Христофор Колумб

Если учесть, что это не единственная выплата в году, то сумма окажется солидной[27 - Мораведи, или мараведис был старинной мавританской золотой и серебряной монетой. С конца XV века стал медной денежной монетой малого достоинства, равнялся 134 части реала.]. Средний ежемесячный доход семьи квалифицированного рабочего или матроса составлял тысячу мораведи. Такую пенсию Христофор впоследствии выплачивал свояченице за воспитание сына. На деньги Колумба можно было купить две отличные коровы, или полтора десятка свиней, или три полных солдатских комплекта лат со шлемами, или один комплект лат с кольчугой для адмирала[28 - Желающим подробно познакомиться с уровнем испанских цен советуем обратиться к книге Пауля Ланге «Подобно солнцу… Жизнь Фернана Магеллана и первое кругосветное плавание». М.: Прогресс, 1988. С. 230–235.].

Через два месяца Христофор получает другое вспомоществование из трех тысяч мораведи, о чем 3 июля делается соответствующая запись. Можно предположить, что и в прошлом году, следуя за комиссией Талаверы, Колумб не умирал от голода. Следует признать, что не материальные заботы томили душу капитана, а волокита с рассмотрением вопроса о судьбе экспедиции.

Я. Свет считает, что изменение в казначейской книге формулировки выплаты денег свидетельствует об окончании работы законников. Летом они вынесли решение по делу капитана. Он уже не совершает «нечто полезное для Их Высочеств», но документ не подписан монархами, и Колумбу дают кормовые деньги.

Осада Малаги, казавшаяся быстрым делом, затянулась до 18 августа. Победа над маврами произвела на Фердинанда с Изабеллой сильное впечатление, они захотели отметить ее приглашением на торжество знаменитых людей. Будущий адмирал оказался среди них. 27 августа казначей Франсиско Гонсалес, по приказу Их Величеств и по поручению епископа, выдал Христофору четыре тысячи мораведисов прогонных денег, «дабы он отправился в ставку».

Осенью 1487 года Колумб добивается второй встречи с королем и королевой, на которой его знакомят с решением комиссии. Вероятно, из-за войны с Гранадой ученые и правоведы отказались поддержать затею генуэзца. Доказательством тому является отношение монархов к Колумбу. Они отказали в прошении капитану, но оставили его при себе, намекнули на будущие перемены. Чтобы проситель не отчаивался, не уехал искать иных покровителей, Фердинанд с Изабеллой выделили ему в качестве компенсации за хлопоты и пережитые волнения четыре тысячи мораведи.

Полтора года, проведенные при дворе, многому научили Колумба. Он приобрел друзей, сильных покровителей, но они не смогли помочь осуществлению замыслов. Бартоломео вернулся из Англии с неприятным известием об отказе Генриха VII принять на службу безвестного капитана. Представители других дворов тоже не выразили желания вложить деньги в заморскую затею генуэзца. Жуан II тайно отправил в начале мая в сухопутную разведывательную экспедицию Перу ди Ковильяна и Аффонсу ди Пайву. Отважным путешественникам следовало через Суэцкий перешеек, Красное море, Индийский океан проникнуть в Индию, выведать у мусульман, арабов, венецианцев тайны торговли с азиатскими странами, заключить союз против врагов с мифическим христианским пресвитером Иоанном, возглавлявшим процветающую страну где-то на Африканском континенте. В конце августа 1487 года три корабля Бартоломеу Диаша выплыли из Лиссабона в Африку. Франция отрицательно восприняла алькасовасское соглашение о разделе зон плавания, но не нашла сил вступить в борьбу за морское владычество. Колумб был не нужен ни Англии, ни Португалии, ни Франции, ни средиземноморским городам-государствам. Ему оставалось ждать, надеяться на свою звезду.

