Иван Ильин. Монархия и будущее России

Позднее Э.Фромм оттенял это положение дихотомией – «иметь или быть». За душу человека борются оба эти принципа. Принцип «иметь» имеет биологическую инстинктивную основу, принцип «быть» духовную, жертвенную. Для Ильина понятие духа не равнозначно душе. Душа для него «лишь реальная потенция духа», комплекс психических переживаний. Дух – выше, он «творческая сила души», те переживания, которые человек признает основными, то, «что человек признает высшим и безусловным благом»[19 - Ильин И.А. Религиозный смысл философии. Три речи, с. 23.].

Отсюда следует, что духовность – это некое обретение в душе определенного уровня внутренней жизни, испытываемое человеком как лучшее и высшее не только как субъективно им ощущаемое, но как объективно главное и ценное. «Дух это то, что объективно значительно в душе…»[20 - Там же, с. 23.]

Дух для Ильина «миропреобразующая сила», внутренняя форма человеческого бытия, имеющая онтологический смысл и жаждующая самоосуществления, которое для нее самоценно.

Человеку изначально свойственно стремление к поиску «безусловного по своей ценности жизненного содержания»[21 - Ильин И.А. О сущности правосознания, с. 233.]. Это содержание может оказаться и иллюзорным, но это же стремление может привести человека к осмыслению «высших, безусловных ценностей»[22 - Там же, с. 324.], которые могут находиться в самых разных жизненных областях. Таковое становится возможным, поскольку человек живет не состоянием, но действиями. В данном случае правомерен вопрос: а чем обусловливаются эти действия? Среди других Ильин здесь выделяет чувства любви и воли. «Человек определяется тем, что он любит и как он любит»[23 - Ильин И.А. Путь к очевидности, с. 408.].

Любовь отвечает человеку на самые важные вопросы жизни: чему ты служишь и для чего ты живешь. Если в человеке нет любви, то жизнь его управляется чувственными инстинктивными влечениями. Сила же любви очищает инстинкт, придавая ему духовную значимость, облагораживает чувственные восприятия человека. Позиция Ильина вполне солидарна с мнением П.И.Новгородцева: «По православному сознанию любовь есть больше, чем обычное свойство нравственно-доброй человеческой воли: любовь есть чудо»[24 - Новгородцев П.И. Существо русского православного сознания. М., 1994, с. 153.].

Феномен воли, взятый сам по себе, по мнению философа, «есть сила формальная и духовно-безразличная». Она обладает способностью направлять и решать, но ей не дано способности понимания во имя чего выбирает она то или иное решение. «В сущности – великая, но страшная и пустая сила»[25 - Ильин И.А. Путь к очевидности, с. 540.].

Ильин не отождествляет человека и волю, в отличие от Шопенгауэра, который писал: «Воля человека есть его собственная самость, истинное ядро его… сознания, как нечто единственно данное и наличное, из пределов чего он не может выйти. Ибо он сам таков, как он хочет, и хочет так, каков он есть»[26 - Шопенгауэр А. Свобода воли и основы морали. Две основные проблемы этики. Спб., 1887, с. 28.].

Воля без сердца находится во власти инстинктивных, рассудочных потенций. Вместе с тем свою деятельность дух совершает волевыми усилиями. Ильин отмечал, что духовно-инстинктивное восприятие жизни свойственно именно монархическому миропониманию, «… оно укоренено в укладе инстинктивной духовности – веры, любви, совести, художества, чувства ответственности, привычной дисциплины…»[27 - Ильин И.А. О монархии и республике, с. 476.].

Высшие ценности человека – духовные, также как и высшее благо – деяния духа. В отличие от М.Шелера, рассуждавшего о том, что сила и динамика духа зависят от силы инстинктов, Ильин не ставит прямой зависимости одного от другого. Он говорит о преобладании духа над инстинктом, но не о пропорциях между ними и не о гармоническом взаимодействии между духом и инстинктом.

Человек для Ильина не закрытая система, как у З.Фрейда, не продукт истории, как у Маркса. Для него человеческая сущность – это реализация жизнетворческого начала, где противоречия между духом и инстинктом имманентны человеческому бытию. Человек уже находится вне животного мира, где существование определяется инстинктами. Формы социального общежития могут содействовать, но могут и стеснять реализацию глубинных потребностей человека.

