения у Афанасьева Виктора, Витька, как все его зовут.

Завтра подъем в шесть часов, и, если будет хорошая погода, мы выдвинемся в первый промежуточный лагерь на маршруте ледник Кахилтна – Мак-Кинли. Слава богу! Быстрее бы закончить начатое дело. Днем подходил Матвей, спрашивал, с кем мне лучше идти с Максом и Губаевым, или с Витьком и Агафоновым. Я сказал, что лучше с Максом и Губаевым, но пойду с Витьком и Агафоновым, потому что Борис не сможет сработаться с Максом и Губаевым. Матвей выслушал меня, положил руку на плечо, сжал пару раз, сказал «хорошо» и ушел.

«Оппозиция»

16 мая. Подъем в шесть часов. Перед завтраком был разговор о том, что команда разобщена. Разговор был серьезным. Матвей хочет сплотить команду, чтобы было одно целое. Сильные лидеры Александр Губаев и Агафонов. Богатырев в лидеры не рвется, но и не хочет ни под кого подстраиваться. Его кредо быть независимым даже в команде. Эти трое, как считает руководство команды, находятся в оппозиции к ним. Матвею этот разговор давался с трудом, он несколько раз был на грани срыва, но все же сдержал себя, и разговор не перешел в банальное «выяснение отношений». А вот Борис сорвался да так, что не только я удивился. Когда Матвей спросил какие есть замечания по подготовке экспедиции, Губаев высказал свое мнение о недостаточно качественном нательном белье. Матвей сказал, что это не существенно. И тут Бориса, всегда уравновешенного, прорвало. Он с ругань набросился на Губаева высказал ему много нелицеприятного и даже перешел на мат, чего раньше ни от него, ни от кого другого не было слышно. Губаев выслушал тираду браных слов и спокойно сказал Борису, чтобы тот не матерился, ведь с ним разговаривают без мата. Но Борис уже и так выпалил все, что хотел и сидел молча, раскрасневшийся похожий на раскаленный чайник, из которого выкипела вся вода.

Как-то раз я стал случайным свидетелем разговора между Матвеем и Олегом Банарем, его замом по альпинизму. Олег говорил Матвею, чтобы он поговорил с ними, что эти трое не хотят ему подчиняться и что они в любое время могут бросить команду. Матвей просил поговорить с ними еще раз, но Олег убеждал его взять этот разговор на себя. Лично я не замечаю в команде «второго лагеря», а то, что к их мнению необходимо прислушиваться, считаю правильным. Поговорил с Максом, почему он так себя ведет, как будто потерял интерес к экспедиции. Он говорит, что обиделся на них (Матвея и Олега). Однажды, когда разговор зашел о том, какие будут предложения по улучшению движения, облегчению работы и т.д., я предложил купить двойной скотч для наклейки камуса на лыжи. Он стоит копейки, а пользы от наго было бы много. «Ты же сам видишь, что камус плохо держится даже на ровном месте, когда тянешь груженые сани. Когда будет хоть небольшой подъем, придется идти без лыж, а это потеря в скорости» – сказал Макс. Я ему ответил, что обида мешает в первую очередь ему самому. Нужно не обижаться, а продолжать то дело, которое поручено. Я видел, что Макс все прекрасно понимает, но есть большая разница между просто делать и делать с желанием. «У меня есть задумка изменить способ вашего с Игорем движения, – продолжал Макс, – но не хочется об этом говорить из-за равнодушия. Ты говоришь, а тебя не слышат, на тебя смотрят и не видят. Это я про наше начальство, но ради вас с Игорем не буду молчать, и мы попробуем этот способ».

Переход до следующего лагеря прошел хорошо. Игорь с места рванул во всю прыть, и пришел раньше меня часа на два. Я рад, что он горит желанием идти в перед. Шли на палках. У меня был пакетик со смазкой для лыж, чем я и воспользовался примерно по средине маршрута. Пересел на снег, перевернул свой снаряд, смазал лыжи, и двигаться стало легче. Во время этой процедуры меня обогнали двое в связке на расстоянии в семь-десять метров друг от друга и в снегоступах. Когда продолжил движение, они отошли от меня метров на сто, увидел, что у последнего упал на снег коврик. Видно, парень плохо прикрепил его к рюкзаку. Не замечая потери, они шли дальше. Я стал свистеть, кричать, но они шли не оборачиваясь. Вдруг идущий первым остановился, за ним второй, и оба обернулись назад. Я помахал им рукой и показал на коврик, лежащий на снегу. Второй повернулся спиной к товарищу и медленно снял свой рюкзак, отцепился от страховки и пошел обратно. Дойдя до коврика поднял его, помахал мне рукой и вернулся к товарищу. Вот так, потеряв вещи, и замерзают, наверное, в горах.