Глава VII

Неудачная попытка примирения с королем Португалии

Осенью 1487 года королевская чета уехала на север. Колумб остался в Кордове. Он хорошо знал город по первой встрече с монархами. В 1485 году Христофор провел здесь шесть месяцев, приобрел знакомых и друзей. В основном они принадлежали к среднему сословию, занимались торговлей, пускали деньги в рост, содержали нотариальные конторы, лечили людей. Особой любовью Колумба пользовалась семья Родриго Энрикеса де Араны, проживавшая за рынком в центре города, на улице Санто-Доминго. Родриго имел многочисленную семью, в которой воспитывалась его осиротевшая девятнадцатилетняя племянница Беатрис.

Девушка родилась в семье мелкого землевладельца, крестьянина Педро Торкемады из деревни Санта-Мария-де-Трасьера, расположенной в пятнадцати километрах от Кордовы. Ее мать, Анна Нуньес де Орана, происходила из зажиточной семьи. Педро умер рано, когда Беатрис была крохотным ребенком. Анна не намного пережила мужа, в пять лет девочка осиротела. Сначала ее взяла на воспитание тетка, потом Беатрис попала в дом двоюродного брата своей матери, Родриго де Араны. Здесь она выросла и похорошела.

По официальной генуэзской версии Колумбу в тот год исполнилось тридцать шесть лет, а по утверждению исповедника и друга адмирала, испанского священника Андреса Бернальдеса – сорок шесть. Христофор сильно постарел. По словам его сына Диего, отец в тридцать лет стал совершенно седым. В этом нет ничего удивительного. Бурная жизнь в юные годы, скитания по морям, потеря жены, трудное материальное положение, безуспешные четырехлетние попытки склонить королей к осуществлению мечты, наложили отпечаток на облик Колумба. Он устал, разочаровался. Иногда Христофору хотелось бросить все, наняться капитаном на торговое или рыбачье судно, но его девиз – «Все или ничего» – заставляет превозмогать неудачи, искать пути выполнения задуманного плана.

Одинокая сирота-бесприданница и пожилой моряк с кучей долгов становятся друзьями. Девушка полюбила Христофора, он увлекся ею. Мне бы разлиться соловьем на десяток страниц и вслед за бес численными романистами описать чудесные вечера в зеленом патио домика Родриго де Араны, страстные ночи влюбленных, да не могу. Прости, читатель, я не верю в истинную любовь, длящуюся не сколько месяцев, не хочу выдумывать образ Беатрис. Мы не знаем ее. Что касается Колумба, то вдовцу внучки молочного брата короля Португалии не подобало жениться на крестьянке. Именитые родственники не простили бы капитану осквернение памяти Фелипы. Он покинет Беатрис до рождения сына. Пусть историки и литераторы пишут что угодно в оправдание Христофора, для меня его поступок – темное пятно на репутации великого человека. Колумб мог жениться на Беатрис, но не захотел. Настораживает тот факт, что родившийся 15 августа 1488 года Фернандо Колон не вспоминал мать даже на смертном одре. По просьбе отца о ней заботился его старший брат Диего, сын Фелипы.

Исследователи утверждают, будто трудное финансовое положение вынудило Христофора заняться книготорговлей. Книжное дело братьев Колумбов – такая же аксиома, как их генуэзское происхождение. При внимательном изучении биографии мореплавателя, трудно всунуть книжную лавку в какой-нибудь период его жизни. Мы говорили, что братья не имели печатни в Лиссабоне, не занимались рисованием карт. Поэтому согласные с нами ученые втиснули книготорговлю в период ухаживания адмирала за Беатрис. На это у меня есть несколько возражений.

Во-первых, срок пребывания Колумба в Кордове составляет не более четырех месяцев. Христофор поглощен любовью к Беатрис. Королевская чета выдала ему на жизнь четыре тысячи мораведи. В те дни Колумб вряд ли бы успел заняться книжной торговлей или составлением географических карт.

