В дебрях Кара-Бумбы

За прекрасную даму!

С тех пор как я связался с Колькой Нарышкиным, я прямо потерял покой. Жил я себе тихо-мирно, а теперь вдруг в комнате то телефон зазвонит и кто-то могильным голосом спросит: «А почём стоит чёрный гроб?», то приходит письмо, а в нём череп и две скрещённые кости, или идёшь из школы, а тебе по голове помидором тр-рах! А кто – неизвестно.

В общем, жизнь у меня с тех пор началась весёленькая.

Я давно уже говорил Кольке, чтобы он вёл себя потише: не очень-то критиковал ребят на пионерских сборах, не таскался по милициям как свидетель, если задерживали какого-нибудь хулигана на улице, не делал замечаний прохожим: «Граждане, поднимите окурок». А он всё гнёт свою политику.

Как-то раз он потребовал жалобную книгу в гастрономе, а продавец взял его за шиворот да и выкинул на улицу – иди, дескать, молокосос, жалуйся!

Тут бы Кольке и одуматься – ведь всех людей не исправишь, и не надо на разные мелочи обращать внимания, а он написал письмо в газету да ещё на меня накинулся: «Ты мещанин! Медуза! Где твой гражданский долг?!»

Почему я попал в мещане – кто его знает. Но Колька так сказал.

А недавно он прибежал ко мне ну прямо с сумасшедшими глазами.

– Юрка, за мной погоня! – прохрипел он. – Враги уже близко, и мы сейчас будем умирать!

Я оторопел. Откровенно говоря, умирать мне ещё не хотелось. Я должен был идти в магазин за солёными огурцами и петрушкой, но Колька был вне себя:

– Трус презренный! Какие солёные огурцы! Мы проткнём этих негодяев насквозь!

Вдруг я услышал, как к нашему этажу подошёл лифт, и сразу же на лестничной площадке раздались голоса:

– Он у Юрки прячется!

– Удрал всё-таки.

– Кто со шпагами – вперёд!

В дверь сильно ударили, и тут я узнал голос Васьки Лохматого, который жил через улицу и учился в соседней с нами школе. Он тоже, как и мы, ходил в пятый класс.

– Эй ты, влюблённый! Пиши завещание, мы тебе сейчас мозги вправим.

– А я из вас шашлык сделаю! – крикнул Колька и побежал на кухню.

Здесь он схватил длинную толстую палку, которой мама помешивала в баке бельё во время кипячения, и ринулся к двери. Заложив левую руку за спину, он выбросил вперёд свою «шпагу» и скомандовал:

– Открывай!

– А может быть, не надо, – шепнул я. – Ведь их там четверо, а ты… один!

– Как – один?! – уставился на меня поражённый Колька.

– Но у меня ведь нет оружия!

– Хорош друг! – прошипел Колька. – Значит, ты не хочешь вступиться за честь прекрасной дамы?

Я вытаращил глаза. Нет, такого оборота я никак не ожидал. За кого умирать, за Катьку Тихонову?! Да что он, Колька, с ума, что ли, сошёл?!

В сентябре этого года, когда в наши два корпуса съехались новые жильцы, мы с родителями устроили на дворе субботник: посадили тополя, липы, берёзки и сколотили стол с двумя скамейками. Всё получилось очень хорошо. Но вот вскоре к нам во двор пожаловал его величество Васька Лохматый с Петькой, Сенькой и Серёгой. И тут начался спектакль.

Сначала Васька Лохматый перевернул стол и, усевшись в него, как в носилки магараджа, повелел своим подчинённым таскать его по двору и петь: «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно!..» Потом они где-то раздобыли резиновый шланг и, сделав вид, что поливают клумбы, забросили холодную струю за кусты акации, где на траве сидела Катька Тихонова и вышивала салфетку. Она вскочила с земли как ошпаренная и заплакала.

Вообще этот Лохматый всегда нападал на девчонок: то ставил им подножки, то отнимал портфели и кричал какие-то гадости, и никто с ним ничего не мог поделать.

И Катька после этого случая тоже никому не пожаловалась.