Духовная природа человека жаждет самоосуществления, которое для нее самоценно. Однако недостижимость этой цели подтачивает духовные силы. Счастье и являет собой предел нашей ориентации на удовольствие и наслаждение. Счастье означает достижимость, удовлетворенность, преодоление страдания. Его можно выразить в предметных, определенных характеристиках, чего не скажешь о ценностях духовных. Идея счастья понижает уровень и качество духовной жизни человека, размывает абсолютные основы нравственной, духовной жизни. Ориентация на счастье – плод нашего разума, пошедшего на поводу у нашей физиологической, чувственной природы и в этом же его главное отличие от тех духовных устремлений индивида, которые рассматриваются у Ильина под термином правосознание.

Первенство духа над инстинктом выступает базисом категории правосознания, ключевого понятия, используемого Ильиным в обосновании миропонимания человека. Термин правосознание в понимании состояния и сущности человеческой личности в построениях Ильина имеет первостепенное значение. Каких бы проблем философии не касался мыслитель, проблема человеческого правосознания неизменно присутствует в его размышлениях и выводах. Категория правосознания трактуется Ильиным достаточно широко. Можно предположить, что академическое образование юриста-правоведа навело его на мысль обозначения существа духовных потенций человека термином «правосознание».

Термин «правосознание» впервые появился в работе Ильина «О сущности правосознания», написанной им в Москве в 1919 году. В своих прежних работах Ильин не употреблял этого термина, хотя значение этого слова было, без сомнения, ему хорошо известно. Для этого достаточно вспомнить труды наставника Ильина профессора П.И.Новгородцева. В XIX веке над проблемой правосознания в России работали К.Д.Кавелин, Н.К.Михайловский, Л.И.Петражицкий.

Доказывая историческими примерами пагубность сведения отличий между республиканским и монархическим правлениями их формальными признаками, Ильин настаивает на том, что главное отличие между ними – в особенностях правосознания как отдельного человека, так и человеческого общества в рамках государственного союза. Именно поэтому, говоря о монархии, невозможно обойти вниманием вопрос о правосознании так, как понимал его Ильин. Без уяснения проблемы познания внутреннего бытия человека, по Ильину, нельзя говорить о монархическом восприятии мира. Здоровое правосознание – фундамент, на котором строится как республиканское, так и монархическое государственное здание.

Однако в русской философии никто, кроме Ильина, не вкладывал в категорию правосознания столь емкое содержание. Мимо раскрытия этого термина невозможно пройти и по той причине, что Ильин был убежден в невозможности исследования сущности монархической государственности без изучения народного правосознания и его строения. Итак, что вкладывает Ильин в понятие правосознание?

Особенностью философского подхода Ильина является то, что духовное возрождение человека он видит на путях развития здорового правосознания. Источник правосознания философ видит в духе, понимаемом им как то, что объективно значимо в душе. Правосознание выступает у Ильина в поступательном развитии внутреннего мира человека и как последующее звено после соотношения между духом и инстинктом, и одновременно поглощает, вмещает их в себя. Возникновению человеческого правосознания Ильин не находит рационального объяснения. Он пишет: «Человеческое правосознание возникает иррационально, оно развивается исторически, оно подлежит влиянию семьи, рода, религиозности, страны, климата, национального темперамента, имущественного распределения и всех других социальных, психологических, духовных и материальных факторов»[28 - Ильин И.А. О монархии и республике, с. 453.].

Правосознание – форма духовной жизни, свойственная каждому человеку, однако степень и зрелость развития у всех людей разная. В правосознании присутствует не только сознание, но и душевные силы – воля, воображение, любовь. «Нормальное правосознание есть волевое состояние души, активное и творческое, оно ищет в жизни свободного, верного и справедливого права и заставляет человека вести борьбу за его обретение и осуществление»[29 - Ильин И.А. О сущности правосознания, с. 310.].

В своих работах Ильин дает много определений правосознанию. Это – нормальное, зрелое, здоровое, развитое, народное, государственное, монархическое.

