Феноменальный П. Т. Гелиодор

Но всё это осталось в мечтах, сам же Майлус Гелиодор лежал теперь под шестью футами земли, хотя дух его, вероятно, блуждал по Никель-Айленду. А королеве Никель-Айленда пришлось хорошенько засучить рукава, чтобы тянуть пятерых детей – и бездельника-деверя заодно.

П. Т. успел только сунуть в рот кусок солонины, когда его дядя встал из-за стола, вышел из дому и ступил на тропу; худая его спина уже удалялась. Мир в этот ранний час походил на незавершённую картину.

Миссис Оливия стояла на пороге, глядя им вслед со своим обычным выражением. Оно казалось угрюмым, но виной тому была удлинённая форма её лица, которую унаследовал и сын. «Давно им надо было отвести его туда», – думала она.

П. Т. и дядя Сайрус прошли по тропе на восток несколько сотен шагов, затем свернули влево и пошли напрямик через поле; кукуруза стояла уже высокая, но початки ещё не налились. Когда поле кончилось, они углубились в лес, и стало темно. Они шли долго, за ними украдкой наблюдали лесные зверьки. П. Т. пытался задавать дяде вопросы: «Далеко ли ещё до Никель-Айленда?», «А он большой?», «А сколько за него могут дать денег?» – но Сайрус не обращал на него никакого внимания. Он шагал молча, глядя себе под ноги, лишь изредка посвистывая.

Туман стелился по земле, обнимая их лодыжки, – идущим казалось, будто они топчут туманных призраков; они обошли стороной индейское кладбище, которое сторожили филины и совы. («Ступайте прочь, – угрюмо сказал им один из филинов, – так оно будет лучше». П. Т. прекрасно его понял, но решил ничего не говорить дяде Сайрусу.) Затем они вышли в долину, названную по имени мохеганина Пушматаха. Долину пересекала река Двадцать Одна Миля, которой дали такое название, потому что её длина от истока до устья составляла ровно двадцать одну милю. Река была чёрная, извилистая, окаймлённая тёмным ольховником. Держась северного берега, они шли вниз по течению около пяти миль, не глядя на фермы, разбросанные тут и там, как упавшие с дерева спелые плоды. Взрослый впереди, мальчик за ним. Молча.

Когда солнце поднялось высоко, стало жарко и усталость дала о себе знать, они достигли границы болота: здесь река впадала в океан, разливаясь тысячей заболоченных протоков.

П. Т. знал, что Никель-Айленд лежит за болотом. Но, оказавшись в тот день перед болотом, он увидел, что дальше – только океан. Если Никель-Айленд, как следовало из названия, – остров, то ему и дяде Сайрусу придётся раздобывать какую-нибудь лодку. И дядя Сайрус должен же был об этом подумать. А ещё о тысяче опасностей: говорят, в этих местах водятся дикие звери и странные люди – может, воры-разбойники, а может, и убийцы-головорезы. Но на истёртом дядином ремне не висело ни ножей, ни пистолетов, а на его костлявых плечах не было ни сумки, ни мешка.

– Дядя Сайрус, – начал П. Т. – А как ты будешь…

– Пошли, – оборвал его дядя и снова двинулся вперёд.

Вода пахла гнилью, что-то бесшумно скользило у поверхности и шуршало в зарослях тростника. Из тёмной, кофейного цвета жижи возникали причудливые деревья с длинными, широко раскинутыми перекрученными ветвями; далеко от ствола концы ветвей погружались в ту же кофейную жижу. Бесчисленные насекомые, назойливые, живучие, алчущие человечьей крови, впивались в кожу и даже не боялись, что их пришлёпнут. Вода заливала ботинки, штанины намокли и потяжелели, а дядя и племянник всё шли, шли.

Они направлялись не за болото. Они углублялись в него. Дядя Сайрус вёл племянника в сердце этого зловонного, гиблого места.

– Дядя Сайрус…

– M-м-м?

– А как же Никель-Айленд?