Но однажды она попросила моего друга Кольку Нарышкина проводить её из школы до дома.

Наутро он мне рассказал, что Ваську Лохматого они не встретили. А вот Катька оказалась очень умной девчонкой. Она тоже, как и мы, делает дома приёмник на транзисторах и придумала новую схему. А книжки она прямо запоем читает: и про Марию Стюарт, которой за любовь отрубили голову, и про великого физика Эйнштейна, и про какого-то там дьяка Крякутного, который с колокольни на крыльях слетел. И ещё Колька добавил, что Катька очень красивая. Добавил так, как будто между прочим, как будто это к делу не относится, но я-то сразу раскусил, к чему привела моего друга эта прогулочка.

Над Колькой я посмеялся в душе: тоже мне нашёл красавицу! Умора одна, и только. Очкастая да шепелявая. Ха-ха!

Но Кольке о своём мнении я ничего не сказал. Зачем человеку душу травить?

И вот как чуяло моё сердце! Мой друг, провожая Катьку, столкнулся с Васькой Лохматым.

– Ну, шкет, – сказал с усмешкой Васька, подойдя к Кольке. – Ты что это, втюрился, что ли? Я всё время из окошка смотрю, как вы тут взад-вперёд шатаетесь.

– Во-первых, мы не шатаемся, а о транзисторах беседуем, – спокойно ответил Колька. – А во-вторых, насчёт втюрился, так это мы без тебя разберёмся.

– Ой, прямо колики в животе! – загоготал Васька. – Жених и невеста!..

– Ты дурак! – сказал Колька. – Что ж тут плохого? Она тебя боится, а я её провожаю.

– Подожди, подожди, – вдруг переменил тон Васька. – Это как понимать? Она, значит, меня боится, а ты – нет?

– Нет! – твёрдо ответил Колька.

Васька изумлённо оглядел Кольку. Тот был маленького росточка, худощавый, со смуглым лицом и очень большими чёрными, как вишня, глазами.

– Слушай, а откуда у тебя сила, транзистор ты маринованный?! – с издёвкой спросил Васька.

И в этот момент Колькина шапка была сбита на землю, а Катька стрелой метнулась в своё парадное.

Мне казалось, что эта драка заставит Кольку стать осмотрительнее, но он мне заявил, что за Катьку готов сражаться до победного конца.

Оставить друга в беде я, конечно, не мог. Шпаги у меня не было. Но я схватил на кухне пакет с солью и коробку с порошком для чистки ванн, которые могли сойти за гранаты, и стал возле двери.

– Открывай! – скомандовал Колька.

Я распахнул дверь и бросил во врагов «гранату». Желтоватый туман заволок лестничную площадку. Колька стремительно ринулся со «шпагой» на Ваську Лохматого, и драка заварилась жестокая.

Наши враги не ожидали применения «взрывчатых веществ» и поэтому отступили.

Фехтуя, Колька оттеснил Ваську с шестого этажа на пятый. Вырвав шпагу из рук Серёги, я тоже вступил в «кровопролитное сражение».

«Шпаги» скрещивались и мелькали в воздухе.

И вдруг меня кто-то больно ударил по руке, я выронил «шпагу», и она покатилась по ступенькам. А Колькина «шпага» в этот миг сломалась.

Это был ужасный момент. Но мы с Колькой не растерялись. Мы быстро вскочили в лифт и нажали на кнопку.

С криком «Ура!» Васька и его подпевалы кинулись за нами вниз по лестнице.

Но как только лифт опустился на первый этаж, мы тут же нажали на кнопку восьмого этажа.

И Васька снова погнался за нами наверх.

С гиканьем и свистом он долго бегал за лифтом, но потом, поняв, что нас голыми руками не возьмёшь, плюнул на железную дверь лифта и ушёл из подъезда.

Так с помощью «шпаг» и новой техники мы сражались за Колькину прекрасную даму и победили.

Не совсем, конечно. Но это неважно. А важно то, что теперь уж Колька никогда не скажет, что я какой-то там мещанин. Я ведь тоже выполнил свой гражданский долг.

