К югу от платана
Кивнув, я открыла шкаф и сунула ноги в теннисные туфли. Затем стащила с крючка дождевик и схватила фонарь. Правда, где именно искать Мо, было неясно.
– Не знаешь, куда он мог отправиться?
Марло заломила руки.
– Я не знаю даже, давно ли он ушел. Он сегодня с Флорой пообщался и стал так похож на себя прежнего. Будто бы новая жизнь вдохнула силы встарую. Вечером мне показалось, что он в полном сознании, вот я и расслабилась. Прикорнула на диване, а когда проснулась, его и след простыл. Не разбуди меня дождь, я так до утра и спала бы.
– Тебе нужно было отдохнуть. – Я сунула фонарь в карман и взяла ее за руки, успокаивая. – Все мы знаем, что Мо не только от Флоры энергией подпитывается. И на тебе это сказывается, Марло. Ты выжата, как лимон. Я боюсь, что однажды утром у тебя совсем не останется сил. Ты убиваешь себя, чтобы жил он.
Сжав мои руки, она заглянула мне в глаза.
– Блу, детка моя родная, есть вещи, ради которых стоит умереть.
Повинуясь порыву, я крепко обняла ее.
– Но ведь есть и вещи, ради которых стоит жить, правда? Я не хочу терять ни одного из вас, но если потеряю обоих сразу, просто этого не вынесу.
Марло притянула меня к себе.
– Как ты в толк не возьмешь, Блу? Пока жива твоя любовь к нам, ты никого из нас не потеряешь. Мы всегда будем в тебе. Так же, как твои мама, папа и братья живут во всем, что ты говоришь, что делаешь, в том, как ты любишь.
– Нет, я на них совсем не похожа, – возразила я, стараясь не вспоминать, как всего несколько дней назад нашла в старом доме розовую ленточку и едва не сбежала оттуда без оглядки.
Отпрянув, Марло заглянула мне в глаза.
– Нельзя выбрать лишь те части себя, которые тебе нравятся, а остальное выбросить. Быть частью целого – благословенный дар.
Это была цитата из «Вечного Тука»[13], но сейчас у меня не было сил над ней размышлять. Меня душили эмоции, и мне оставалось лишь отчаянно мотать головой.
– А теперь ступай. – Марло легонько оттолкнула меня на расстояние вытянутой руки, и я едва не разрыдалась, заметив дрожащие в ее глазах золотистые искорки, слезы любви. – Приведи Мо домой.
Шмыгая носом, я пыталась придумать доводы, которые убедили бы ее передумать. Может, существовало волшебное слово, которое могло бы заставить ее остаться?
– Иди, – сказала она, подталкивая меня к двери. – Найди его. А я пригляжу за милой малюткой Флорой.
Не сказав больше ни слова, я натянула на голову капюшон и нырнула в темноту. В отдалении прогремел гром, я же поспешила по тротуару в сторону центра города. Мо и раньше случалось удирать ночами, и искать его можно было где угодно. Очевидно, он всегда выбирал привычные маршруты из прошлой жизни. Частенько я находила его в книжном, в церкви, у Платана, в парикмахерской или в парке. А иногда в библиотеке или в «Пабликс». И каждый раз стоило мне с ним заговорить, как становилось ясно: он даже не понял, что потерялся. Не знаю, проклятием для него это было или благословением.
Но раньше, когда он пропадал, ветер всегда помогал мне найти его, подталкивал в спину, подсказывая, куда бежать.
А сегодня ветра не было, и меня захлестнула паника – что, если я не смогу отыскать его и привести домой? Что, если мы больше никогда его не увидим?
Я не могла этого допустить.
Я носилась по городу до тех пор, пока у меня не начало жечь в легких. И только у перекрестка, где Тополиная аллея упиралась в окружную дорогу, остановилась перевести дух.
Я пристально вглядывалась в темноту, но Мо нигде не было видно – ни у подъездов домов, ни на скамейке, ни под деревом. Фонари светили слабо, кругом висела густая тьма. И вскоре на глаза навернулись слезы. Плащ не спасал от дождя, я уже вымокла до нитки. Над головой сверкнула молния, прогремел гром, и я заорала изо всех сил:
– Мо?
Вдалеке показались фары приближающейся машины. Небо снова озарила яркая вспышка, и от прорезавшего воздух электрического разряда волоски у меня на руках встали дыбом. И в ту же секунду мне удалось разглядеть какую-то тень у дорожного столба, очертаниями напоминающую человеческую фигуру.
