На уровне сердца

может, тогда я найду в себе силы

на вдох-выдох и сердце на разум помножу.

А пока она полыхает пожаром,

я не стану тихой, ничего у меня не выйдет.

Да и не нужно это, пожалуй,

осень меня до донышка выпьет.

Мне говорят: давай, залезай в рамки!

Не видишь что ли: все сидят по коробкам.

А я представляю себя машинистом крана,

который складывает эти коробки в стопки.

И вот эта квадратная многоэтажность –

непривлекательная перспектива.

Мне горизонт нужен, мне важно

видеть, как солнце встаёт красиво.

Оставьте мне моих тараканов,

не травите их «правильным» дустом.

У меня не сердце, а сплошная рана,

из которой текут чувства.

Угли

Эта осень сжигает дотла всё, дочиста.

Я бы, может, смирилась и даже зажглась сама.

И сгорело бы то, от чего избавиться хочется,

а пожарище бы потом занесла зима.

Но сжигай-не сжигай, а на голых ветвях обугленных

у рябин, потерявших в пожаре свою листву,

гроздья ягод то вспыхнут, то тлеют алыми углями,

и осенний костёр занимается на ветру.

Не затушат его ни метели, ни бури белые.

Собираются птицы к рябиновому огню.

Неслучайно, выходит, в природе так всё сделано:

не сгореть и не сгинуть вовек без следа ничему.

Трещины

А ведь сердце твоё сокрушалось не просто же так!

Неслучайно случаются с нами такие вот вещи.

И оно покрывалось, как хрупкая скорлупа

Покрывается после удара, узорами трещин.

Видно, надо ему сокрушённым и треснувшим стать…

Не рождаются птицы из целых яиц, и листочки

У деревьев не вырастут (даже не стоит гадать),

Если вдруг по весне не раскроются трещиной почки.

Нужно дверь открывать, если ждёшь, чтобы в дом пришёл гость.

Нужно сердце держать – сокрушённым, но светлым, и добрым.

Может, в трещины эти, как в двери, заходит Господь.

Может, трещины эти нужны – войти ему чтобы.

Обманут или обворован…

Обманут или обворован:

в шеренги выстроив дома,

уходит город в оборону,

когда на подступах зима

готовит долгую осаду.