Ильин отказывает в признании человеческой личности вне правосознания. Правосознание невозможно представить и вне интуиции. Как особенное трактование потенций внутреннего мира человека оно выступает, по мысли философа, во взаимодействии с этикой и моралью. В то же время следует подчеркнуть, что речь идет именно о взаимодействии, рассматривая правосознание отдельно от морали и нравственности, не отождествляя их. В этом различие между подходами Гегеля и Ильина. У Гегеля речь идет о морали, нравственности, добродетели личности, у Ильина значительную часть этих понятий вмещает термин «правосознание». В термине «правосознание» Ильин понимает также инстинктивное правочувствие в отношении самого человека и других людей. Философ безусловно сознавал широту употребления этого термина и потому подчеркивал одновременно его самостоятельность и связь с другими духовно-нравственными категориями. Тем не менее, по-видимому, можно говорить об определенном противоречии в позиции Ильина. С одной стороны, он говорит, что правосознание не претендует на изображение жизни человека в его всеохватной полноте, ограничиваясь лишь тем, что исследует одну из лучших потенций человека. С другой стороны, нельзя не отметить, что термин «правосознание» аккумулирует в себе многие функции духовной жизни. Раскрывая содержание понятия правосознание как совокупность основных свойств внутреннего мира человека, Ильин рассматривает их вне конкретной национальности, мест и условий общественного бытия человека. Он не акцентирует внимания на том, в каких конкретных делах могут проявиться потенции человеческого духа, ограничиваясь «предметным служением безусловным ценностям» и осуществлением «высших безусловных ценностей»[30 - Ильин И.А. О сущности правосознания, с. 238.].

В напряженном взгляде на внутренний мир человека нетрудно увидеть у Ильина много общих черт с Ф.М.Достоевским. Отметим лишь, что, если Достоевский использовал художественные образы, то путь Ильина лежал через осмысление и изучение основных антропогенетических свойств человеческого бытия. Обоих философов роднит убеждение в том, что духовное восхождение человека возможно на путях его внутреннего самосовершенствования, что свобода, дарованная неподготовленному человеку, может оказаться для него непосильным даром и обратиться во зло.

Достоевский предчувствовал будущие потрясения, Ильин же явился их свидетелем и участником, сумевшим и после мировых катастроф в виде войн и революций предложить свой путь преодоления духовного кризиса человечества.

Правосознание так или иначе участвует во всей человеческой жизни и присуще в большей или меньшей степени каждому человеку. Оно начинается с умения отличать лучшее от худшего, с инстинктивного правочувствия к добру и справедливости. Для Ильина проблема правосознания глобальна в ее значимости содержания бытия человека. Правосознание выражает духовную сущность человека, его волю к духу и духовности. В основе нормального правосознания лежит сила воли, воли к автономной самосовершенствующейся жизни. Поэтому нормальное правосознание должно рассматриваться в совокупности с моральными и нравственными человеческими качествами.

Такая целеустремленность и сознательная ограниченность позволила Ильину, как никакому другому русскому философу в XX веке, подробно и всесторонне исследовать коренные свойства и проблемы человеческого духа.

Многолетняя глубокая проработка категории правосознания привела Ильина к утверждению трех аксиом правосознания. Можно соглашаться или не соглашаться с категоричностью Ильина в подобной жесткой трактовке духовных исканий человека. Подчеркнем лишь, что для самого Ильина это было естественным и логичным, поскольку такая классификация и обоснование законов имели свою внутреннюю логику. Положения Ильина столь продуманы и выношены, что не дают оснований к какой-либо вольной и двусмысленной их трактовке. Именно поэтому они носят названия законов или аксиом.

Законами или аксиомами правосознания являются: закон духовного достоинства, закон автономии и закон взаимного признания. Закон духовного достоинства основывается на самоуважении человека как личности. Обмануть себя самого невозможно и потому человек, ищущий признания лишь от других людей, уже, по существу, не чтит самого себя.

Как и в вопросе о здоровом правосознании вообще, конфликт между духовностью и инстинктом человека Ильин переносит на чувство духовного достоинства, подтверждая тем самым главенство этой аксиомы в своих построениях о правосознании. Двойственная натура человека проявляет себя: животный страх и естественный эгоизм так же присущи человеку, как порывы героизма и самопожертвования. Человек может поддаться давлению, уступить насилию, струсить. Но оценку происходящего навязать человеку нельзя, чувство собственного достоинства окажется неизменно протестующим, оно неизменно и строго отличает добро от зла.