– Мо! – с облегчением вскрикнула я, но голос мой заглушил очередной раскат грома.
Тень отделилась от столба, шагнула в залитый дождем водосточный желоб, я же бросилась через дорогу наперерез ей. Разглядеть чернокожего, облаченного в темную одежду Мо в темноте было непросто.
– Мо! – снова выкрикнула я, спеша к нему. – Уходи с дороги!
Огоньки фар становились все ярче, вскоре стали видны и очертания машины. Это был несущийся в южном направлении трактор с прицепом.
Он приближался, и паника нарастала внутри с каждым шагом. Мо, не замечая опасности, неспешно шлепал по щиколотку в воде в одному ему известном направлении, и трактор вот-вот должен был его сбить.
Меня от Мо отделяло еще футов пять, когда он вдруг начал забирать вправо – в сторону проезжей части. Еще пара шагов – и он окажется ровно на пути трактора. Водитель явно его не видел – не слышно было ни гудков, ни визга тормозов.
Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я бросилась к Мо, ухватила его за руку и изо всех сил рванула на себя. Мы навзничь повалились в желоб, и в ту же секунду мимо прогрохотал трактор. Водитель так и не узнал, какой беды ему удалось избежать.
Зато я слишком хорошо это знала.
Меня трясло. В голове мелькали бесконечные «что, если?». Что, если бы у меня не хватило сил столкнуть Мо с дороги? Что, если бы я сама попала под колеса? Моя жизнь могла оборваться в одну секунду. Времени на раздумья не было, но я знала, что поступила бы так же, даже если бы принимала решение спокойно.
ЛЮБОВЬ СТОИТ РИСКА.
Я приподнялась и помогла сесть Мо. В желобе, заливая наши колени, бурлила дождевая вода. Щеку Мо пересекала глубокая царапина, но в остальном он был цел и невредим.
Зарыдав, я обняла его, человека, который некогда, не задавая лишних вопросов, взял нас с Перси под крыло. Человека, который впервые прочел мне «Ветер в ивах» – притом для каждого персонажа у него был свой голос, и я до сих пор не могла слушать эту книгу в другом исполнении. Человека, который щедро и великодушно делился со мной своей жизнью, своей любовью и всем, что имел сам. Человека, который воспитывал меня, учил, наставлял, утешал. А теперь уходил от меня, сраженный жестокой бессердечной болезнью, с каждым днем уносящей его все дальше и дальше.
– А, Блу, – отозвался он, похлопав меня по спине. – Ну-ну, не реви.
Шмыгнув носом, я отстранилась и заглянула ему в глаза, пораженная тем, как разумно прозвучал его голос. Несмотря на дождь и темень, мне удалось разглядеть, что смотрит на меня он тоже ясно и осмысленно. Марло правду сказала – это был наш прежний Мо.
И тут у меня перехватило дыхание – я внезапно поняла, для чего он отправился в это ночное путешествие. Вовсе не болезнь толкнула Мо под колеса трактора. Сердце мое разбилось на куски – прямо тут, на обочине дороги.
Ветер не вел меня к нему, потому что… Мо не терялся.
Дождь смывал мои слезы в водосток, и мне было жаль, что он не может так же легко и просто вымыть боль из моей груди.
– Мо, но почему?
Он поднялся на ноги и протянул мне руку.
– Была у меня как-то собачка. Скиттер. Дворняжка обычная.
Прикоснувшись к его руке, я ощутила все ее тепло, всю убывающую с каждым днем силу, и вцепилась в нее так, словно от этого зависела моя жизнь. Нет.Его жизнь.
Он натянул мне на голову сползший капюшон и обхватил рукой за плечи. Гром заворчал в отдалении, дождь понемногу начал стихать. Разгар ненастья остался позади.
Мы побрели к дому, и по дороге Мо продолжил свой рассказ.
– Я ее до смерти любил, собачку свою. Но когда мне сравнялось пятнадцать, она вдруг начала удирать из дома. Понимаешь, захворала она. Всерьез захворала. Папаша мой объяснял мне, что у собак инстинкт такой – мол, всегда они прячутся, когда им нездоровится. Оставь ее, твердил он мне. Но я не мог допустить, чтобы моя псинка умерла в одиночестве. Все время находил ее и приводил домой.
– И правильно делал, – сказала я, сглотнув комок в горле.
– Правда? А мне вот теперь уже так не кажется. Я же не давал ей совершить то, чего она хотела больше всего на свете.