Что-то зашелестело над их головами в ивовых ветвях. Наверное, птица. Когда П. Т. снова опустил взгляд, то увидел перед собой человека – но очень-очень белого, цвета луны. Глаза человека, почему-то красноватые, смотрели прямо на них.

– Дядя Сайрус! – только и успел сказать П. Т., но человек уже исчез.

Потом до них долетел звук, напоминавший смех сумасшедшего. Дядя Сайрус огляделся, но, кажется, без особого удивления. Наконец он заговорил.

– П. Т., – произнёс он, – это и есть Никель-Айленд.

И вновь замолчал.

– А?..

– Ты прекрасно слышал. Я не собираюсь повторять.

– Это болото – Никель-Айленд? – П. Т. был ошеломлён.

Дядя Сайрус покачал головой.

– Не всё болото. Только эта часть.

– А где он кончается, Никель-Айленд?..

Дядя Сайрус ткнул пальцем куда-то в мангровые заросли.

– Там. Более или менее.

Похоже, он и сам не знал где.

Значит, вот он, Никель-Айленд, семейное предание, клочок бесплодной земли, единственное, что двоюродный дедушка Эдмунд Т. Гелиодор умудрился не проиграть. Единственное. Какое там королевство – пшик! Вода, гниющие деревья, ужи да лягушки. Никель-Айленд находился тут всегда, были у него хозяева или нет. И когда их не станет, он продолжит существовать, и плевать ему и на людей, и на то, как они его называют.

А раз королевства нет, то нет и короля – и, возможно, нет даже духа Майлуса Гелиодора.

Но как же все эти истории, обещания, байки про наследство? Отец же говорил эти слова, сидя с трубкой в зубах на крыльце: «Однажды ты станешь королём Никель-Айленда».

Королём топкой зловонной лужи.

Странный человек с кожей лунного цвета опять появился из-за ствола и тотчас исчез, будто болото поглотило его.

– Кто это? – спросил П. Т.

Как ни странно, он не испугался, но ему было любопытно. И, конечно, он немного разозлился, узнав, что его «королевство» – на самом деле никакое не королевство, ничего похожего.

– Пойдём, – сказал дядя Сайрус и ступил на тропу, которая, казалось, плыла по воде.

Тропа складывалась из водяных растений, которые росли так густо и образовывали такой плотный слой, что можно было идти, не проваливаясь в воду по колено.

С них уже градом лил пот, их лица и руки нещадно зудели от укусов насекомых. Пронзительно кричали невидимые птицы. По плавучей тропе из растений между дядей Сайрусом и П. Т. проползла водяная змея – она была в пять раз длиннее человеческого роста.

И сразу же после этого – вдруг, из ниоткуда, – на этой негостеприимной земле возникла хижина. За ней ещё одна, и ещё: взорам путников открылась маленькая деревня.

Хижины из тростника и глины были ещё проще и беднее, чем те, в каких жили бедняки в Согатаке – хотя, казалось бы, куда уже беднее. Но они были гораздо хуже дома П. Т.

Посреди необыкновенной деревни горел костёр, на нём дымился котёл. Рядом с котлом стояла девочка и помешивала булькающее варево деревянной палкой.

П. Т. открыл рот от изумления. Он и представить себе не мог, что кому-то могло прийти в голову поселиться в подобном месте. Кто эти люди? Почему они живут здесь?

Услышав шаги, девочка обернулась посмотреть, кто идёт.

И оказалась не девочкой, а женщиной, только очень маленького роста. У неё были крупные черты лица, полные ноги и руки и угрюмый взгляд.

– Дядя Сайрус, – пробормотал П. Т., – может, нам лучше…

– Спокойно, – сказал дядя Сайрус, направляясь к маленькой женщине.

Она кивнула, давая понять, что узнала его. Но это не добавило её взгляду дружелюбия.

– Приветствую, Перла, – сказал дядя Сайрус таким любезным тоном, какого П. Т. В жизни от него не слыхал.

Из хижин появилось несколько человек.

Первым делом П. Т. заметил, что ни один из жителей не походил на людей, которых он повидал за свою короткую жизнь. Эти были или слишком высокими, или слишком толстыми, или слишком худыми, или слишком уж странными.