Войны инков. Incas

Арауканию покорила история, – не захватчики. В восемнадцатом веке Испания официально признала её суверенность.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

предоставляющая возможность понять, сколь

дружно жили те инки, отмеченные добродетелью,и сколь тяжки заботы о благе и процветаньи

подданных, никогда, кстати,не бунтовавших…

Куско сиял, пах дымом, свежестью. Двигался караван вьючных лам с альпаками. Семенили, скручивая веретёнцами пряжу, женщины. Шли кураки.

У Дома Советов – тьма паланкинов. Все златоухие, прибывая, взбирались крутой узкой лестницей к входу сплошь в золоте, и, коридорами, достигали в конце концов зала с Холмом в средине, венчанным троном. По склону – серебряные (у подножья) и золотые (вверх) табуреты.

Как все расселись, поднялся худой длинный инка Амару Т?пак, канцлер.

– Всесильные! Набольший Господин велел доложить законы. Я как Вещающий скажу первый закон, земельный. Синчи Йупанки – Вождь Нижнего Куско[43 - Ка]к отражение сложного исторического и генетического процесса формирования касты инков, была ситуация, при которой верховный правитель династии Верхнего Куско имел оппонента в лице вождя Куско Нижнего, представлявшего интересы кланов Нижней Общины и обладавшего рекомендательным голосом. Это выгодно было династии Пача Кутека, свергнувшей власть Верхней Общины и искавшей союзников в Нижнем Куско. – пусть возражает… – он глянул, и седовласый, с гривой, старик, сидевший внизу, кивнул.

Амару Т?пак вёл:

– Закон отдаёт право собственника единственному – владыке. Инки, и общины, и кураки, какие б ни были, больше не собственники в рассужденьи: Набольший дал – он взял. Инки, общины и кураки землями наделяются впредь за службу Набольшему владыке. Причин бунтовать не будет, знай злодей, что живёт на земле царя царской милостью.

Титу Йавар (шеф Верхнего Куско) с Синчи Йупанки (шеф Нижнего Куско, так называемый Вождь Кусканский) переглянулись.

– Всяк глава рода, – канцлер продолжил, – сколько ни есть их: чима-панака, айльу-панака и остальные, – властен, точно наместник эры аймарского Чучи-Капака. Ныне любой из вас – член Совета – правит таким числом общин, коим владел Йавар Вакак – инкский последний вождь при аймарцах и твой отец, Титу Йавар. Этим должны мы Династии, кончившей распри инков. Днесь Нижний Куско знает, что он не в меньшей славе, чем Куско Верхний, что серебро под его ягодицами чтится как золото. Ибо что семя мужа без лона женского, Верхний Куско без Нижнего, давшего Перво-Инку, славного Манко Капака, и жену его, первую койу, луннорождённую Маму Окльо? (Гривастые подобрели). Кровь Пача К?тека – сын его Т?пак Инка возвысил инков, не глядя, кто «верхний», кто «нижний», дал им вселенную Четырёх Сторон Света. Инки – оплот Династии! Слушайте: Чава Инке, викакирау, сдать вотчины и быть в Чиму наместником; Ильма Инке, викакирау, сдать Писак[44 - Город-крепость около Куско.] и стать наместником в Тукме; тебе, Вождь Куско, из Кота-неры и Кота-пампы[45 - Провинции, где жили кeчуа, «древоухие», главный, имперский народ.] выехав, получить взамен лен восточней – Покес и Канку.

– Дерзость! – яростно заскрипел Титу Йавар, швырнув себе в ноги нюхательного табаку, что нюхал. – Покес и Канку лучшие земли края, где я наместник! Нашему роду смерть идёт!

– Оскорбительно! – сжав кулак, крикнул снизу Синчи Йупанки (он же Вождь Куско), старичок с перцем. – Чима-панака исстари вожди кечуа! Как так – сдать Кота-неру и Кота-пампу?!

– Писак мой! – ревел дюжий Ильма. – Псу под хвост Тукму!

Инки полезли на Холм, ругаясь. Скучившись подле трона в самом вверху, инка-панака, стриженные коротко, защищались. Сгорбленный одноухий старик хрипел:

– Убью!!

Все сникли.

– Хватит, всесильные, – поддержал Анта Кена, бледный от страха.

И златоухие разошлись.

– Сидим-слушаем, не то я, Ваман Ачачи, косы вам откромсаю. Дальше вещай, брат.

Амару Т?пак, кашлянув и зардевшись болезнью, хлопнул в ладоши. Слуги втащили макет с золотыми хребтами и изумрудными чащами.

– Срок решить и вопрос восточный. Помним вторженья при Пача К?теке, побудившие возвести Саксаваман… – Указка качнулась к крепости на макете в северной части Города. – Помним рейды на чунчу и м?су. И помним анти – орды Ольантая. Ни одна Сторона не грозит, как эта. Диким, что в Чили, месяц пути от нас, не семь дней, как чунчу, и не два дня, как анти, людям Ольантая. Замирённые чунчу и м?су шатки; только хананцы с их Руми-Ньави верные, прочие же с Ольантаем могут выступить каждый миг, известно.

