Ворон

– С чего ты взял, что я не найду способа себя развлечь? А вот с тобой как-то раз я уже забылась на один вечер. Напомнить, чем кончилось дело?

Асти отвел глаза.

– Подобного больше не повторится.

– Уж конечно! Больше я не буду такой доверчивой дурочкой. Мало ли, вдруг у тебя найдется еще парочка друзей, которым ты захочешь одолжить надоевшую игрушку. Разумеется, из наилучших побуждений. Как там?… «После пятой бутылки мы решили, что я лучше тебе подойду», – процитировала я Лепорта.

– Что-о-о?! – Асти удивленно моргнул, затем зло скрипнул зубами. – Я его точно над каминной полкой приколочу. Плешивый кошак!

– Мне не интересны особенности ваших отношений. Оставь, пожалуйста, их при себе. Все, что мог, ты уже сделал.

– Мо… Марти, прошу, меньше всего я хотел тебя обидеть.

– Однако у тебя это неплохо получилось! Я одного не пойму, за что? Почему было не сказать прямо все, что думаешь? Я настолько жалко выгляжу в твоих глазах, что недостойна правды? Зачем эти игры? Это такая изощренная месть за нашу первую встречу?

Против воли я покраснела, вспомнив обстоятельства нашего знакомства и последующее его развитие. Рантар от души врезал кулаком по столу, я вздрогнула. Он решительно пересек разделяющее нас пространство и легонько меня встряхнул.

– Смотри! Посмотри мне в глаза, Марти, – жестко приказал глава боевого факультета.

Поколебавшись несколько мгновений, я резко вздернула подбородок, намереваясь с достоинством встретить все, что он собирался сказать. Наивная. Стоило оказаться в опасной близости от мужчины, прочно завладевшим моим сердцем и мыслями, как вся решительность тут же испарилась, наплевав на доводы рассудка. Я тонула в мечущем молнии взгляде, чувствуя себя истинным мотыльком, мечтающим сгореть в непреодолимо манящем пламени, испытать его губительную ласку, пусть единожды, пусть зная, что погибну. Медленно из глаз Асти исчезал гнев, ему на смену приходило понимание чего-то важного, но закрытого от меня.

– Марти… – выдохнул он, придвигаясь ближе, – я виноват, чертовски виноват. Я не привык думать о чувствах других, забыл, как это. Слишком долго в моей жизни не было места ничему, кроме работы. Прости. Согласись встретить со мной Единый оборот, я постараюсь больше не допускать прежних ошибок.

Сознание вопило: «Откажись!» Умом я понимала, что это неправильно и у меня нет причин доверять Асти, снова рискуя обжечься, но зачарованному красотой стихии мотыльку так хотелось станцевать с огнем. Я прикрыла веки, сознавая, что терплю поражение. Губы шевельнулись в беззвучном:

– Хорошо.

Осторожный поцелуй в уголок рта едва не заставил всхлипнуть. Светлые боги, какую цену я заплачу за это согласие? Асти отстранился. Я собрала волю в кулак, открыла глаза и на удивление ровным голосом уточнила:

– Это ничего не изменит, только один вечер.

Ведьма и бес

– Смотри-смотри, чего творит! Бесстыдник, – возмущался бес, тыча пальцем в сторону профессора Зигисоля.

Он-то его сразу узнал, стоило зельевару подойти к дереву. А вот поведение вредной вишни заставляло рогатого озадаченно чесать лысину. Предательница ластилась к профессору, как кошка. Зато когда бес с ведьмой пытались спрятаться в ее корнях, то только защита Тьмы спасла книгу. Рогатый искренне недоумевал, а Зигисоль тем временем вылил под ствол какую-то резко пахнущую жижу, отчего дерево радостно зашелестело листьями.

– Чувствует, – напряженно сказала Шэдар.

Бес перевел внимание на ведьму и поперхнулся. Она выглядела страшно: глаза заволокла чернота, черты лица заострились, ногти на руках превратились в когти. Женщина напоминала хищную птицу. Хвостатый не видел ее такой никогда и потому чувствовал себя неуютно. К нему со спины подобрался пень, одна из веток постучала по плечу, привлекая внимание. Но бес отмахнулся:

– Не лезь, не знаю.