Во-вторых, у Бартоломео не было печатни, позволившей старшему брату иметь дополнительный заработок. Последняя четверть пятнадцатого века – робкое начало «тисненых книг». Первая испанская типография появилась в Валенсии в 1474 году. За десять лет к ней прибавилось девять штук. Мастерские возникли в Барселоне, Севилье, Саламанке, Медине-дель-Кампо, Саморе, Бургосе, Мурсии, Толедо, Вальядолиде. Просвещенные люди знали эти типографии. Печатни Колумбов среди них не обнаружили. Осенью 1487 года Бартоломео жил в Лиссабоне, в феврале следующего года переехал в Англию, где пытался убедить Генриха VII принять проект Христофора.

В-третьих, с двадцати трех лет Бартоломео занимается делами старшего брата, выполняет его поручения, разъезжает по городам и странам, пропагандирует идею пересечения Атлантики, ищет богатых покровителей. У Бартоломео нет времени на издательскую деятельность.

В-четвертых, дальнейшие события показывают младшего брата Колумба как хорошего моряка, смелого воина, опытного администратора. Вероятно, легенда о печатне Колумбов возникла для того, чтобы скрыть истинные занятия братьев до женитьбы Христофора.

В-пятых, в самый тяжелый период жизни Колумб уедет за куском хлеба в монастырь Рабиды, не будет заниматься трудом, недостойным дворянина. Откуда у мещанина спесь? Она объясняет поведение Христофора в отношении Беатрис, но противоречит занятию книжной торговлей. Мне не верится, что такой человек ходил по домам мелким коммивояжером.

Несмотря на перечисленные возражения, я допускаю мысль, что Колумб мог попробовать себя в роли торговца книгами. Этому способствовало его увлечение Беатрисой, желание изменить свою жизнь. Зимой мы видим Христофора уже в Севилье, занятым обычными делами.

Родственники девушки хорошо относились к капитану. Кузен Беатрис, Диего де Арана станет верным соратником адмирала в первом плавании к берегам Америки.

* * *

В 1487 году Колумба постиг еще один удар. Христофор узнал, что Жуан II, по его картам и расчетам, послал в Атлантический океан экспедицию Фернана Дулмо разыскать Остров семи городов, разведать дорогу в азиатские страны. Капитаны не преодолели страха с вековыми предубеждениями против плаваний вдали от берегов, вернулись ни с чем. Испанские и португальские корабли привыкли ходить вдоль побережья. Потеряв землю, кормчие испытывали беспокойство, стремились приблизиться к материкам. Дорога на запад казалась путем в Преисподнюю. «А вдруг придется возвращаться через водяную гору?» – сверлило в сознании обывателей.

Узнав о поражении Дулмо, что служит подтверждением вероятности отправления Жуаном два года назад первой экспедиции на запад, Колумб в начале 1488 года пишет португальскому королю письмо с напоминанием о себе и своих замыслах покорения Атлантики. Монарх дважды попробовал найти легендарные острова-базы на пути к азиатскому материку, может быть, в третий раз он пригласит для этого автора проекта?

Король не замедлил с ответом, подписал 20 марта 1488 года послание Колумбу, направленное в Севилью, где тот находился уже несколько месяцев. Жуан назвал Христофора «нашим особым другом» (nosso especial amigo), заверил в безопасном въезде и выезде из португальских владений. С такой «охранной грамотой» Колумб мог смело отправиться в Лиссабон. Жуан не совершал попыток расправиться с обидчивым родственником португальских вельмож ни раньше, ни после описанных событий. Однако Христофор не спешил, опасался, как бы Фердинанд с Изабеллой не обиделись на его отъезд.

Вместо Португалии в конце марта Колумб едет в Валенсию, куда по пути в Гранаду прибыл королевский двор. Капитан тщетно пытается добиться встречи с монархами, полагая, что приглашение Жуана повысит его шансы на успех. Напрасная затея! Кастильским правителям нет дела до итальянца. Из Валенсии королевская чета переезжает в Мурсию. Колумб вынужден следовать за ней.

Мурсию основали арабы в начале VIII века на месте древнего иберийского поселения в долине реки Сегура, неподалеку от юго-восточного побережья Средиземного моря. Город славился художественными ремеслами, шелкоткачеством, выделкой парчи, ювелирным искусством. Великолепный христианский собор, построенный двадцать лет назад, украшал старинную мавританскую крепость. В ожидании встречи с монархами Колумб томился в Мурсии до средины июня.

