В начале было трое. Ироническая шпионская фантастика

– И я… тоже самое… – откликнулся Голицын, потирая лоб.

Немахов и Коревалов только переглянулись. А Тоня, собирая инструменты, радовалась за больного. Это по её неосознанному желанию создалась эта интеллектуальная связь.

…Михаил Самуэлевич! Окажите честь, присядьте к нашему столику! Нам как раз гуся принесли! Вам что: ножку, крылышко? … Барон, закажите шампанского! Это же сам Паниковский!

Глава шестая

Предстояло через месяц выступать на открытом первенстве Москвы. Нужны были новые туфли и новое платье, и Тоня снова поехала к Шуре. На этот раз они решили шить ярко-красное платье с золотой отделкой. Договорившись обо всем и оставив задаток, Тоня собралась уже уходить, но в прихожей столкнулась с Алексеем и Ольгой. Знакомясь, Алеша задержал Тонину руку в своей дольше, чем прилично, и лицо его сделалось растерянно-глуповатым. Олечка заметила все это и помертвела. Всё-таки эта белобрысая толстожопая овца на ходулях попалась на глаза Алеше, ЕЁ Алеше! Нагрянул враг, откуда не ждали!

«Пусть только дернется на него, бельмы повыцарапываю! Кислотой харю оболью! Бритвой сиськи искромсаю!» – смятенно ревновала она.

Тоня ушла не задерживаясь, но ушерб уже был нанесен. Сидя в Алешиной комнате, Олечка чувствовала, что теряет женишка, на уловление которого было угроблено столько времени. Весь, понимаешь, из себя задумчивый, отвечает невпопад. Что делать-то, люди! Она искоса посмотрела на Алексея. Как он прекрасен! Как артист Ален Делон, только мускулатуристей! Выпускать его, закогтив так удачно, нельзя.

Есть, конечно, способ… Но это – последний резерв, вводить его в бой было крайнее средство! Но придется, ибо операция «Замужество» внезапно оказалась на грани провала. То-есть, надо ДАТЬ! По-настоящему. И без двухкопеечного изделия из резины! Пальчиками, как прежде, уже не отделаешься… А потом поплакать: сорвал, мол, цветок, добился своего… Кому я, такая, теперь нужна… Обесчещеная, опозоренная… А вдруг, дескать, ребеночек будет? … Беременность: кстати, это мысль! … Тете Шуре рассказать, заступится. И женится, как миленький! Только нужно все делать быстро, прямо сейчас, чтоб сразу глупости из головы выпали.

Проверив, хорошо ли закрыта дверь, ласковой кошечкой присела к парню на колени. Он все ещё был какой-то заторможенный. Ничего! Сейчас раскочегарится! Обхватив руками за шею, воткнула язык в ухо. Подействовало! Поцеловал, хотя и вяло. Ну, держись! Ловко расстегнула рубашку, царапнула ноготками по груди. Как бы ненароком спустила бретельку лифчика. Ага, задышал! И твердость приятная в штанах под рукой ощутилась! Привстав, быстро стянула с себя сарафан, оставшись в трусиках. Лифчик уже был расстегнут. Руки Алеши скользнули по бедрам, трусики поползли вниз. Нетерпеливо стащила с него рубашку, обрывая пуговицы. Откинулась на спину на софе, зажмурила глаза. Пусть сам, не маленький! Вот, его тело накрыло её. Он обнажен! Ну, ну! Давай дальше! Целует, целует… Как бы ему подсказать, что МОЖНО! Крепко обхватив за шею, раздвинула ноги как могла широко. Ну, же! Вводи! О-о, наконец-то, решился! … Эй! Что-то не так! Ой! Больно! Ай! Что-то мешает…

Алексей, тяжело дыша, сполз с Ольги.

– Я не могу… Не могу войти, слишком… крепко заперто.

И тут до Олечки дошло! Вспомнился профосмотр у гинеколога:

– Все у тебя в порядке, Саркисова, только девственная плева толстая, и не одно отверстие, а несколько маленьких. В брачную ночь проблемы могут быть! Если что, приходи, разрежем. А тебе справку дадим, мол, девственность утратила хирургическим путем! – гнусно ухмыляясь, вещала врачиха.

Накаркала, жаба бородавчатая! Положение было совершенно дурацкое. Прямо сейчас ведь на операцию не побежишь! А дать надо – сейчас! Хоть бери отвертку и расковыривай!

Алексей наклонился к ней, провел ладонью по груди.

– Оль… сделай, как раньше, а?

Ну, вот! Хотела, как надо, а приходится – как всегда! Привычно нащупала опавший слегка Алешкин предмет мужской гордости, нежно поиграла пальчиками, поцеловала. Обычно этого было достаточно, чтобы он разгрузился и выдал фонтанчик, но сегодня он крепко надавил ей на затылок и придержал. Вырваться сейчас означало все испортить насовсем… Пришлось завершать начатое.

Все вышло даже лучше, чем она ожидала. Чувство полного обладания мужчинкой (он сейчас мой, только мой!) триумфально стучало в висках. Сам процесс ей неожиданно понравился, приятно возбудил, теплом растекся в низу живота… Когда она подняла голову, Алеша смотрел на неё такими сияющими глазами, что она поняла: битва выиграна! После сегодняшнего вечера он и смотреть ни на кого, кроме неё не захочет!

– Олечка, милая, ты – чудо! – прошептал Алеша, легко лаская её.

Удовлетворенно вздохнув, она замерла в его объятиях.

После чая с плюшками, поболтав немного с дядей Яшей и Шурой, она собралась уходить, но неожиданно почувствовала, что хочет прямо сейчас ещё раз испытать сладкое чувство оргазма.