От этих его слов внутри у меня все заполыхало. Мы целый квартал прошли молча, прежде чем я наконец нашла в себе силы ответить спокойно:
– А у меня когда-то был папа. Тоже, честно признаться, обычная дворняжка. И я тоже любила его до смерти. А потом он захворал. Серьезно захворал. Мне всего одиннадцать было, когда он удрал, чтобы умереть в одиночестве, а не у нас на глазах. И с тех пор и дня не прошло, чтобы я не пожалела о том, что его нельзя разыскать и привести домой. – Я обернулась к Мо и взглянула ему прямо в глаза. – Так что учти, Мо, сколько бы раз ты ни убегал, я всегда буду находить тебя и приводить обратно. Всегда.
– Это разные вещи, Блу.
Не сдержавшись, я заорала:
– А как по мне, так абсолютно одинаковые. Ты захворал. Я понимаю. Это очень несправедливо. И ты хочешь уйти на своих условиях. Ладно. Годится. Но уходить в одиночестве? Это уже никуда не годится. С какой стороны ни посмотри. И не вздумай говорить, что хочешь избавить нас от боли, потому что это бесстыдное вранье. Когда придет твой час, мы все будем рядом. Мы до последнего будем повторять, как любим тебя, и проводим тебя как подобает. Не заставляй нас носиться по округе и разыскивать тебя. Или ездить по вызову шерифа опознавать неизвестное тело. Или отскребать тебя с чертова асфальта! И нечего смеяться. Я так на тебя злюсь, что своими руками придушила бы.
Я терпеть не могла сердиться, не помнила даже, когда в последний раз так орала, но это было сильнее меня. Мо должен был понять, что неправ. Очень, очень неправ.
– Не могу удержаться. Нечасто увидишь, как ты кипятишься. Я всегда считал, что тебе стоит почаще выпускать пар. Ты ведь Бишоп, в конце концов. Гляжу, как ярко твой свет сияет, – и душа радуется.
Я раздраженно фыркнула.
– Это все ко мне не имеет никакого отношения.
– Правда?
–Мо.
– Какую милую картинку ты мне тут нарисовала – ну, не про то, как вам придется отскребать меня с асфальта, а про то, как вы все соберетесь возле меня, когда придет мой час. – Он скорчил рожицу. – Должен признаться, я об этом как-то не думал.
– Да хватит паясничать. Ничего тут смешного нет.
И все же его тактика сработала. Злость моя рассеялась, уступив место глубокой боли.
Мо поцеловал меня в лоб.
– Дело не в том, что я хочу уйти на своих условиях или избавить кого-то от боли.
– Не в том? А в чем же тогда? Уж объясни, пожалуйста, а то я прямо теряюсь.
– А вот зачем ты потащила меня назад? Почему не дала броситься под трактор? Ты ведь и сама могла там погибнуть, а? Чего же ты так сглупила?
– В каком это смысле –почему? – снова вспылила я. – Потому что я люблю тебя. Это же инстинкт – защищать тех, кого ты любишь.
Мо медленно кивнул.
– Вот именно. Как же ты в толк не возьмешь? Дело вовсе не во мне, Блу.
Я не сразу поняла, о чем это он. А когда догадалась, злость со свистом вылетела из меня, как воздух из проткнутого иголкой шарика. Я должна была сразу понять. Сама ведь всего пару дней назад хотела пожертвовать собой ради того, кого любила.
– Марло.
– Она меня не отпустит – ни на моих условиях, ни на своих. И как мне иначе ее остановить? Как? Не хочу я, чтобы она из-за меня погибла.
Боль пронзала все мое существо.
– Не знаю, Мо, но я что-нибудь придумаю. Должен быть другой способ, потому что тот, которым ты сегодня пытался решить эту проблему, не годится.Никуда не годится. Обещай мне, Мо. Обещай, что не поступишь так снова. Дай срок, и я найду решение.
– Ладно, Блу. Ладно. Но ты уж лучше поторопись, потому что кое-чего нам явно недостает. Времени.
16
Сара Грейс– Вы только поглядите! – воскликнул Шеп в понедельник утром, пройдясь по моему офису.
Если он и заметил, что стены в здании были того же оттенка, что и его глаза, вслух он этого не сказал. А я вроде как надеялась, что он заметит – и поймет, что за последние десять лет и дня не было, чтобы я о нем не думала.