Королевские советники из месяца в месяц обнадеживали капитана, уверяли, будто монархи помнят о нем, но не обещали аудиенции, не давали разрешения на выезд из страны. Если бы Колумб не имел в Португалии влиятельных родственников при дворе Жуана, то сидел бы до старости в Испании как почетный гость и опасный человек, способный оказать ценные услуги соперникам кастильцев.

Иное дело – Бартоломео. Брат Христофора держится в тени, легко покидает страну. Если бы он работал в печатне, то жил в Севилье или другом городе, занимался делами, но Бартоломео ничего не держит на месте, он помогает брату. Братья правильно оценили сложившуюся ситуацию: монархи не говорят ни да ни нет, следовательно, – надо искать иные варианты решения проблем. Встреча с Жуаном нужна Колумбам, она повысит их вес в глазах испанцев или даже закончится соглашением. Не дожидаясь «благословения» супружеской четы, они готовят встречу с португальским королем. Бартоломео из Англии пишет письма в Лиссабон, где у него сохранились старые связи. Если Жуан не даст положительного ответа на главный вопрос, – быть или не быть экспедиции на запад, Бартоломео продолжит склонять Генриха VII к участию в заморском походе.

В июне Фердинанд с Изабеллой соизволили отвлечься от войны и через уполномоченных обнадежили Колумба расплывчатыми обещаниями, привязали ко двору очередной выплатой пособия в три тысячи мораведисов. Вместе с тем монархи позволили капитану посетить Лиссабон, выразили надежду увидеть его следующей весной. 18 июня Колумб получил деньги и засобирался в дорогу.

В 1488 году Жуан всерьез думал об экспедиции на запад. Разочаровавшись в своих капитанах, король вспомнил о Колумбе, решил с его помощью найти дорогу в Азию. Корабли Фернана де Ульмо и Афонсо ди Эштрейто с шестимесячным запасом продовольствия уже больше года плавали в океане, экспедиция Бартоломеу Диаша не подавала вестей. Моряки осторожно высказывали предположение, что Ульмо исчез на западе Атлантики, а Диаш погиб на юге Африки. Осенью в Лиссабоне сложились благоприятные условия для реализации замыслов Христофора. Он выехал в Португалию.

Жуан надеялся, что годы скитаний по Испании отрезвили Колумба, снизили его непомерные требования высоких должностей, но он ошибся, был неприятно удивлен произошедшими в итальянце переменами. Из милого учтивого придворного, вызывавшего расположение к себе у незнакомых людей, Христофор превратился в замкнутого, набожного, высокомерного человека. Колумб уверовал в свое предназначение, ему казалось, будто Святая Троица избрала его проложить морской путь в Азию. Это деяние представлялось Колумбу столь грандиозным, что просить меньше за свои услуги выглядело унижением идеи. Христофор не отказался от требований, торговался за каждую должность и процент в распределении прибылей.

Переговоры затягивались, а между тем в столицу неожиданно вернулся Бартоломеу Диаш. На полях книги Пьера де Айи Колумб сделал запись (маргиналия №23) о знаменательном событии:

«В 1488 году, в декабре месяце, прибыл в Лиссабон Бартоломеус Дидакус (Бартоломео Диаш), капитан трех каравелл, посланных королем Португалии в Гвинею для открытия земель, и сообщил светлейшему королю, что прошел 650 лиг, 450 на юг и 250 на север, вплоть до мыса, названного им Доброй Надеждой, лежащего в Агесинбе (Эфиопии). По астролябии определили, что он расположен в 45 градусах за экватором на расстоянии 3100 лиг от Лиссабона. Это плавание он описал и запечатлел из лиги в лигу, составил морскую карту, которую я видел воочию, и вручил ее светлейшему королю, а я при всем этом был».

Я. Свет сделал к записи адмирала соответствующие замечания:

«Колумб допустил ошибки в этом сообщении о плавании Диаша. Южную оконечность Африки Диаш назвал мысом Бурь, в мыс Доброй Надежды ее переименовал Жуан II.

