Окаянный император. Роковое путешествие

Окаянный император. Роковое путешествие
Илья Юрьевич Леонтьев

Подающий надежды программист Николай Романов отправляется в Японию, чтобы познакомится с будущим работодателем. В городе Оцу он попадает на место покушения на наследника российского престола Николая Александровича. Из-за сбоя матрицы наш современник оказывается в теле царевича в XIX веке. Очень быстро он понимает, что "балы, красавицы, лакеи, юнкера" – это иллюзия. Ему приходится устраиваться в новом мире и жалеть, что плохо учил историю в школе. Путешествуя, Николай сталкивается с реалиями жизни России и понимает, что если он не хочет оказаться у расстрельной стенки в одном из Екатеринбургских подвалов, то надо срочно принимать меры.

Глава I

Где-то внизу расстилалось бескрайнее море облаков. Они были похожи на огромные, безразмерные куски ваты. Солнечные лучи создавали причудливую игру теней: острова, горные вершины и перевалы, а разрывы походили на бездонный океан, в глубине которого лишь угадывалась далекая поверхность земли. Над всем этим синело голубое небо. Таким оно бывает только на высоте десять километров. Увидеть эту красоту можно из иллюминатора авиалайнера. Неудивительно, что места «рядом с окошком» во время регистрации разбирают в первую очередь. Мне повезло. После серой московской хмари и мороси лайнер взмыл в ночную вышину, а через несколько часов над горизонтом показалось светило.

Самолет уносил четыре сотни пассажиров на край земли. В Страну восходящего солнца. Я никак не мог до конца поверить в происходящее. В то, что студент факультета компьютерных наук и информационных технологий Саратовского университета оказался на борту красавца-Аэробуса. Он направлялся в мир, который жил в каком-то другом измерении. Меня ждали города-муравейники, ущелья улиц, заполненные людьми и машинами. Родина множества научных достижений прошлого и нынешнего века. Но самое главное – меня ждала возможность вырваться из захолустной Пензы. Стать гражданином планеты. Завтракать в одной стране, а обедать уже в другой, на берегу океана. Именно это я видел в своих мечтах, надеясь, что «смотрины» пройдут успешно. Конечно, о том, что этот визит – знакомство с потенциальным работодателем, прямо никто не говорил, но приглашение в гости после победы на чемпионате мира по программированию просто так не делают. Позади остались китайцы, поляки, канадцы и даже американцы. На волне эйфории, которая охватила группу, я как-то незаметно для самого себя принял приглашение побывать в Японии. Вечно улыбающийся и раскланивающийся Акайо Фукуда, невысокий, как и все японцы, убедил меня, что программисту с мировым именем (лесть, конечно, но очень приятная) просто необходимо побывать на островах.

– Николай-кун, ты должен посмотреть, как работают наши специалисты в области высоких технологий. Это будет полезно столь талантливому юноше, – нахваливал он меня. – И потом, разве нужно парню в 20 лет отказываться от возможности узнать мир?

В общем, я согласился. Да и в том, что такое предложение рано или поздно поступит, никто не сомневался. Очень немногие по-настоящему талантливые IT-шники России оставались работать дома. Родина могла предложить им либо ободранные стены вузов с нищенскими зарплатами и вечными попытками получить зарубежный грант, либо работу на дядю. Причем откуда был этот дядя – разобраться порой не представлялось возможным, так плотно сплелись интересы власти и бизнеса на одной десятой части суши в начале XXI века. Я же решил пойти по стопам многочисленных предшественников – отправиться за границу. Там негласный надзор за сильнейшими программистами тоже присутствует, но, во-первых, не столь явный, а во-вторых, у этой клетки золотые прутья.

– Спасибо, Акайо! Я с удовольствием побываю в вашей замечательной стране. Надо же посмотреть, как цветет сакура.

Отрезвление наступило, когда я понял, что эту новость придется рассказать родителям, точнее маме. Отец, несмотря на отсутствие высшего образования и сугубо рабочую профессию, обладал природной сметкой.

– Мы – Романовы, – любил говорить он, – хоть и из крестьян Городищенского уезда, все ж не лыком шиты. Никогда в руководители не лезли, но всегда жили неплохо.

