Вальпургиева ночь

У ворот предстояло решить, какой дорогой идти к Далиборке, чтобы не столкнуться с кучером и лакеем.

По существу, оставался лишь довольно долгий кружной путь через Шпорненгассе и Вальдштейнплац.

Она быстро, но осторожно перебегала от угла к углу, прижимаясь к стенам домов.

Возле дворца Фюрстенберга она увидела горстку людей, которые не торопились закончить какой-то разговор. Боясь быть узнанной (ведь среди них могли оказаться и гости праздничного ужина), Поликсена была вынуждена ждать – это длилось целую вечность, – пока они не разойдутся.

Потом она поднималась по причудливым извивам старой замковой лестницы, между черными каменными стенами, за которыми виднелись усыпанные белым цветом кроны плодовых деревьев, которые как бы притягивали к себе лучи лунного света и наполняли воздух пряным ароматом.

Перед каждым поворотом она замедляла шаг и, прежде чем идти дальше, напряженно вглядывалась в темноту, чтобы никому не попасться на глаза.

Когда Поликсена была уже близка к цели, она как будто почувствовала запах табачного дыма. «Русский», – догадалась она и замерла на месте, чтобы не выдать себя даже шелестом одежды.

Тьма стояла кромешная, только верх стены справа был едва виден в отсветах затерявшегося в небе тусклого серпика, и то лишь там, где стену не затеняла листва; это напоминало рваную, слабо фосфоресцирующую полоску, и в обманчивом мерцании невозможно было разглядеть даже ближайшую ступень.

Поликсена настороженно вслушивалась в темное пространство… Ни звука…

Даже лист не шелохнется.

Иногда ей казалось, будто совсем рядом, где-то слева, словно в глубине кладки, слышится чье-то тихое дыхание. Она повернулась в ту сторону, буравя взглядом тьму и стараясь ни единым шорохом не нарушить ночного безмолвия.

Но теперь ничего не было слышно.

Да, полная тишина.

«Уж не мое ли это дыхание? Или сонная птица шевельнулась на ветке?» Поликсена попыталась нащупать ногой следующую ступень, и вдруг прямо перед ней вспыхнул огонек сигареты, осветив лицо человека, который был так ужасающе близко, что она просто столкнулась бы с ним, если бы не успела отпрянуть назад.

Сердце захолонуло, на какой-то миг ей показалось, что земля разверзается под ногами. Не помня себя, она бросилась вперед, в черную пасть ночи, и бежала до тех пор, пока не стали подкашиваться ноги. Поликсена стояла на верхней площадке лестницы. Внизу в слабом свете чистого звездного неба виднелись силуэты строений – там, затянутая желтоватой мглой, дремала Прага.

В полуобморочном изнеможении Поликсена прислонилась к камню арочных ворот. Под ними начиналась тропа, которая по верхнему склону Оленьего рва вела к Далиборке.

Теперь, уже в памяти, вновь обрисовались освещенные вспышкой лицо и фигура. Поликсена как вживе видела перед собой этого человека – скорее всего, горбуна, в темных очках и долгополом сюртуке; рыжие бакенбарды, на непокрытой голове какие-то ненатуральные, вроде парика, лохмы; она ясно видела характерный нос с раздутыми ноздрями…

Наконец дыхание стало ровнее, и Поликсена мало-помалу успокоилась.

«Должно быть, просто безобидный калека, случайно оказавшийся у меня на пути. Бедняга, наверно, перепугался не меньше, чем я. – Она вгляделась во мрак, в котором исчезала замковая лестница. – Слава богу, горбун не идет следом».

Однако страх все еще давал о себе знать, сердце билось учащенно. Надо было перевести дух. Поликсена присела на мраморную балюстраду и пробыла на лестнице еще около получаса, покуда ночная прохлада, от которой уже начался озноб, и голоса людей, поднимавшихся по ступеням, не привели ее в чувство, напомнив о том, как и почему она здесь оказалась.

Поликсена собралась с духом, встрепенулась, как бы стряхивая с себя последние путы нерешительности, и стиснула зубы, чтобы унять дрожь.

Какая-то смутная тревога гнала ее в сторону Далиборки и вместе с тем наполняла свежими силами. Чего она, собственно, хотела? Выведать, что там замышляют темные личности? Предупредить Оттокара об опасности, которая, возможно, угрожала ему? Она и не пыталась уяснить цель своих действий. Поликсена была слишком горда, чтобы отступиться от уже принятого, пусть даже совершенно бессмысленного решения, продиктованного лишь честолюбивым желанием продемонстрировать самой себе собственную смелость и выдержку. Эта гордость мгновенно подавила мелькнувшее было сомнение, не разумнее ли отправиться домой и улечься в постель.

Не теряя из виду мрачный силуэт башни-гладоморни с ее каменным колпаком, которая служила сейчас надежным ориентиром, Поликсена поднималась по крутому склону, покуда не приблизилась к воротам, выходившим на Олений ров.

Она уже почти поддалась не вполне осознанному порыву войти под сень старых лип и постучать в окошко Оттокара, как вдруг где-то внизу послышались негромкие голоса и она увидела вереницу черных фигур. Эти люди, вероятно, и двигались вслед за ней по ступеням лестницы, а теперь, ломясь сквозь кустарник, подходили к башне.

Поликсена вспомнила, что в стене башни над самой землей было пробито круглое отверстие, через которое, хоть и не без труда, можно пролезть внутрь. Голоса, звучавшие все глуше, и шум осыпавшихся камешков позволили ей заключить, что именно этой лазейкой воспользовались странные ночные посетители Далиборки.

Поликсена, быстро, несколькими прыжками одолев раскрошившиеся ступени, скользнула вглубь двора и подбежала к домику смотрителя, к единственному озаренному тусклым светом окну.

Поликсена прижалась щекой к стеклу, затемненному зелеными ситцевыми занавесками.

– Оттокар! Отто-кар! – шепотом произнесла, скорее даже выдохнула она.

Из комнаты донесся чуть слышный скрип, как будто в кровати заворочался разбуженный человек.

– Оттокар?! – Она легонько постучала пальцами по стеклу. – Оттокар?

– Оттокар? – эхом повторил чей-то шепот в комнате. – Оттокар, это ты?

Разочарованная, Поликсена хотела уже отойти от дома, но тут кто-то заговорил слабым, словно издалека долетавшим голосом. Это было похоже на речь дремлющего человека, который, почти беззвучно шевеля губами, говорит сам с собой.