Мыс этот лежит не в 45, а в 34 градусах к югу от экватора. Он него до Лиссабона не 3 100 лиг, а 2 100 лиг. Наконец, на «север», то есть вдоль восточного берега Африки (который сперва следует на восток, а затем отклоняется к северо-востоку), Диаш продвинулся не на 250, а на 160–170 лиг.

Любопытно, что расстояния, приведенные в маргиналии №23, в полтора раза превышают истинные дистанции. Весьма возможно, что португальцы сознательно преувеличили длину пройденного ими пути, чтобы ввести в заблуждение своих конкурентов, и этими неточными сведениями воспользовался Колумб».[29 - Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 177.]

* * *

Сегодня все знают: Бартоломеу Диаш первым обогнул Черный континент, открыл дорогу в Индию. Современники капитана восприняли его поход иначе. Если бы пятьсот лет назад я сказал, что Диаш открыл дорогу в Индию, мне бы никто не по верил. Не поверил и Колумб. Вы обратили внимание на то, как буднично адмирал сделал запись? Он фиксирует пройденный путь с конечной точкой маршрута. Если бы Диаш в глазах соотечественников воплотил мечту нескольких поколений моряков, то неужели Христофор так сухо пометил бы на полях книги результаты плавания? Для Колумба подвиг старого товарища – лишь этап в продвижении португальцев к заветной цели, который не лучше предшествующих экспедиций. С точки зрения моряков, Диаш не заслужил большой похвалы, так как прошел значительно меньше Кана, выполнил только половину задания.

Тридцатишестилетний Бартоломеу Диаш отправился в плавание на трех кораблях. Первым командовал он сам, вторым – известный моряк Жуан Инфанти, третьим – брат командира Дьогу Диаш. Главным кормчим эскадры назначили опытнейшего гвинейского морехода Педру Алинкера. Главной целью похода считалось открытие южной оконечности Африки. «Следовать вдоль берегов Африки до самого мыса, где она кончается», – гласил королевский приказ. Далее, если представится случай, велено пробраться в царство священника Иоанна, который по слухам был христианином, торговал с азиатскими странами. До сих пор нет доказательств того, что перед командами судов ставилась задача достижения Индии. Это подтверждается тем, что для похода выбрали используемые для каботажных плаваний маленькие суда водоизмещением в пятьдесят тонн. Из-за своеобразной конструкции обводов корпусов их называли «круглыми кораблями». Они имели широкий развал бортов, позволявших нести прямое парусное вооружение. Четырехугольные паруса располагались при ветре с кормы перпендикулярно килю судна. При боковых ветрах реи с парусами поворачивали у мачты в сторону воздушных потоков. Наиболее эффективно прямые паруса работали на попутных ветрах, против ветра их не использовали. Две экспедиции Кана позволили сделать вывод: прямые паруса за экватором служат лучше косых.

Благополучно достигнув устья Конго, экспедиция Диаша пошла на юг вдоль материка. У двадцать девятой параллели в гавани, названной Ангра-душ-Волташ, Бартоломео оставил грузовое судно под охраной девяти солдат и на двух кораблях поплыл дальше.

Вскоре португальцы попали в бурю, тринадцать дней дрейфовали по штормовому океану на юг вдоль побережья. Земля скрылась с глаз. Командующий не растерялся, велел не зарифлять паруса, использовать силу ветра. Диаш правильно рассудил, что рано или поздно материк должен закончиться где-то там, куда их несет.

Буря не утихала. Похолодало. При иных обстоятельствах команды не позволили бы кормчим уходить далеко от берега, но сейчас не имели выбора, безропотно тащились за ветром и волнами, пока не вклинились в зону западных ветров. Стало совсем холодно. Вокруг утлых кораблей простирался открытый океан с пенными гребнями валов, черными грозовыми тучами. Люди отчаялись, считали себя погибшими.