Вчера он недолго у меня пробыл, от силы около часа. Но мне было так приятно повидаться с ним. Увидеть его улыбку. Услышать его смех. Мы поговорили о его матери, которой с каждым днем становилось все хуже и хуже. И я не могла не восхищаться тем, что Шеп нашел в себе силы вернуться и помириться с ней перед ее смертью. И вместе с тем больно было от мысли, что Мэри Элайза так никогда и не поймет, почему он приехал.
Уходя, он обнял меня. И мне казалось, я до сих пор ощущаю тяжесть и силу его рук.
Утром мы столкнулись в закусочной «У Китти». Слава богу, теперь мне не нужно было, завидев его, отворачиваться и убегать, пока он меня не заметил. Можно было просто подойти, открыто признавая, что Шеп – часть моей жизни, как прошлой, так и настоящей. Мы выпили кофе, а после он предложил проводить нас с Хэйзи до офиса. И всю дорогу у меня с губ не сходила улыбка.
– Сколько домов у тебя сейчас ремонтируется? – спросил он.
Я спустила Хэйзи с поводка, и она тут же кинулась обнюхивать каждый угол в помещении.
– Я как раз на той неделе закончила крупный проект. Так что пока только один, но вскоре я займусь домом Блу.
– Как ты все успеваешь? – улыбнулся он.
Очень хотелось не выдать, как меня волнует его восхищенный взгляд, но щеки мои невольно вспыхнули. Шеп был в своей рабочей одежде – классические брюки, рубашка на пуговицах, значок и пистолет на поясе. Мне ужасно интересно было, есть ли новости по делу Флоры, но я дала себе слово, что не стану спрашивать. Не хотелось, чтобы над нашими только недавно возобновившимися отношениями – к чему бы они ни вели – навис хоть какой-то намек на нечистоплотность.
Я подошла к раковине и наполнила собачью миску холодной водой.
– По моему поведению на прошлой неделе не скажешь, но вообще-то я немного трудоголик. К тому же у меня отличные субподрядчики, и если вдруг я почувствую, что не справляюсь, то всегда могу перепоручить проект им. Вот как сейчас, например. Теперь уже никто не боится давать мне в руки пневмопистолет для гвоздей. Но такое доверие пришлось заслужить.
– Видел я, как ты по тарелочкам стреляешь. Могу сказать, твоих рабочих можно понять.
– Это верно, – ухмыльнулась я. – Однако пневмопистолетом я пока еще никого не покалечила. Хотя… – Я подняла палец вверх. – Нет-нет, тот раз не считается. Подумаешь, небольшая ранка. Ничего серьезного.
Шеп рассмеялся. И от его низкого хрипловатого смеха внутри у меня всколыхнулись желания, осуществить которые я не могла. По крайней мере, пока. Я твердо решила, что между нами все будет развиваться постепенно.
У Шепа завибрировал мобильник. Он взглянул на экран – и брови его тут же сдвинулись, а лицо сделалось озабоченным.
– Все в порядке? – спросила я.
Написав кому-то ответное сообщение, он отозвался:
– Пришли результаты анализов Перси и Блу. Мне пора бежать.
– Что-то не так?
Он сдержанно улыбнулся, и я поняла, что подробностей он мне не сообщит. Наверное, он и так уже сказал слишком много. Хотя мне этого и было недостаточно. Очень любопытно было, почему результаты анализов так его озадачили. Впрочем, я решила пока не допытываться и при случае расспросить обо всем Блу.
– Что ж, спасибо, что проводил нас с Хэйзи до офиса, – сказала я, ставя на пол миску с водой.
– Пожалуйста. – Он хотел было что-то добавить, но потом передумал и направился к выходу. И уже у самой двери все же решился. – Пойдем вместе бегать завтра утром?
– Давай. Если, конечно, ты сможешь за мной угнаться.
Рассмеявшись и покачав головой, он вышел.
Я смотрела ему вслед, гадая, терзают ли его те же противоречивые ощущения, что и меня. Ноющая, нарастающая с каждым часом боль внутри. Боль, что всегда возникает, когда влюбляешься. Даже если влюбляешься заново.
Я прижала ледяные ладони к горящим щекам и заставила себя отойти от двери. Кибби должна была появиться где-то через час, около девяти, и я очень надеялась, что чувствует она себя лучше, чем в пятницу.
День я решила посвятить разбору накопившихся бумажек, а на вечер у меня была назначена встреча с адвокатом – по поводу развода. Я старалась не думать о том, сколько времени потеряла, пытаясь наладить отношения с Флетчем, и пообещала самой себе, что никогда больше не буду ставить имидж превыше чувств.