Благодаря его золотым рукам и умению смонтировать электрическую проводку хоть в квартире, хоть в коттедже, хоть на заводе, я отправился учиться из Пензы в соседний Саратов. Там школа программирования была куда сильнее. С мамой оказалось сложнее. Умом она тоже прекрасно понимала, что в России сына ждет мало хорошего, но сердце и чувства были сильнее разума. Поэтому прощание на перроне железнодорожного вокзала вышло тяжким.

До отправления фирменной «Суры» оставалось несколько минут. Я уже забросил сумку с вещами на верхнюю полку и стоял с родителями у вагона. Мама украдкой вытирала слезы, папа, наоборот, улыбался.

– Ты там веди себя прилично. Закрутишься с какой-нибудь гейшей – и накроется карьера программиста.

– Если уж в Саратове не охмурили – куда там японкам! – улыбнулся я в ответ.

– Коленька, будь осторожен, – наверное, в пятый раз сказала мама. – До сих пор не могу поверить, что согласилась на эту поездку.

– Была бы твоя воля, – ухмыльнулся отец, – ты бы его и учиться не отпустила. – А видишь, какой самородок! Не просто программист, а победитель мирового чемпионата. Мы об этом уже не раз говорили: ничего ему тут не светит. Мы с тобой жили в надежде, что у детей все будет лучше, такую же надежду питали наши родители, деды-прадеды, и так до бесконечности. И что стало?.. Ладно, Маша, не трави душу…

– Все я прекрасно понимаю, да только одного уже отпустили… Ты, Саша, помнишь, чем это кончилось, – всхлипнула она.

После этих слов отец помрачнел. Воспоминания о моем старшем брате – молодом офицере внутренних войск, который погиб во время войны в Чечне, – были очень болезненными.

К счастью, в этот момент колокольчики вокзального громкоговорителя вечно сонным голосом пробубнили пятиминутную готовность. Я клюнул в щеку отца, прижался к маме и заскочил в вагон. Не знаю почему, но защемило сердце. Появилось чувство, что больше никогда их не увижу. Прижался лбом к окошку в коридоре и, грустно улыбаясь, смотрел на самых близких мне людей на свете. Из репродукторов грянуло «Прощание славянки», и поезд, громыхнув сцепками, поехал. Пару десятков метров родители шли за вагоном и махали руками, потом отстали.

Эти грустные воспоминания одолевали меня на борту самолета, пока не показалось светило. Оно чуть быстрее обычного вставало из-за горизонта.

– Ну, прям Перл-Харбор какой-то, – вспомнил я сцену из голливудского фильма, в которой вероломные японцы летят бомбить американский флот.

Оставшаяся часть пути прошла без происшествий. Ровный гул турбин, очередь в туалет (чтобы хоть так вырваться из опостылевшего за много часов полета кресла), коробки с фасованной авиаедой и, наконец, голос стюардессы, которая объявила о том, что самолет готовится к посадке, поэтому всем надо занять свои места, убрать откидные столики и пристегнуться.

Токио встретил меня весенними солнышком, ветерком и неизменно улыбающимся Акайо Фукудой.

– Николай-кун, как я рад видеть вас на нашей земле! Добро пожаловать в Японию! – он просто лучился от счастья.

– Здравствуйте, Акайо! – после десяти часов в воздухе мне хотелось только одного: добраться до гостиницы, принять душ и упасть на подушку.

Вероятно, он заметил это состояние. Перестав лучиться радушием, повел меня к автомобилю.

– Это хорошо, что вы приехали раньше, чем остальные приглашенные. У вас есть прекрасная возможность познакомиться с нашей страной. И даже увидеть, как цветет сакура. В этом году прохладно, поэтому насладиться чудесным зрелищем все еще можно, – последние слова японец проговорил с придыханием, правда, мне показалось, что эмоция была слегка наигранной.

– Что еще в культурной программе? – спросил я, чтобы не показаться невоспитанным.

– О! Это, конечно, наша визитная карточка – Фудзияма. Вы не будете подниматься на гору, но много от этого не потеряете. Побываете в бамбуковой роще Арасияма. Как говорят, в ней можно понять смысл жизни. Ну а начнете программу в Оцу. Это город на берегу озера Бива. Там находится храмовый комплекс Мии-дэра, в котором хранятся шесть изваяний Будды и, – Акайо понизил голос, – сокровища японских императоров…

Мне этот прием напомнил помотанных жизнью теток из областного музея краеведения. Они также закатывали глаза и говорили с придыханием. Правда, в силу привычки и многократного повторения, эмоций в их словах не было ни грамма.