Кастаньеты

В этот весенний солнечный денёк, когда на всех перекрёстках продавали мимозу и во всех скверах щебетали воробьи, ученик 7-го класса Саша Капустин шёл домой мрачнее тучи. Если бы он знал, что сегодня с ним случится такое несчастье, то и носа бы не показывал на улицу и в окно бы даже не смотрел. Пятнадцать минут назад он поссорился с Леной.

А как всё хорошо начиналось! Увидев её первого сентября в своём классе, он очень долго не обращал на неё абсолютно никакого внимания. Девчонка как девчонка: косички торчат и ещё слегка заикается. А когда заикается, ресницами хлопает. Все считают, что она хорошо знает алгебру. Вот и все приметы.

Но совсем недавно Саша попал на вечер школьной самодеятельности. В физкультурном зале было душно, жарко, но зато очень весело. Все мальчики и девочки из их класса шутили, смеялись. И Саша тоже попробовал острить. Один раз ему удалось вызвать смех у ребят, но во второй – он смеялся только один. Это обстоятельство его немножко огорчило. Он уже хотел было выйти из зала в коридор, но в этот момент была объявлена аргентинская народная песня, и на сцене вдруг появилась Лена. Впрочем, она не просто появилась – она вышла как настоящая артистка, важно, степенно и с лёгким поклоном. Она была в красном шёлковом платье с широкой юбкой, на руках сверкали тоненькие браслеты, не то медные, не то из чистого золота, а в ушах всеми цветами радуги переливались тяжёлые серьги, словно маленькие хрустальные люстры. Саша замер от удивления – вот это Ленка! Как принцесса! На уроках такая маленькая, невзрачная, а тут нарядилась – прямо обалдеть можно. Да где же она всё это достала? И ей уж сейчас ни за что не дашь тринадцать лет – все пятнадцать! И вот чудо: Лена запела не то по-испански, не то по-итальянски! А потом она незаметно отплыла от рояля и, поводя над головой руками, пошла по сцене в танцевальном ритме.

– Ну и молодец Ленка! – восторженно прошептала рядом с Сашей Лилька, соседка Лены по парте. – Эх, жалко только, кастаньет не достала!

– А зачем они ей? – спросил Саша.

– Как зачем? Для огня! – ответила Лилька и посмотрела на Сашу так презрительно, будто он ничего не понимал в искусстве.

Но Саша очень хорошо разбирался в искусстве.

После вечера он подождал Лену, пока она оденется в раздевалке, и незаметно проводил её, окружённую подругами, до дому. Она шла в синей шапочке с помпоном и в заячьей шубке, и Саше очень хотелось, чтобы все её приятельницы провалились сквозь землю. Чёрт бы их подрал! Сейчас, наверно, комплименты ей говорят, хвалят или ведут какие-нибудь глупые разговоры. А у Саши очень важное дело. Он без комплиментов обойдётся, но она больше всего будет рада именно его словам, потому что за ними стоит деловое предложение. И как бы это с Ленкой наедине остаться?

На следующий день он начал с простого. Взял да и ответил алгебру на двойку.

– Непонятно, что с тобой произошло, – сказала Нина Алексеевна, занося отметку в журнал. – Ты ведь до сих пор разбирался в примерах. Подготовься, спрошу через день.

– Ладно, – ответил Саша, – подготовлюсь.

Но и через день Саша опять заработал двойку.

– Что это значит, Капустин? – удивлённо спросила Нина Алексеевна. – Может быть, тебе стоит с кем-нибудь позаниматься?

– Стоит, – ответил Саша и замер: кого назовёт?

– Ну, тогда я считаю, что Лена должна взять над тобой шефство. Хорошо?

– А может быть, кто-нибудь из мальчишек? – для приличия отказался Саша.

– Что это за капризы? – строго сказала Нина Алексеевна. – Лена больше всех подходит. И пожалуйста, с этого дня не отлынивай.