По существу у Ильина чувство собственного достоинства становится вместилищем всех добродетелей человека, суммируя в себе все положительные человеческие качества. Не случайно он подчеркивает, что развитое чувство собственного достоинства исключает все кривые пути в жизни человека. Если же человек утрачивает духовную нить своего бытия, то он начинает воспринимать жизнь потребностями своего «я», предпочтениями своего собственного хотения перед всем иным.

Подобная трактовка характерна для многих русских философов начала XX столетия. Так, Л.М.Лопатин утверждал, что достоинство личности является самым глубоким внутренним стимулом нравственной жизни, замечая одновременно, что это реализуется лишь в случае, если наша жизнь спроецирована в вечность.

Ильин распространяет чувство духовного достоинства, как первой и основной аксиомы правосознания, и на народ в целом, на государство и на армию, последовательно проводя свою мысль о том, что государство слагается общностью воль населяющих его людей, что национальное самоуважение народа – это долгий и творческий процесс, складывающийся из его материальных и духовных достижений.

Уважение к самому себе Ильин переносит и в область политических компромиссов, утверждая, что «…нельзя соглашаться на средство, исключающее свою цель или роняющее ее достоинство, нельзя делать уступки в области идеи, идеала, убеждений, нельзя измерять свои уступки одним мерилом интереса, хотя бы и обоснованного, хотя бы и общего»[31 - Ильин И.А.О монархии и республике, с. 319–320.].

Второй аксиомой правосознания Ильин называет автономию духовной жизни как способ бытия и деятельности человека в осуществлении высших предметных ценностей. Человек сам принимает решения и совершает поступки исходя из убеждений и принимая за них всю ответственность при наличии личной свободы и возможности проявить себя в обществе так, как он определяет себя внутренне. Ильин высказывает здесь свое понимание свободы в том плане, что лишь здоровое правосознание способно вынести бремя внешней свободы, что освобождение раба невозможно без того, чтобы тот не освободил себя духовно, что невозможно освобождение любого другого без его собственного самостоятельного, напряженного борения за духовную автономию.

Нетрудно видеть, что взгляды Ильина, касающиеся аксиом правосознания, схожи с положениями И.Канта. Согласно Канту, основная проблема любой моральной доктрины – это ответ на вопрос: что такое добро и что такое зло. Человек, как моральное существо, должен творить добро, во всех поступках он исходит из автономии собственной воли. «Принцип автономии – есть единственный принцип морали»[32 - Кант И. Собр. соч. в 6 т, т.4. М., 1965, с. 284.].

Получается, что с нравственной точки зрения у человека нет никакой опоры, кроме собственного понимания добра и зла. При этом человек не может уйти от личной ответственности за все, что делается вокруг.

У человека с развитым чувством совести, таким образом, по Канту, не может быть нравственного покоя.

Здесь мы можем подчеркнуть то обстоятельство, что в отличие от Канта, оперировавшего категориями морали и нравственности, Ильин остается верен себе, выделяя правосознание, как корень зрелого характера, как средоточие основных истин, которыми определяется бытие и действование, ибо правосознание входит в число основных духовных ценностей человека. Кроме того, Кант решает эти проблемы на уровне единичной личности, Ильин же переносит их на уровень общества и государства.

Третьей аксиомой правосознания является взаимное духовное признание людей в обществе и государстве. Ильин вполне признает здесь одно из положений формального абстрактного права Гегеля: «Будь лицом и уважай других в качестве лиц»[33 - Гегель Г. Философия права. М., 1990, с. 98.].

Единение и солидарность общества покоятся на уважении и доверии людей друг к другу. Предметное признание чужих полномочий и обязанностей точно также, как своих собственных – одно из следствий третьей аксиомы. Критерий доверия, по Ильину, необходим в отношениях между гражданином и государством. Доверие к государственной власти лежит в основе правопорядка. Столь же естественно и обратное положение, заключающееся в том, что власть, издавая законы и предписания, надеется на их исполнение, доверяя народу. Если этого доверия к власти у народа нет, то власть своими действиями либо будет добиваться его, либо сама перестанет существовать.