На этой мысли я погрузилась в работу. В четверг у меня была запланирована встреча с подрядчиком, а в пятницу – несколько встреч с потенциальными жильцами недавно законченного дома. На прошлой неделе он прошел последнюю проверку, и на меня сразу же свалилась куча заявок.
Я подняла голову от бумаг, когда Хэйзи потянулась и громко зевнула. Улыбнувшись, я напомнила себе, что нужно купить ей лежанку в офис. А взглянув на часы, с удивлением поняла, что уже перевалило за девять. Кибби давно должна была появиться. Я потянулась к сумке за телефоном, а Хэйзи лениво завозила хвостом по полу. Погладив ее по голове, я проверила, не приходило ли на мобильный сообщений, и действительно нашла одно – от Кибби. Должно быть, я не слышала, как оно пришло. «ОПАЗДЫВАЮ», – писала моя сестренка.
«Ладно, жду», – ответила я и откинулась на спинку стула.
Чтобы чем-то занять голову, я принялась просматривать местные сайты недвижимости. Вдруг в округе есть дома, продающиеся за долги или с аукциона? Свободных наличных у меня сейчас не было, но посмотреть варианты все равно не помешает.
Прошло с полчаса, и вдруг Хэйзи вскочила и, виляя хвостом как сумасшедшая, бросилась к двери. Должно быть, услышала стук шагов на крыльце. Я решила было, что это Кибби, но вместо нее в офис вошел отец, держа в руках картонный держатель с тремя стаканчиками айс-кофе из закусочной «У Китти».
– Хэйзи, сидеть, – скомандовала я, когда собака принялась выписывать восьмерки у ног отца.
Он приласкал ее, потрепал по шее и протянул мне стаканчик.
– А что, у Киб сегодня выходной? Я думал, она на работе.
– Спасибо, – я забрала у него кофе. – Кибби опаздывает. Но скоро должна прийти. Пока поставлю ее порцию в холодильник. Она вроде неважно себя чувствовала в последние дни. Не знаешь, получше ей?
– Она почти все выходные проспала, совсем без сил была от своей простуды. Но раз она обещала выйти на работу, наверное, уже пошла на поправку. Утром мы с ней не виделись. Я ни свет ни заря убежал в офис.
– Ах да, военный совет. – Команда отца по-прежнему жарко обсуждала, что им предпринять в связи с тем, что мой брак развалился. – Неужели он уже закончился? Я думала, эта бодяга на целый день.
Подтащив к моему столу стул Кибби, папа сел.
– Решили устроить небольшой перерыв.
Я с наслаждением пригубила ледяной кофе.
– Как там дела?
– Как сажа бела. – Он снял со своего стаканчика крышку, убрал соломинку и отпил напиток прямо через край. – Снова плохие новости. Репортер из «Мобайла» пронюхал про твой первый брак, а какой-то местный журналюга выяснил, что любовница Флетча беременна. Думаю, завтра нас ждут новые броские заголовки.
Я вздрогнула и потерла виски.
– И как мама отреагировала?
– Не очень хорошо. – Отец покачал головой.
– Прости, – в сотый раз сказала я, гадая, станет ли мама когда-нибудь со мной разговаривать.
– Прекрати извиняться, Сара Грейс. Ты не сделала ничего плохого.
– Только вышла замуж и развелась, не сказав вам.
Слабая улыбка приподняла уголки его губ.
– Это, конечно, сомнительные поступки, но плохими их не назовешь.
– Папа.
– Сара Грейс, – передразнил он мой раздраженный тон.
– Перестань меня утешать.
– Я и не утешаю. – Он закинул правую ступню на колено левой. – Ты не совершила никакого преступления. Не причинила никому вреда.
Насчет последнего я была не согласна, но спорить не стала.
– Мои консультанты предлагают выпустить пресс-релиз: рассказать о твоем разрыве с Флетчем и вскользь упомянуть первый развод. Бла-бла-бла, разводится со вторым мужем, бла-бла-бла, уважайте наше право на частную жизнь.Открытость – вот наш новый девиз.
– Это все сильно повредит твоей кампании?
Папа уставился в свой стаканчик.
– Рано пока судить. Нужно постараться быть предельно честными, не вдаваясь при этом в лишние детали, бла-бла-бла.
Воздушный шарик, распиравший мою грудную клетку, постепенно начинал сдуваться.
– Как многобла-бла-бла.
Он глянул на меня поверх края стаканчика.
– Это уж точно.
