Силки на лунных кроликов

На ладони оказалась прямоугольная конфета в сверкающей обертке. Новая, таких Алиса еще не пробовала.

– Ого! – удивилась она.

Крутила конфету в руках и так, и эдак, пока не нашла название.

– Лунная соната, – медленно произнесла она.

Серебристая луна сверкала на обертке, как пайетка, а название «повисло» на нотном стане. Странное чувство овладело сознанием девочки. Она вдруг немного пошатнулась и отстранилась от папы. Пристально вглядываясь в конфету, она нахмурилась, как будто решала уравнение.

– Не нравится? – спросил папа.

Как странно могут возникнуть чувства просто так, без всякого повода. Нахлынет необъяснимая грусть, захочется плакать. И тогда весь мир сжимается в крошечный комок, превращается в маленькую пулю, бьющую в самое сердце.

Алиса вдруг задрожала и бросила конфету в дальний угол. Всё тело вдруг похолодело, стало страшно. Кролики, танцующие в ее снах, превратились в оборотней. Злых, кровожадный вампиров.

– Ты чего? – удивился папа.

Девочка спряталась под одеялом, прыгнув на матрас. Профессор поднял конфету и подошел к Алисе. Одернув одеяло, он наклонился над ней и строго посмотрел.

– Мы же договаривались не бросать еду.

– Не хочу эту конфету! Отстань!

Профессор изумленно выпрямился, посмотрел на конфету. Хотел убедиться, что с конфетой всё нормально. Развернул обертку, понюхал, надкусил. Очень сладкая, тает во рту, начинка нежная, глазурь тающая.

– Очень вкусно!

Он надеялся так выманить девочку. Дети очень любопытны, но не всё хотят пробовать. Быть может, если он подаст пример… Но Алиса так и осталась в позе эмбриона. Она обняла свои коленки, не желая ничего слышать.

– Ты что, опять хочешь быть плохой?

– Отстань! Отстань! Отстань!

Она вскочила с места и начала толкать его к лестнице. Такое папа видел впервые. Только что она сияла, как начищенный пенни, а теперь толкает его, кричит, требует, чтобы он ушел.

– Эй, перестань! – строго приказал папа, будто она была непослушным щенком. Но девочка, казалось, пребывала в каком-то своем мире. До этого момента профессор думал, что весь ее мир принадлежит целиком и полностью ему. Всё, что происходит в ее голове, не укроется от него. Он управляет ею, как любой родитель управляет своим ребенком. Но ты никогда не знаешь, какие ловушки уготованы тебе чужой душой. И, словно сапер на минном поле, рискуешь сделать неверны      й шаг.

Профессор схватил девочку, ловко извивавшуюся, за руку и присел, чтобы поймать ее взгляд.

– Дочка.

Голос его был спокойным и уверенным. Девочка открыла зареванные глаза. Но злость и страх, которые она испытывала, никуда не исчезли.

– Хочешь, чтобы я ушел? – спросил профессор.

– Да! – крикнула ему в лицо Алиса.

И он ушел. Не навсегда. Но порой Алиса думала, что лучше бы он не возвращался. Но такие мысли были совсем слабыми, как неокрепшие ростки. И девочка тут же их топтала, не позволяла им выжить и пустить крепко корни.

Папа ушел на три дня. На этот раз он не уехал в другой город, чтобы проводить лекции. Он сделал это намеренно. И девочка боролась с желанием снова испачкать стены и страхом быть «плохой». Теперь, однако, ей не было так страшно, как в прошлый раз. Она прислушивалась к тишине, и иногда улавливала звуки из внешнего мира. Сейчас по какой-то причине, она знала, что папа где-то рядом.

И она была права. Было тяжело выдержать такое испытание: всё время подходить к крышке погреба и прислушиваться. Профессор несколько раз порывался закончить этот урок «хороших манер», доставал ключ из кармана, вертел его в руке. Но, стиснув зубы, клал обратно в карман и уходил. Только так он мог научить ее хорошим манерам. Она должна понять, как важен папа в ее жизни. Нехорошо кричать на него, нехорошо толкать. Вот только чем старше становилась девочка, тем неуемнее была ее ярость.

Когда на четвертый день он вернулся в погреб (вбежал, словно оголтелый), то не увидел прежнего погрома. Девочка сидела на матрасе и спокойно читала, будто бы ничего и не произошло. Странно, но в этот самый момент профессор испытал не радость, а досаду. В прошлый раз Алиса сильно заболела, и он, словно последняя ее надежда, выхаживал ее, давал ей лекарство. О, как он любил ее в тот момент! Его сердце разрывалось на куски.