После уроков Лена сама попросила Сашу остаться в классе, и они сели вдвоём за парту. Саша долго ломал голову над примерами, но так их и не сделал. Вообще-то, конечно, он их мог решить, но это пока не входило в его планы. Сразу решишь – она скажет: «Да ты и без меня в них разбираешься!» – и уйдёт. Но с ней ему было очень приятно сидеть на одной парте: смотреть на её тоненькие руки, на косички с развязавшимися белыми бантами и на то, как она старательно, высунув кончик розового язычка, мелким, бисерным почерком выводит в своей тетради уравнение.

Лена, видя Сашино тугоумие, с укоризной сказала:

– Очки носишь, а не понимаешь простых вещей!

«Опять эти очки!» – огорчённо вздохнул про себя Саша. И решил, что Лена дружить с ним, конечно, не будет. Он был худ, рыжеват, да и к тому же из-за очков его глаза казались вытаращенными.

Потом они разговорились о вечере. И тут Саша признался – была не была, – что после вечера незаметно провожал Лену домой. При слове «провожал» Лена покраснела и стала счищать с пера какой-то волосок. Потом тихо спросила:

– А для чего… ты это… ходил за… нами?

– Я, знаешь, – Саша осмелел, – хотел тебе сказать, что тебе нужны кастаньеты. И всё… И я достану – хочешь? Мне очень нравится настоящее искусство.

– Ну что ж, достань…

У Саши почему-то запотели очки, и он, глядя на Лену, видел перед собой только расплывшееся лицо в розовом тумане. А снять очки он не мог: у него от дужки на носу была фиолетовая вмятина.

С этого дня они стали заниматься почти каждый день. А по воскресеньям ходили в кино на детские сеансы, на художественные выставки и на каток.

Эти дни для Саши были самыми счастливыми. И такими счастливыми, что он даже забыл про кастаньеты и своё обещание. Он мечтал о том, как они вдвоём с Леной окончат школу, поступят на биологический факультет и будут ездить в научные экспедиции. А в путешествиях придётся преодолевать трудности и опасности. И может быть, даже придётся спасать Леночку от диких зверей.

Но вот Саша пришёл сегодня к Лене и пригласил её к себе на день рождения. Он с волнением ждал, что она откажется, но она, как бы между прочим, сказала: «Хорошо!» – и, быстро сев за пианино, стала играть «Собачий вальс».

– Лена, знаешь… я давно хотел тебе сказать… я вас безумно люблю!

Это вышло совершенно непроизвольно. Саша даже сам не ожидал от себя такого. Он, конечно, знал, что все люди рано или поздно признаются в любви, но сам он себе дал слово никогда ни перед кем не унижаться, а тут…

– Что? Что? – У Лены взметнулись брови. – Как тебе не стыдно?!

– Я… Я пошутил… – хотел вывернуться Саша.

– Но этим ведь не шутят, – закрыв лицо руками, ответила Лена.

– А я и не шутил…

В комнату каждую минуту могла войти мама Лены, которая была на кухне, и Саша, быстро схватив шапку, выбежал на улицу.

«Дурак! – думал он. – И зачем признался?!»

Саша понимал, что теперь с Леной ему уже не заниматься алгеброй. Она, конечно, его презирает… Пошутил… Не пошутил. Безумно люблю! Конечно, гнать таких в шею надо! Но как бы с ней опять примириться?

И вдруг его озарило: кастаньеты! Надо немедленно достать кастаньеты! Из-под земли, а достать! Ведь это её мечта!

Саша долго не раздумывал. Он сразу зашёл в магазин «Музыка».

Под стеклом на прилавке лежали кастаньеты, но не те. Это были оркестровые, двухпарные, а нужны были танцевальные, такие, чтобы умещались в кулаке. Продавец сказал, что концертные кастаньеты продали три года тому назад и сейчас их больше не выпускают. Где достать – неизвестно.

В отчаянии Саша вышел из магазина. Последняя надежда исчезла. Но неужели во всей Москве нельзя достать кастаньет – таких маленьких и невзрачных, но очень и очень нужных?! И тут он вспомнил, что у них есть один знакомый, дядя Митя. Он работает настройщиком роялей и, кажется, в музыкальной мастерской на Ярославском шоссе.

