Войны инков. Incas

Сумрак сгустился.

Жаба скакнула – петелька, что на лапе, не отпускала.

Вышла луна, багровая, как Уху-Уху, зло взвопил ягуар; жутко вскрикнули птицы, хор земноводных грянул.

Стукнули бубны; факел мелькнул средь колонны звероголовых. Предшествовал старый вождь в мантии, связанной из кишевших жаб, в жабьей маске. Двигаясь к луже, все бормотали:

– Муж Маморе, хочешь кушать? Муж Маморе, хочешь, жирный?

Вождь поспевал за грудастой и пышнозадой в шлеме москита. Темп убыстрялся, говор сорвался в вопли, когда вождь накинулся на «Москита», чтобы поить его дынной водкой.

Ты, Уху-Уху, муж Маморе[1 - Река в амазонском лесу на границе Боливии и Бразилии.], —
царь ливня.
Не надо нам ливней,
илльи!
Дом и тропа в воде,
илльи!
След в воде,
илльи!
Рот твой велик,
пей ливни!
Мошек не кушай,
илльи!
Пей ливни,
илльи!

Пока одурманенного «Москита» жарили, вождь-«Жаба» рвал свою мантию, так что жабы, её составлявшие, пососкакивали успешно.

Съев деву, племя заверило, что и впредь будет кушать москитов за Уху-Уху – только б пил ливни! – и, ковыряя в зубах, скрылось в хижине.

Из двоих, что остались, он снял шлем муравьеда, она – мартышки. И под луною текла беседа.

– Ты, с пышной твоей смуглой плотью и красной кровью, можешь быть мне женой? – Он тронул грудь её.

– Муравьед Жапоре, возьми… – она, снявши, дала ему поясок с болтавшимися сучками.

Он считал: – Пять по пять… ещё двое были с тобою. Мало! Значит, не можешь быть мне женой.

Она разрыдалась и зажурчала (сладок был голос):

– Как быть? Люблю тебя! В нашем маленьком племени пять по пять воинов, и поэтому я нашла трёх чужих. Но мало. Их не хватает, чтобы тебе быть мужем, мне быть женой твоей, о прекрасный живой муравьед. Я плачу!

Он ей советовал: – Ты, прекрасная дева-женщина, ляг иди с Урура, и тогда недостанет сучка всего, старики-муравьеды, может быть, нас поженят.

– Урура маленький, он не сможет, – тронула она плоть его. – Твоя крепкая плоть прекрасна!

– Ты к суара иди, к тому племени.

– Нет! Они, моей кровью жажду свою утолив, съедят меня!

– Дева-женщина, мной не взятая и со мной не дрожавшая! – ворошил он угли костра. – Иди за сучком. Не хочешь быть мне женою?

И луна видела, как она изрекла: – Прекрасный живой муравьед, хочу!

Он влез в хижину, а она, смахнув слёзы и опоясавшись, оттого что не замужем, влезла следом.

Звёзды померкли и рассветало, как она крикнула:

– Урура был со мною – маленький муравьед!

Немедленно скрипнул голос вождя: – Ещё сучок, и ты будешь женой Жапоре у нас. Ибо я говорю тебе – вождь чад Матери-Маморе!

Распущенность пышным цветом цвела в стране Мусу-М?су, где «до замужества дамы были дурными, сколько желают, распущеннейшим отдавалось в замужестве предпочтенье, словно быть хуже мнилось там добродетелью».

Много лун низвергалась вода с небес, и над вздувшейся Маморе полз туман; племя кашляло и чихало. От Уху-Уху, пойманной жабы, не поспевавшей глотать дожди, отгоняли всю живность, чтоб поглощал лишь влагу.

Девушка не пошла к суара – те пришли сами, с женщинами, с детьми, с имуществом. М?су, им уступавшие, предпочли мир. Двинув палочками в губах, воткнутыми, как клык, суара вторили, тыча в заросли: «Инкапаруна!» М?су, пронзавшие мочки ушей лягушачьими лапками, потрясали дубинками. Спины тех и других сёк дождь. Дети, ползая, ели слизней. Вождь суара взял вождя м?су за руку и направил к носилкам, где средь прочих голов выделялась стриженая, ушастая. Мухи взлетели; в мёртвом глазу стыли горы, пёстрые толпы, каменные дома. Старый вождь м?су вскрикнул от страха.

– Инкапаруна оттуда, где в снежных горах спит солнце, – вели суара. – Пришли к нам, сказали, мы живём плохо; знают, как жить не плохо. Мы не хотели, как они знали. Инкапаруна нас убивали, вас убьют.

– Уху-Уху ест мошек. Мошки пьют кровь врагов. М?су, отпрыски Уху-Уху, что, слабей мошек? Нет!

– Взойдёт солнце раз, взойдёт солнце два – придут к вам… – настаивал суара.

Вдруг голос:

– Гляньте! – журчала милая Жапоре в лианах. – Здесь суара со мной! Можно замуж!

Все убедились. Старый вождь м?су, воздев длань, крикнул:

– Свадьба! После, отважные муравьеды, пойдём бить инкапаруна!

– Много их! – вёл вождь суара понуро. – Столько, столько и столько!

М?су, хихикая, скрылись в хижине. Суара пошли дальше.

Сквозь тростниковые стены их провожал хитрый глаз; вождь-Жаба шептал:

– Где палицы, муравьеды? Убьём суара! К свадьбе нам нужно мяса!

Вооружаясь, женщины и мужчины один за другим лезли в заросли…

В непогоде звучали вопли… и под лиановым сводом взялась колонна: взрослых несли на палках; маленьких, сбивши в стадо, гнали сторонкой.

К вечеру ливень стих, пал туман. Жапоре опоясал милую брачным поясом. Жаренных суара, глотая с хмельным соком, ели. Кто-то призвал найти чужеземцев, пришедших с гор.

Рейд был дерзостным.