Шел этот промежуток восемь часов. Сейчас шесть часов вечера, только что поужинал. Ложусь спать, устал как морально, так и физически. Сильно переживал о том, как пройдет этот первый день, смогу ли я выполнить весь необходимый объем работы или нет. Шли этот маршрут на палках, было ровно, без траверсов, но все равно устал. Радует то, что дошел без посторонней помощи, хотя и предлагали перед самым лагерем, но я отказался.

…Очень скучаю по Тане и Саше. Познакомились мы с Таней на республиканской спартакиаде инвалидов с ПОДА (поражение опорно-двигательного аппарата). У нас, в Башкортостане, подобные соревнования проходят с 1989 года. Наш первый председатель Всероссийского Общества Инвалидов Республики Башкортостан Нурлыгаянов Флюр Фаткулгаянович, рассматривал спортивные соревнования как одно из главных средств реабилитации инвалидов. Сейчас эту должность занимает Мануров Ринат Маратович, работая в этом же направлении, он успешно поднимает инвалидный спорт на более высокий уровень. В программе стрельба, плавание, шахматы, дартс, легкая атлетика и тяжелая, армспорт. Вот на армспорте мы и познакомились. По регламенту соревнований в команде должно быть четверо мужчин и одна женщина. Инструктор пригласила Татьяну в команду ради «галочки», чтобы небыло штрафных очков, а на деле все оказалось куда серьезней. Татьяна возьми, да и выиграй! Мне пришлось выступить в роли «играющего тренера»: и выступать в команде, и подсказывать девушке, впервые участвовавшей в этом виде. Как подающую надежды спортсменку, Таню пригласили для выступления в легкую атлетику. А так как она ходит с палочкой, это позволяет ей выступать на коляске. Меня прикрепили к ней тренером. Она выиграла в спартакиаде и была приглашена в сборную Башкортостана для выступления на чемпионате России. И уже на сборах по подготовке к соревнованиям мы стали тесно общаться, многое узнавали друг о друге, гуляли на природе, нам было интересно вместе. Для нашего спортивного клуба Таня была ценной находкой. Она неоднократно выигрывала на российских соревнованиях, завоевала первой из женщин нашего клуба звание «Чемпион России». А для меня она стала той женщиной, с которой я связал свою судьбу. В далеком 1996году мы зарегистрировались. Это было в апреле, и я прекрасно помню то время.

В апреле же я заочно познакомился с Дмитрием Игоревичем Шпаро. Он позвонил к нам домой и ненавязчиво, но очень подробно стал расспрашивать обо мне. Оказалось, что ему нужен был инвалид для участия в Экологическом пробеге на колясках по маршруту Семипалатинск – Челябинск – Чернобыль, и Дмитрий Игоревич предложил мне принять в нем участие. Если бы вы знали, как я мечтал сделать что-нибудь серьезное в своей жизни, будучи уже инвалидом. А здесь такое заманчивое предложение! НО было одно «НО», которое встало между мною и пробегом. Мы с Таней назначили бракосочетание на девятнадцатое апреля и именно в этот день я должен быть в Питере для заказа коляски и урегулирования остальных процедур, связанных с пробегом. Я рвался на пробег, предложил Тане перенести бракосочетание, но она была тверда в решении: или сейчас или никогда. Победила любовь, желание заботиться не только о себе, но и о других.

Я отказался от пробега, решив, что создать семью – тоже достаточно серьезное дело. Очень благодарен Тане, что сейчас у меня есть семья жена, сын Саша и серьезное дело – экспедиция на Мак-Кинли. Дело я сейчас делаю, а вот по ним скучаю…

17 мая. Подъем в десять часов. Парни ушли делать заброску рано утром: им не до сна, работы невпроворот. Тактика нашего передвижения такая: ставится верхний лагерь, и делается заброска продуктов и вещей, на это отводится два дня. Затем выдвигаемся мы с Игорем, мы один день работаем, два отдыхаем, а парни работают каждый день, за исключением непогоды, которой пока еще не было.

Ложусь спать в девять вечера, завтра подъем в шесть часов утра. Начинаем двигаться дальше уже не только на палках, но и на жумаре. Следующий лагерь на высоте 3000 метров, на расстоянии примерно пяти километров.