Саша поехал туда. В троллейбусе он испугался: а вдруг Лена уже всё рассказала своей маме и они решили позвонить Сашиной маме? И сейчас придёшь домой, а мама скажет: «А ну-ка, повтори про «безумно», – и даст оплеуху. А может быть, мама и ничего не скажет.

По узенькой комнате ходил со скрипкой в руках маленький человек с выпученными глазами. Это был директор. На скучных фанерных стенах висели гитары, балалайки, баяны. В углу, будто поставленный за провинность, торчал контрабас без струн.

– Здравствуйте, – тихо сказал Саша. – Скажите, а дядя Митя здесь?

– Какой дядя Митя? – уставился директор. – Катков? Он давно уже у нас не работает.

– А где он теперь?

– Не знаю. А что случилось?

– Да я так пришёл, навестить, – ответил Саша, не зная, уходить ли ему отсюда или спросить о кастаньетах. И он громко вздохнул: – Эх, жалко!..

– Кого?

– Да вот кастаньеты нигде не могу достать.

– Кастаньеты? А вам сколько штук надо? – Голос у директора стал деловым, и все инструменты, будто недовольные его тоном, глухо загудели. – А наряд у вас выписан? Деньги надо будет переводить на текущий счёт.

– Мне бы всего две штучки, – неуверенно промолвил Саша. – Для… хореографического кружка.

– Хорошо. Принесите из школы официальный запрос.

Когда Саша уходил, в тёмном коридорчике его остановил какой-то человек, весь осыпанный опилками.

– Мальчик, – сказал он, – я всё слышал через стенку, а тебе литавры не нужны?

– Нет.

– Ну смотри! – вздохнул мастер. – А то они у меня тут валяются. А насчёт кастаньет, так это надо к балетмейстеру Сурену Сумбатовичу. У него их целая коллекция.

И тут же объяснил, как найти балетмейстера.

Саша занимался во вторую смену и всё утро, сидя дома, думал о том, как ему попасть к Сурену Сумбатовичу. Адрес его он знал, но удобно ли прийти к нему на квартиру? Ещё прогонит и накричит! И в школу, чего доброго, заявит! А там начнутся вопросы и расспросы, и вся школа будет хохотать над Сашей. Нет, так, видно, ничего не получится.

Но стоило только маме послать Сашу в магазин за маслом, как ноги сами понесли его в переулок к Сурену Сумбатовичу.

Он вошёл во двор большого пятиэтажного дома и остановился.

Во дворе играли в чехарду какие-то мальчишки.

– Эй, ребята! – подойдя к ним, спросил Саша. – А где тут живёт Сурен Сумбатович?

– А для чего он вам? – отозвался маленький черноглазый мальчуган.

– Нужен.

– Очень?

– Очень!

– Ну пойдёмте, я вас провожу. Папа, наверно, уже проснулся.

Вот так встреча – попал на сына! Саша готов был удрать за ворота, но, решив, что тогда ребята могут подумать, что он какой-нибудь шпион, двинулся за сыном балетмейстера.

Его встретил черноволосый человек с синими, небритыми щеками. Он был в длиннополом пиджаке с поднятым воротником, надетым прямо на голое тело.

Саша сбивчиво рассказал ему о своих поисках.

– А вы тоже танцуете? – поинтересовался Сурен Сумбатович.

– Нет, это нужно для бала.

Балетмейстер провёл Сашу в большую квартирную кухню – в комнате ещё спали, – а сам, шлёпая туфлями, побежал к себе. Вернулся он, неся в полах пиджака штук двадцать кастаньет, притворил дверь и с шумом высыпал их на подоконник.

– Вот эты, бэлые, – из слоновой косты, – заговорил он с акцентом, – а эты – из самшыта. А вот эты мнэ подарыл испанский танцовщик Хозэ-Марыя-Хуан дэл Чэлэныто. Бог, а нэ танцор!

Сурен Сумбатович взял пару и надел на большие пальцы рук.