Обеспокоенно посмотрев на Шэдар, он произнес:

– Дари, что происходит?

– Происходит, – проскрежетала она.

Бес гулко сглотнул. У Шэдар даже зубы заострились.

– Я чувствую изменчивую.

– Мм-м… а можешь для пня пояснить? Он молодой и зеленый, ничего не понял, – быстро сориентировался хвостатый.

Возмущенный шелест ветвей бес проигнорировал.

– Это Алая.

– Что? – опешил бес, всматриваясь в лицо Зигисоля. – Шэдар, золотце, ты, наверное, переутомилась? Давай приляжешь, а? – ласково произнес он, заискивающе заглядывая в глаза ведьме. После чего обернулся к Проглоту: – Давай работай.

Тот заскрипел и разросся, формируя из ветвей ложе. Он даже нарастил зеленые почки, чтобы Шэдар было мягче лежать. Бес тут же забрался внутрь и, потянувшись, предложил:

– Дари, давай ко мне под бочок.

Ведьма не заметила его слов, прожигая взглядом фигуру зельевара. Тот, в свою очередь, деловито раскапывал яму меж корней. Когда углубление, по его мнению, стало достаточным, он опустил в него небольшой сверток. Бес икнул: от вещи нестерпимо несло смертью и болью. Даже для порождения пекла это было слишком.

– Что там?

– Голова ребенка, вырезанного из чрева еще живой матери. Мощная по силе вещь, и применение ее различно. Что именно затеяла Такара, я не знаю, – пояснила Шорох. – Алая в своем безумном стремлении не видит очевидного: Зогард никогда не даст ей того, что она желает получить всей душой. Сначала она изменила тело, стремясь к могуществу, теперь ее разум окончательно поглотил хаос.

– Дари, я вообще не понимаю, о чем ты, – жалобно признался рогатый.

– Когда-то мы с Такарой дружили и знали многое друг о друге. Она мечтала обрести семью и завести детей. Этот зельевар полюбил ее, но подарить ребенка не смог, не потому что в нем не нашлось мужской силы, нет. Алая забыла, что могущество в покорении материи всегда оборачивается проклятием. Слишком сильно покорежив тело, она потеряла возможность зачать дитя. С того рокового дня, как она поняла это, магия, как отрава, разъедала ее личность. Могу поспорить, к Зогарду она пришла ради своей мечты.

– Что-то не верится, что он подарит ей ребенка, – скептически хмыкнул бес. Он-то как выходец из пекла прекрасно знал, к чему приводят подобные сделки.

– Она безумна и потому слепа в своей вере. Меня больше вот что интересует: принять чужой облик и проникнуть в университет… Зачем?

– Но кто может копировать других? Старый черт, мой наставник, рассказывал о запретах творцов этого мира. Только иллюзия – и ничего больше.

– Ты забыл о доппельгангерах.

– Проклятых убийцах? – ужаснулся хвостатый. – Она совсем дура, да?

Этих прихвостней Тьмы даже в его мире считали мерзким отребьем. Живые, которые сняли свою кожу и провели множество обрядов с единственной целью – иметь возможность принимать облик другого разумного существа.

– Она давно свихнулась.

– Но зачем закапывать всякую погань здесь? – брезгливо поморщился бес.

– Ты еще не понял? Мы залезли не в просто местную достопримечательность; пока ты занимался ерундой, я провела кое-какие вычисления. По всему выходит, вишня не только измененное дерево, ее превратили в один из артефактов, поддерживающих защиту университета. Ишидан ловко отвел всем глаза – коряга играет совсем другую роль.

– Глупость размещать на виду подобную вещь!

– Не скажи. Лао поступил верно. Проводимые на поле игры подпитывают артефакт без дополнительного вмешательства ректора, а если он и проявит к дереву внимание, никто ничего не заподозрит. Никому и мысли в голову не приходит об истинном назначении дерева. Возможно, Такара ставит на то, что Ишидан уверен – вишня никого не подпустит.

– Вот же хитрая змея, – восторженно произнес хвостатый, чужой ум он ценил.