– Алеш, чуть не забыла, я там, в конспекте, не все поняла… – она показала глазами на дверь его комнаты.

Когда за ними закрылась дверь, Оля, не мешкая, опустилась на колени и расстегнула молнию на джинсах Алексея…

Когда он проводил её домой, и целовал на прощание уже перед самой дверью, она снова ощутила в себе желание. Было уже поздно, родители наверняка спали. Что, если…?

На цыпочках они прокрались в темную квартиру, ощупью прокрались в Олину комнату. Нетерпеливо разделись и устроились на её девичьей узкой кровати. Не сговариваясь, в позицию 69… Вот, сейчас, сейчас, СЕЙЧА-А-АС!

Свет! Пронзительно яркий! И мама-папа в дверях! Ольга резко подняла голову, но было уже поздно: произошел залп, который невозможно остановить!

При взгляде на родителей Олечка чуть не рассмеялась: мама в халате и бигудях стояла с раскрытым ртом и распахнутыми шире некуда глазами. Брови на жирном от крема лбу ползли вверх. Стояла она, почему-то, на одной ноге, поджимая другую. Девушка перевела взгляд на отца и смеяться сразу расхотелось. Изумление на лице полковника Воздушно-Десантных Войск, одетого в семейные трусы и тельняшку, быстро сменялось на тяжелый прищур вкупе с каменными желваками, зашевелившимися на щеках. Огромные кулаки сжались так, что побелели костяшки.

– Та-ак! – протянул он тихим, но очень жутким голосом, – Ну-ка, орёлик… Ага!

Угадай, Читатель, что собирался сделать с Соблазнителем Любимой и Единственной дочери полковник-десантник, человек весьма консервативных взглядов и суровых армейских привычек? Да ещё заставший его в такой интересный момент, торжествующе пульсирующим, извергающим Влагу Жизни могучим фонтаном на глазах у изумленной публики? (Пиша… пися… Люди! Как правильно-то!?.. Написуя эти слова с заглавных букв, Автор хотел подчеркнуть драматичность момента! Напоминаю также, что в 1976 году еще сильны были всякие пережитки прошлого, а сексуальная революция в СССР ещё не произошла!)

Жалкая жизнь в инвалидном кресле парню никак не импонировала!

Алексей быстро сел на кровати.

– Фёдор Кузьмич, Наталья Всеволодовна! Мы вот, с Олечкой, встречались-встречались… любим друг-друга… сильно… да… и вот, сейчас решили пожениться! Мои папа и мама согласны. А вы?

Мать невесты пришла в себя первая. Окинув одобрительным взглядом ладную обнаженную фигуру почти уже зятя, она ткнула остреньким кулачком в поясницу мужа, повыше сползающих семейных трусов.

– Мы согласны! – возвестила она ликующим голосом за обоих, и выскочила, чтобы вернуться через секунду с иконой Спаса Нерукотворного.

Федор Кузьмич обмяк. Пудовые кулаки разжались, на лице начала расцветать улыбка. Взяв у жены икону, он торжественно благословил дочь и Алешу, которые быстренько завернулись в простыни. Потом обернулся к жене:

– Наташа, собери там чего-нибудь, отметить же надо! А ты, Олька, не стой столбом, бежи, умойся и матери помоги! – и отвесил дочери звонкий шлепок по филейной части.

– Ай! Пуркуа, папа? – притворно возмутилась девушка, подхватывая одежду и устремляясь вслед за матерью.

Дождавшись, когда оденется Алексей, полковник положил ему руку на плечо и задушевно-проникновенно шепнул:

– А вот за то, что дочку мою пожалел до свадьбы портить, спасибо! Это же какую силу воли надо иметь, чтоб сдержаться, когда девка дает! Молодец, придумал эффективный обходной маневр! Уважаю! А то, ведь, гостям-то, после брачной ночи, простыню показывать положено, на которой молодые ночевали! Ну, пойдем, отпразднуем твоё успешное сватовство!

За столом, после третьей немелкой рюмки армянского коньячку, будущий тесть заявил:

– Ночуй уж сегодня у нас, Алешенька! Поздно уже, метро вот-вот закроют. Я родителям позвонил, они не против.

Помолчав, добавил:

– Паспорт у тебя с собой… Завтра схожу с вами, бестолковыми, в ЗАГС, прослежу, чтоб не напутали чего, заявление подавая! Договорюсь, опять же, чтоб побыстрее… Чего тянуть-то?

Олечка ликовала. Алексею после коньяку уже было все по фигу.

Вскоре все улеглись. Алеше, ради соблюдения приличий, постелили в зале на раскладушке. Он, от утомления, фейерверка эмоций и коньяка, уснул мгновенно. Ольга, свернувшись калачиком в своей постели и понюхав подушку, хранившую запах любимого, тоже постепенно погружалась в счастливый сон. Саркисовы старшие удалились в спальню и долго ворочались. К ним сон, почему-то, не шел. Наконец Наталья Всеволодовна, вдохновленная примером дочери, решилась.

– Федя, – дотронулась она до плеча мужа, – знаешь, я хочу… – и прошептала свою просьбу на ухо.

– Да ты же никогда раньше этого не делала! – удивился необычности просьбы полковник.

– А сейчас – хочу! Лучше поздно, чем никогда! Ну, пожалуйста! … И для кожи… это полежно… от мо’щин… – она уже начала действовать.

Федор Кузьмич пожал плечами, расслабился и получил удовольствие.

– Шура! Ты где? – воззвал дядя Яша утром, хромая по квартире в одних трусах.