– А мэжду прочим, – сказал он, – наши артысты не умэют ыми пользоваться. Вот Кармэн совсэм без огонька играют. А надо, чтобы былы порыв, рэшительность! Вот как!..

Глаза у Сурена Сумбатовича дико сверкнули, он гордо выпрямился и вдруг, пустив кастаньетную трель, завертелся в бешеном танце.

Пиджак распахнулся, раскрыв волосатую грудь. Танцовщик прыгал, вскидывал ноги, манерно тряс плечами и зазывно улыбался.

Он совсем не стеснялся Саши. Ему, видно, казалось, что он находится не на кухне среди кастрюль и сковородок, а на ярко освещённой сцене и сотни зрителей любуются каждым его движением. Саше было очень неудобно – взрослый человек и так лихо танцует перед мальчишкой. Но вдруг до Саши дошло, что если Сурен Сумбатович так горячо любит балет, то о своём призвании он может рассказывать любому и каждому – пусть взрослому, пусть ребёнку, за кулисами, на кухне, на чердаке, в очереди на автобус, – лишь бы люди получше знали, какая это великая радость и красивое искусство – балет.

Однако дать пару кастаньет, хотя бы на один вечер, как ни упрашивал Саша, Сурен Сумбатович отказался наотрез. Это коллекция. Но по секрету сказал, что вчера в мастерской на Ярославском шоссе он испытывал десять опытных кастаньет, надо туда пойти…

– Я уже там был, – вздохнув, ответил Саша. – Не дают.

– Для школы должны дать!

– А мне для… знакомой, – признался Саша.

– Ах вот оно в чём дэло! – Танцовщик улыбнулся. – Тэпэр понятно, почэму вы у мэня с утра…

Саша снял очки и стал их протирать.

Сурен Сумбатович зашёл в комнату и написал записку в мастерскую…

Наконец-то! Наконец-то! Кастаньеты Саше вручал сам директор. И бесплатно! Об этом, оказывается, позаботился Сурен Сумбатович!

– Танцуйте! – улыбаясь, сказал директор, и вокруг него на стенах радостно загудели инструменты.

И впрямь Саше очень хотелось танцевать!

Выйдя на улицу, Саша нацепил кастаньеты на пальцы и радостно потряс ими в воздухе. Ему захотелось немедленно пойти к Лене и передать ей этот дорогой подарок. Но тут у него почему-то испортилось настроение.

А вдруг Лена о нём совсем и не думает и ходила с ним на каток и в кино лишь потому, что ей было одной скучно? А он вот с этим признанием и сегодняшним подарком прямо напрашивается к ней в друзья. Это не помужски.

Саша сжал кастаньеты так, что они заскрипели. Что же делать? Саша не хочет напрашиваться, он хочет, чтобы Лена сама оценила его. Саша гордый! И как бы узнать, как Лена к нему относится?

В школе на шумной переменке Саша отозвал Лену в сторону и напрямую спросил:

– Лен, скажи, а ты не шутила, когда сказала, что «этим не шутят»?

– Не понимаю, о чём ты? – как ни в чём не бывало спросила Лена.

– Ну… вчера…

– Что – вчера? – Лена опустила глаза.

– Ну, помнишь, ты на рояле играла «Собачий вальс», а я рядом стоял?

– А-а… это ты про день рождения? Да, да, я приду. – Лена провела пальцем по подоконнику.

– Да что ты всё про день рождения да про день рождения?! – уже с обидой пробурчал Саша. Он ведь чувствовал, что она понимает, о чём он говорит, но почему-то молчит.

И вдруг она сказала:

– Да, а ты знаешь, когда ты тогда ушёл, меня мама очень ругала за то, что я тебя отпустила, – у нас такой пирог был вкусный, с яблоками.

– С яблоками?! И ты не шутишь?

– Нет. Я тебе принесла в школу кусочек, но Лилька его съела.

– А я тебе кастаньеты достал, – не удержался Саша и вдруг, к удивлению всех ребят, гулявших по коридору, радостно рассыпал перед носом у Лены оглушительную кастаньетную дробь.

В дебрях Кара-Бумбы

повесть