– И все же, мне кажется, твои консультанты правы. Это я насчет открытости. Все равно все наши тайны уже выплыли. Рано или поздно буря уляжется, – добавила я, повторяя слова Марло.
– Но где грань? Ведь если стремишься быть открытым, это не значит, что можно дать другим право лезть в твои личные дела? Разве мы больше не имеем права на частную жизнь? – Папа вцепился пальцами в волосы. Казалось, он произносил сейчас чужие слова, нарочно кем-то вложенные в его уста. И слова эти были на удивление похожи на речи моей матери. Если кто и ценил право семьи на частную жизнь, так это она. Скорее всего, именно она на отца и надавила. Ведь мама была единственным отцовским консультантом, способным навязать ему свою волю.
– Тайны ужасно выматывают, – возразила я. – Если бы я с самого начала вела себяоткрыто, ничего этого не случилось бы.
Скорее всего, я по-прежнему была бы замужем за Шепом. В доме нашем полно было бы карапузов, собак и веселой кутерьмы. Сердце сжалось от тоски, и я мысленно приказала ему успокоиться. Простить себя за однажды принятое неверное решение. Однако сказать это было проще, чем сделать.
Папа так долго разглядывал содержимое стаканчика, что я уже стала сомневаться, услышал ли он меня.
– Дело не в тебе, Сара Грейс. Дело в… – Он осекся и поднялся на ноги. – А впрочем, все это чепуха. Я побежал. Меня в офисе ждут.
Я тоже вскочила, встревоженная таким странным поведением.
– Уверен, что чепуха?
Вид у отца стал такой печальный, что у меня на глаза навернулись слезы.
– Папа?
– Я просто устал. Тайны и правда ужасно выматывают. – Наклонившись, он поцеловал меня в щеку, а затем направился к выходу. – Я забегу в конце дня, сообщу, что мы решили.
С этими словами он вышел за дверь, а я опустилась в кресло, гадая, отчего мне вдруг показалось, что он говорил не о моих тайнах, а о своих собственных.
Но нет, такого быть не могло. Ведь папа был открытой книгой.
Правда же?
БлуНеделя начиналась странно. Флора вела себя непривычно беспокойно, а ветер, наоборот, не давал о себе знать.
Казалось, весь мой мир пошатнулся.
По утрам ветер всегда звал меня в лес, но сегодня он молчал. И было в этом молчании что-то настолько жуткое, что я места себе не находила. За всю мою жизнь еще и дня не прошло, чтобы меня не влекло в чащу. Почему именно сегодня эта тяга внезапно исчезла?
Я бродила взад-вперед по террасе, надеясь угомонить Флору и себя заодно. Трудно было поверить, что я нашла ее всего неделю назад. Казалось, она была в моей жизни всегда.
Совсем недавно от нас ушел Сэм Мантилла. Он одобрил мою преображенную террасу и продлил временную опеку над Флорой еще на тридцать дней. Ради одного этого стоило перевезти студию на ферму.
Хотя на террасе теперь стало больше места, я все равно скучала по тем временам, когда тут располагалась моя студия. Здесь столько света, к тому же из окон открывается чудесный вид на задний двор, на цветочные клумбы и украшавшие забор разноцветные гирлянды. И Марло с Мо были совсем рядом – а ведь именно они всегда меня вдохновляли.
Да, теперь тут стало просторно. Но пусто, словно терраса лишилась кусочка души.
Я тяжко вздохнула.
– Да что с тобой сегодня? Чего ты мечешься? – заметила Перси, проходя по кухне. Сунув в посудомойку тарелку из-под каши, она плеснула себе еще кофе.
– Ветер молчит.
Перси взглянула в окно на задний двор.
– И правда, тишь да гладь.
Я не стала говорить, что, как по мне, тишина эта нисколько не благостная.
– А я думала, ты места себе не находишь, потому что умираешь от желания сходить в книжный и повидаться с Генри.
Этого тоже нельзя было отрицать. Но признаваться я не собиралась, не то Перси тут же вставила бы: «Я же говорила». Стоило мне подумать о добрых глазах Генри и ямочках у него на щеках, как становилось понятно, что я успела привыкнуть к нашим утренним встречам. Очень хотелось снова выпить с ним кофе и поболтать о книгах, но я не готова была встречаться. По крайней мере, пока. Сначала мне нужно было разобраться в своих чувствах.
– Ммм, – неопределенно протянула я, заметив, что Перси смотрит на меня в ожидании ответа.
– Ну и упрямая же ты, – рассмеялась она.