Когда шторм утих, командир приказал следовать на восток. Португальцы плыли к материку день, второй, третий… Земля не показывалась на горизонте. И тогда Диаш повернул корабли на север. 3 февраля 1488 года они вошли в зеленую бухту с низкими берегами, на которых пасся рогатый скот. Кормчие не подозревали, что в бурю обогнули Африку, оставили позади южную оконечность континента. Аборигены заметили корабли, в страхе убежали в горы. Португальцы назвали гавань Пастушеской бухтой (Байа-душ-Вакейруш), пополнили запасы продовольствия, залили бочки чистой пресной водой.

Далее эскадра направилась на восток, достигла бухты Сан-Браш (Моссел), откуда перешла вдоль берега в залив Алгоа. Неподалеку от гавани моряки обнаружили островок, на котором воздвигли каменный крест, и назвали его островом Креста. Отсюда берег материка поворачивал к северо-востоку, что свидетельствовало о том, что португальцы находятся на пути в Индию. Главная цель похода была достигнута, эскадра справилась с задачей. Впереди ожидало долгое рискованное плавание в поисках пресвитера Иоанна или дороги в Индийский океан. Окрыленный успехом командующий хотел плыть в Азию, команды судов думали иначе.

По законам флота участники экспедиции имели право просить капитанов устраивать собрания, выслушивать их предложения для принятия соответствующих решений. Это не считалось бунтом, если команды не выходили из повиновения. В соответствии с традициями Диаш созвал общий сбор, на котором изнуренные моряки заявили, что не пойдут дальше, так как приказ короля выполнен и «раз земля тянется к востоку, значит, мы прошли большой мыс, а потому лучше повернуть обратно, отыскать его». Матросы с офицерами были правы: их посылали найти и нанести на карту этот мыс, а не плыть в неизвестные азиатские земли. Для похода к Индии требовались иные корабли, другое снаряжение, охрана и прочее, чего не имела эскадра Диаша. На «круглых кораблях» размещали только мелкокалиберные пушки для острастки туземцев.

Командующий долго уговаривал людей продолжить плавание на северо-восток, соблазнял сказочными богатствами, славой и почетом, ожидавшими первопроходцев, пугал гневом короля, которому не понравится поведение моряков. Спутники Диаша твердо стояли на своем. По флотской традиции командир велел каждому члену экипажей дать письменный ответ. Все высказались за возвращение в Лиссабон. Командующий был вынужден согласиться с мнением соотечественников при условии, что трое суток они продолжат плавание вперед, дабы удостовериться в сделанном открытии, узнать, в какую сторону изгибается берег.

Диашу не хватило трех суток, чтобы полностью обогнуть южную оконечность Африки. Он дошел до устья большой реки и назвал ее в честь своего соратника, капитана второго судна, Риу-ди-Инфанти, однако ни у кого не оставалось сомнений в том, что кормчие не ошиблись с выводами. Португальцы пошли назад разыскивать безымянный мыс. Биограф мореплавателя Барруш сохранил для потомков описание похода. Когда корабли плыли мимо падрана на острове Креста (в заливе Алгоа), Диаш «испытывал такое чувство горечи, такую скорбь, словно расставался с любимым сыном, обреченным на вечное изгнание; он вспоминал, с какой опасностью для себя и подчиненных прошел долгий путь лишь затем, чтобы поставить каменный столб, а самого главного Бог не дал ему совершить».

Экспедиция приблизилась к «великому, знаменитому мысу, скрывавшемуся сотни лет». Из воды торчали темные скалы с острыми плоскими вершинами, словно обрезанными ударами сабли. Ничего необычного или вызывающего восхищения тут не нашли. Корабли обогнули далеко вдающийся в море острый мыс, двинулись на северо-запад. В память о пережитом двухнедельном шторме португальцы назвали его Торментозо (мысом Бурь).

24 августа 1488 года суда возвратились в залив Ангра-душ-Волташ, где их встретили три изможденных скелета. Один из них не пережил радости встречи с товарищами, скончался от потрясения на руках друзей. За семь месяцев транспортное судно пришло в негодность, умерло шесть человек.