– Послушайте, Акайо, – грубовато перебил я сопровождающего, – вам совершенно ни к чему изображать из себя радушного хозяина. Давайте будем откровенными: я сюда приехал не красоты разглядывать, хотя это, конечно, приятный бонус.

В глазах японца промелькнуло удивление. Похоже, у него сломалась привычная программа, ну а я испугался собственной наглости: собрался устраивать будущее, а сам хамлю представителю вероятного работодателя. И это при том, что они мне оплатили и перелет, и проживание.

– Конечно-конечно, Николай-кун. Как вы пожелаете, – быстро взял он себя в руки, – Главная встреча состоится послезавтра в Токийском университете. Там наши гости смогут познакомиться с тем, как учатся наши программисты, и пообщаться с… ними… и не только. Пока же, позвольте, я закончу про ваше индивидуальное расписание. Завтра это будет Мии-дэра, бамбуковая роща и Фудзияма, ну а в четверг вас ждет столица. Выставочный центр Toyota Mega Web и Музей Мирайкан. Это некий аналог московского ВДНХ, но, смею предположить, куда более интересный. При вашей профессии вам может быть любопытно. В этом конверте кредитная карточка – ею можно платить за проезд и еду, – а также описание предлагаемых маршрутов. В электронном виде все материалы отправлены на вашу почту. Мы не будем навязывать свое общество во время поездок в ближайшие два дня, – завершил он практически-деловым тоном.

Тем временем наша машина подъехала к отелю. Это было вполне привычное для европейского глаза здание. Вероятно, его специально выбрали для того, чтобы не отпугивать гостей-соискателей местной экзотикой.

– Я оставляю вас, Николай, отдыхайте. В пятницу, в девять утра здесь же вас будет ждать автомобиль. Набирайтесь впечатлений от нашей страны, – закончил Акайо уже привычным приторно-радушным тоном и протянул мне руку для прощания.

Процесс заселения запомнился плохо. Я протянул портье паспорт, дождался, пока он заполнит немногочисленные строчки на компьютере, получил ключи и отправился в номер. Приняв душ, растянулся на двуспальной кровати.

– Ну, вот новая жизнь и начинается, – это было последнее, что я подумал перед тем, как провалиться в глубокий сон.

Утро 29 апреля приветствовало меня лучами солнца. Лежа в постели, я наслаждался необычными ощущениями. Будет ли работа, нет ли, в данный момент меня совсем не беспокоило. Я находился на другом конце света, в Японии, а на прикроватной тумбочке лежал конверт с кредиткой, долг по которой возвращать мне не придется. Для моих бывших одноклассников и даже сокурсников это была недостижимая мечта. Прав отец, мы, Романовы, можем построить счастье своими руками. С этими мыслями, улыбаясь, я сделал разминку, умылся и отправился в ресторан.

Казавшийся вчера родным и понятным европейский стиль отеля больше не радовал. Хотелось чего-то необычного, поэтому, позавтракав, я взял планшет, быстро написал пару строк родителям и нашел письмо от Акайо. Так-так-так… не балуют меня наниматели. Все маршруты построены исключительно на использовании общественного транспорта. В Оцу к шести буддам, например, мне предстояло добираться сначала на метро, потом на аналоге нашей электрички, а затем еще и на автобусе. Впрочем, смотреть в зубы дареному японскому коню было неприлично. Закинув в рюкзак планшет и конверт с описанием маршрута, я направился в путь.

Токио оказался понятным и гостеприимным городом. Большинство вывесок было продублировано на английском, потому проблем с ориентацией не возникло. Да и смартфон исправно показывал, куда и когда надо свернуть, чтобы не запутаться в каменных джунглях. Правда, долго бродить по улицам мне не пришлось. Станция подземки оказалась всего в паре сотен метров от отеля. Терминал исправно пискнул, когда я поднес к нему выданную карточку. Из щели выскочил билет до железнодорожного вокзала.

Если бы не подробные инструкции, закончилось бы это путешествие полным фиаско. Один раз я умудрился заплутать даже в московской подземке. Дело было на пересечении нескольких линий, и нехорошие мысли появились, когда я понял, что уже третий раз прохожу мимо одного и того же взрывозащитного контейнера. В Токио все гораздо хуже. Транспортная сеть меньше московской, но куда запутаннее. Ее обслуживают две независимые компании. Разобраться в хитросплетениях маршрутов могут только местные, поэтому пошаговые рекомендации оказались очень полезными. Час пик уже закончился, штурмовать вагон мне не пришлось. Японцы чинно собирались в небольшие очереди, а потом спокойно проходили в приветливо распахнутые двери. В салоне стояла полная тишина, лишь колеса стучали по рельсам и звучал механический голос, объявляющий станции. Как любезно пояснил создатель моей памятки, разговаривать под землей не принято. Телефон нужно перевести в бесшумный режим и не брать трубку, если кто-то будет звонить.