Заметим, что требования аксиом, на наш взгляд, приобрели для Ильина столь большое значение, что размышляя в своих последующих работах о государственности, в частности о республиканской и монархической формах правления, он говорит об их достоинствах и недостатках с точки зрения соответствия аксиомам правосознания. Как будет показано далее, рассуждая об отличиях монархического строя от республиканского, Ильин постоянно апеллирует к внутреннему миру человека. Главное отличие монархии у него не в формальных признаках этой формы власти – пожизненности правления, бессрочности, верховенстве и единоличии монарха, а в особенностях монархического правосознания. В свою очередь, монархическое правосознание нельзя представить без тех черт и особенностей личности, которые обобщаются Ильиным в аксиомах правосознания. Аксиомы правосознания, по нашему мнению, в большей мере присущи монархической ментальности, чем республиканской, а, значит, находят свое воплощение в монархической форме правления, ибо монархия существует там, где господствует «сознание верховенства нравственного начала над всеми остальными»[34 - Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. Калуга, 1998, с. 421.]. Ильин замечает, что проблемы монархического правосознания очень сложны и утонченны не сами по себе, а лишь для демократически мыслящего человека. ПРИЗНАКИ МОНАРХИЧЕСКОГО

Правосознания как способ постижения сущности монархической государственности

В своих размышлениях о сущности монархической государственности Ильин исходит из определенного духовного опыта человека, обладающего сложившимся правосознанием, отдельные особенности, склонности которого дают основание считать их присущими именно монархическому правосознанию. В своем исследовании усмотренной сущности монархического правосознания Ильин строго подходит к градации этих особенностей, подчеркивая многообразие духовного бытия человека, при которых у человека монархические наклонности могут сочетаться с республиканскими, подчеркивает нежелательность их противопоставления.

Он говорит о «бессознательном тяготении правосознания»[35 - Ильин И.А. О монархии и республике, с. 527.], о том, что «монархическому правосознанию присущи некоторые основные тяготения, склонности или потребности. Каждая из этих склонностей есть своего рода иррациональное (хотя иногда сознаваемое) предпочтение души»[36 - Там же, с. 456.].

В меньшей степени Ильин говорит о причине монархических симпатий, для него более важны признаки их отличающие. Понятие «монархическое» выступает у Ильина своеобразной надстройкой или качественно новой ступенью базисного или здорового правосознания и, что следует особо подчеркнуть, истекает из религиозного правосознания.

Как будет показано далее, все выделенные у Ильина отличительные признаки монархического правосознания несомненно вытекают из религиозного осмысления человеческого бытия. Монархическому правосознанию отвечает также своеобразно понимаемое Ильиным соотношение между чувством и разумом. Как полагал философ: «Симпатии и воззрения монархиста склоняются к иррационально-интуитивному восприятию жизни и политики, а симпатии и воззрения республиканца – к сознательно-рассудочному толкованию мира и государственности»[37 - Ильин И.А. О монархии и республике, с. 475.].

В соотношении между сознанием и чувством в монархическом правосознании преобладает чувство. В социальной, политической жизни государства монархист руководствуется духовными требованиями, всякие формальные, рассудочные положения, не отвечающие его духовным запросам, ослабляют монархические начала в государстве. Разумеется, это не следует понимать в том смысле, что монархист пренебрегает рассудком в угоду чувству. «Настоящая монархия осуществима только в порядке внутреннего душевно-духовного делания. Она вносит в политику начало интимности, преданности, теплоты и сердечного пафоса»[38 - Там же, с. 506.].

Не исключая ни разума, ни чувства в монархическом правосознании, Ильин утверждает примат чувства как духовно-инстинктивного мироощущения, полагая, что человек больше живет «сердцем», чем разумом. Одновременно он подчеркивает религиозный характер монархического правосознания, укорененного в чувстве религиозной веры.

Н.П.Полторацкий выделил у И.А.Ильина двадцать характеристик или признаков монархического правосознания, отличающих его от правосознания республиканского:

1. Олицетворение власти и государства-народа.

2. Культ ранга.

3. Мистическое созерцание верховной власти.

4. Приятие судьбы и природы, ведомых Провидением.