Но сейчас всё выглядело так, как будто он ушел пару минут назад. На этот раз, правда, он вдоволь оставил ей воды, а биотуалет не был заполнен до краев.

И всё же Алиса, увидев папу, заулыбалась. Но не подбежала, как раньше.

– Есть хочешь? – совершенно невозмутимо спросил папа.

– Хочу, папочка! Папочка, я была хорошей.

Она крепко обняла его за талию, и сердце папочки оттаяло. Он погладил девочку по голове и нащупал комок сплетенных волос. Попытался распутать его руками, но ничего не вышло. Профессор никак не мог научиться своевременно расчесывать ей волосы. Всё-таки это женская работа. Да и зачем ей волосы?

– Сейчас принесу поесть, – сказал папа.

Алиса изо всех сил старалась не подать виду, как она хочет есть. Ее тошнило от запаха собственных испражнений. Хоть она и не ощущала, что в погребе уже давно стоит сильный душный запах, пропитавший стены, матрас, книги и даже ее кожу. Ко всему привыкаешь. Но когда биотуалет наполнялся, девочку начинало тошнить.

Папа принес не только поесть – картошка, пару кусочков колбасы, чай – но еще и ножницы. И пока девочка с жадностью поглощала пищу, несмотря на вонь, папа быстро небрежно остриг ее волосы, оставив на голове примерно семь сантиметров. Сделал он это так неаккуратно, что Алиса теперь была похожа на измученного котенка. Да, парикмахер был из него никудышный. Но какая была разница? Алиса ничего не знала о красоте и о моде. Обычные девочки в ее возрасте уже наряжаются и крутятся перед зеркалом. Надевают мамины туфли и дефилируют по паркету на радость родителям. Но ему такое никогда не нравилось.

Когда его дочка вот так крутилась перед зеркалом, он грозился, что разобьет все зеркала в доме. Жена всегда становилась на сторону дочки. Но он был непреклонен. Он хотел, чтобы девочка больше читала и меньше смотрела в свое отражение.

Теперь у него получилось.

Но когда Алиса провела рукой по голове, то сперва не поверила. Она была так увлечена едой, что даже не заметила, как потеряла неотъемлемую часть своего тела. Увидев свои волосы на полу, она попыталась приклеить их обратно, но ничего не вышло. Почему-то ей казалось, что сейчас она умрет.

Тогда папа громко засмеялся и сказал, что все люди стригутся, но никто от этого не умирает. В доказательство он отрезал немного своих волос. Жалеть ему было не о чем. Волосы стремительно редели из года в год.

– Вот видишь.

А потом он ей напомнил про Рапунцель. Принцесса, лишившись своих волос, стала только счастливее.

Алиса не могла объяснить, почему испытывала такую грусть. Ведь ей не нравилось, когда волосы лезли в глаза или рот, путались, мешали. Но чтобы забыть о них, ей понадобилось несколько дней.

2.

Кто-то открыл калитку. Профессор подскочил на месте и выключил компьютер. Он читал последние новости о поиске девочки. Новостей было так мало, что ему пришлось перерыть весь интернет в поисках хотя бы маленькой заметки.

Память о пропавшей девочке быстро испарилась. Ее место заняли новые происшествия и катастрофы. И профессор даже расстроился.

Он посмотрел в небольшое окно в гостиной. Чей-то силуэт быстро направлялся к входной двери. Сердце забилось от страха и тревоги.

Звонок слабо пропищал. Давно нужно было заменить батарейки.

Мужчина посмотрел в глазок и не мог поверить своим глазам! На крыльце стояла его бывшая жена, нервно кусая губы. Выглядела она хорошо. Женщина средних лет с густыми светлыми вьющими волосами и макияжем. Он уже и не помнил, когда видел ее такой последний раз. С тех пор, как они разошлись, им приходилось сталкиваться только на кладбище. И было это всего-то раза три. Быть может, четыре.

Не открыть он не мог: она знала, что он дома. Гараж открыт, а там стоит его машина. Так что он повернул замок и приоткрыл дверь. Выставив только половину лица в образовавшуюся щель, он увидел натянутую улыбку женщины, с которой имел глупость прожить тринадцать лет.