После пары пересадок я, наконец, попал к промежуточной цели путешествия – станции Токио. Здесь меня ждал футуристический поезд до Оцу. Необычным он был, конечно, только на мой российский взгляд. Японские электрички JR летают по всей стране. В моем случае три сотни километров она преодолевала за два часа. Салон состава походил на самолетный. Те же кресла с откидными столиками, шторки на окнах, правда квадратных, и проводники с тележками, на которых навалены всевозможные закуски.

Вид за бортом неожиданно разочаровал. Если бы не иероглифы на вывесках и непривычная техника, можно было бы подумать, что мы несемся по просторам необъятной родины. Промышленная архитектура – а вдоль железных дорог преобладает именно она – строится по единым правилам во всем мире. Лишь проезжая через города я имел возможность немного полюбоваться на экзотику. Поэтому по приезду в Оцу мне очень не хотелось вновь забираться в салон теперь уже автобуса. Да и многолюдье порядком утомило. Каждый компьютерщик в душе немного мизантроп. В итоге до храмового комплекса, название которого я так и не запомнил, решил идти пешком. Понятно, что на это потребуется куда больше времени, и в бамбуковую рощу, посаженную каким-то монахом, я не попаду, да и бог с ней. На траву-переросток мне довелось не раз и не два насмотреться в Сочи, куда мы ездили на отдых с родителями и где проходили российские соревнования по программированию.

Навигатор дисциплинированно вывел в старую часть города. Здесь были узкие улочки, на которых едва разъезжались автомобили. Оцу сильно напоминал какой-нибудь приморский городок на нашем юге. Каждый свободный участок земли был покрыт плиткой и закатан в асфальт, а деревья ютились в крошечных двориках. У маленьких домиков были припаркованы малолитражки. На других машинах разъехаться здесь все равно было невозможно. На перекрестках на столбах висели сферические зеркала, чтобы водители видели, что находится за углом. Неожиданно распахнулись одни из ворот. Из них вышла пожилая японка. Увидев меня, удивилась: вероятно, туристы в эти закоулки забредают не часто.

Ну что ж, хватит с меня здешних реалий. Пора возвращаться на туристические тропы. Я достал смартфон, построил маршрут к сокровищнице императоров и решительно свернул за угол. После этого случилось то, над чем так любят смеяться пользователи Ютуба. Увлеченный изображением на цветном дисплее, я зацепился ногой за неровность мостовой, потерял равновесие и плашмя полетел на землю. Последнее, что я увидел перед тем, как померк свет, был неприметный четырехугольный столбик с иероглифами на одной из граней.

* * *

– Сара, Сара! Чтоб ты болела в свое удовольствие! Где уже горячая вода?! – голос повитухи был слышен по всему глиняному домику. В семье обеспеченного Херсонского землевладельца Давида Бронштейна ждали прибавления. И только ленивый кот не обращал внимания на суету и нежился на огромной печи, от которой распространялись волны тепла.

Глава семейства особого волнения не испытывал, жена разрешалась от бремени уже в пятый раз, да и не пристало уважаемому человеку суетиться, словно вчерашнему выпускнику гимназии. Он курил в кабинете. Это был высокий, худощавый мужчина. Хватило бы одного взгляда ему в глаза, чтобы убедиться в его самоуверенности, решимости добиться своего. Он чувствовал себя «в своей тарелке» в любом обществе, хотя и был малограмотным. Давид Леонтьевич обладал хозяйственной сметкой и трудолюбием. Эти качества позволили ему выбиться из рядового еврея-колониста в собственника 300 десятин земли, мельницы и кирпичного завода. Его продукция с клеймом «Б» считалась лучшей по всей округе. Свои черты характера он усердно прививал и детям.

– Мар Бронштейн, – оторвал Давида от воспоминай голос повитухи, – поздравляю! У вас родился сын.

– Спасибо, Соломея, – землевладелец расплылся в улыбке.