Центр и север инкской империи Тауантин-суйу

– Требую защитить край Покес и Канку! – встал Вождь Кусканский. – Самоуправно вы взяли вотчины, а дарованные имения объявляете полем битвы?! Власть проявилась! Ждёт, чтоб молили, клянча защиты, и чтобы кланялись их чиновникам?! Триста лет род мой пестовал кечуа – нынче вдруг мне дают окраины: пусть-де чима-панака их окультурят. Речь твоя, Амару Т?пак, сластит бесчестье! Нас с твёрдой почвы тащат в болото, чтоб мы тонули. Что нам мошна без власти? Чимуский Минчансаман-царь носит руно, ест с золота – но любой мелкий инка ему начальник… В общем, вопрос земельный выбил с нас перья, восточный – выкручивает крылья. Выиграли – инка-панака! Всесильные, губим себя, поддавшись!

– Правда, Вождь! Беззаконие!

Зал неистовствовал, не решаясь идти к вершине, где правящий клан сплотился. Кто-то вскричал со зла:

– Полукровки!!!

И все увидели Ильма Инку.

Сгорбленный Ваман Ачачи свистнул; стража Совета вывела горлопана.

– Набольший, – вновь повёл канцлер, – кончил кампанию с арауканами и идёт в поход на Ольантая, для чего мыслит рейд в Вануку, чтоб отсечь самозванца от диких на Урубамбе, что с ним в союзе…

Вот Има-с?мак (из Мусу-М?су). Спешит со служанкой улочкой, веретёнце в руке, сандалии – под подолом, мнущимся от движений бёдер. Щёчки пунцовые, глазки чёрные, на запястье браслет… Красный Город – в отсвете золотых стен Дома Избранниц. Евнух провёл её в сад, к гордого вида даме. Дикая кланялась:

– Мама Вако красивая! Что звала?

Мама Вако, расспрашивая, вела её. Има-с?мак сбивалась, мысль путалась. Ох-илльи, сад кругом! Дерева и обычные, и златые… Птичка подсела к птичке резвиться, а та – из золота… Выше – башни с добром; можно сотни раз в день надевать одежды – не перемеришь… Слуг сколько! Вот бы сидеть-приказывать: ты туда, ты сюда… Мама Вако – вторая по знатности в Четырёх Сторонах. Зачем ей, дщери Луны, муравьедиха? Жёны гвардейцев-самоотверженных лопнут в зависти! Даже пальам не так легко к Маме Вако… Ох-илльи, кружится голова!.. У пруда сели вдруг на скамейки. Глянув, как плещут рыбки, Варакова наложница произнесла:

– Работу! Я бы работала, слушала Маму Вако!

Подали пряжу с прялкой. «Ежели женщина, коя, не бывши пальей, а лишь женой кураки, шла в гости к палье, то, после слов приветствий, гостья просила дело, чтоб дать понять: она не в гости, ибо не ровня палье, но чтоб прислуживать. Пальа в знак поощрения ей давала работу. Это была награда, выше которой мечтать нельзя». Има-с?мак пряла. Мама Вако, следя, спросила:

– Любезная, сколько лет и откуда?

– Лет три по пять мне! Я жила в Мусу-М?су, стала кусканка и люблю Сына Солнца и Маму Вако!

– Милая, твой муж – Варак? Часто его вызывал в Красный Город муж мой владыка. Варак твой храбрый, и он доверенный Сына Солнца. Впрочем, о чём я… Дети? И сколько жён вас?

– Маленький мальчик есть, муравьед! Говорит пока: уа-уа! У Варака много жён. Я наложница… Мама Вако главная пальа. Я главная из наложниц! – Захваченная беседой, гостья забыла пряжу. – Знаю всех сынов Мамы Вако! Знаю про Апу Камака, Виса Т?пака, Урку Инку. Знатные муравьеды! Храбрые! Как ты их родила? Скажи!

Мама Окльо медленно приложила край ликли к глазу.

– В душу ударила. Солнце взял Урку Инку. Пал на войне он, в Чили… Что говорит Варак?

– Он, как вернётся, платье подарит, сказки расскажет… У Мамы Вако ликля, мне б её!

Высокородная бросила ей накидку.

Дивная сребротканая ликля!!! Встречные будут думать: вот госпожа идёт, жена инки… Уай, рыбки, плавайте! птички, пойте! Солнце, смотри на ликлю, чтобы сверкала! Надо поцеловать перст знатной хозяйке!

– Так люблю Маму Вако!

Дама погладила ей плечо.

– Где же был Варак, милая?

– В Тумписе! Ели псы мужа! – журчала та. – Ньуста спасла его!